Воскресший из мертвых
Шрифт:
— Религия наставляет нас на путь истины, — пролепетала вдова.
Но Ионни, не обратив внимания на ее слова, продолжил историческую тему:
— Этому Ханкку я прямо сказал: „Паршивый из тебя историк получается“.
Ионни запомнил два-три слова, какие любил произносить полковник, и теперь, вспомнив об этих словах, пожелал блеснуть ими. Он сказал:
— У турецкого султана — этикет и культура, а не религия.
Иностранные слова еще больше смутили невесту. Такие слова она не все понимала. И теперь почувствовала себя совершенно ничтожной.
На минуту в столовую вошла барышня Риипио, и это прервало Ионни его планомерный ход сватовства.
Тотчас после ее ухода Ионни продолжил свою речь. И на этот раз он подошел несколько ближе к делу, торопливо заявив:
— Ну и народу же в Хельсинки на рынке! Бывало, выйдешь туда, и в глазах рябит — до того много людей.
Прожевав изрядный кусок, он сделал еще шаг, чтоб приблизиться к цели:
— Удивленье берет, сколько хлопот у баб, чтоб произвести столько народу!
К этому разговору несмело присоединилась вдова:
— Да, в Хельсинки много народу. Все деревенские туда едут. Здесь даже прислуги не достать.
Но эта тема решительно не заинтересовала Ионни. Он упрямо шел к своей цели и, продолжая жевать, веско сказал:
— С самого начала истории узаконено, что надо размножаться и наполнять землю. Иначе не хватило бы солдат и рабочих.
Такая гражданская сознательность понравилась вдове, и она смиренно и благочестиво произнесла:
— Да… Господь узаконил эти дела.
Тут Ионни испытал некоторое благорастворение чувств, когда подумал о сердечной стороне того дела, которое привело его сюда. Проглотив разжеванное и откашлявшись, он заговорил в приподнятом тоне:
— Ведь каждый мужчина, даже если он любимец денег, должен хоть раз в своей жизни испытать чувство любви. Иначе — грош цена такому мужчине.
Отодвинув тарелку в сторону, Ионни дополнил свою мысль:
— Мы же не знаем, когда смерть постучится в нашу дверь. А когда постучится, будет уже поздно исполнить желание нашего сердца.
Эти слова умилили вдову, и она чуть не прослезилась. Кое-как ей удалось выговорить сквозь свое волнение:
— Да, надо успеть… Прежде чем по дереву стукнет топор для досок нашего гроба…
Тут Ионни заметил, что пора встать из-за стола, ибо все посудины были по одному разу опорожнены.
Он встал, полный новых сил для решительной схватки. Вытерев рот, он сказал:
— Ведь я, собственно говоря, приехал по тому самому делу, о котором мне болтал агроном.
Хозяйка догадалась, о чем речь, но промолчала, смирившись перед судьбой. Ионни неожиданно спросил:
— Так, значит, у тебя полмиллиона имеется?
Вдова подтвердила это.
— По описи полмиллиона, — сказала она, — но господь был милостив, и теперь у меня проценты наросли с его благословения.
Ионни одобрительно отозвался об этом деле, сказав:
— Приходится господу богу заглядывать и в банковские книги, чтоб побольше начислить процентов тому, у кого больше денег.
С восхищением Ионни добавил:
— Умен старик — этот верхний житель!
Немного помолчав, Ионни заговорил о своем состоянии:
— В первой же моей сделке с лесом я заработал тысяч двести. Потом с водопада оторвал чистый миллион. Потом выгодно перепродал имение. Так что у меня хватает денег.
Ионии был уверен, что он говорит истинную правду, и поэтому хвастался искренно, от всей души.
— Ведь начал-то я без гроша в кармане, — сказал он. — А затем повезло мне, и я выиграл в лотерею.
Да, он признался, что ему просто посчастливилось. И об этом он так выразился:
— Уж если бог начнет благословлять, то он не станет скупиться. Ведь он благословляет-то не из своего кармана. Он просто перекидывает от одного к другому то, что у него есть. Так что господнее благословение — это, можно сказать, палка о двух концах.
Вдова сейчас была не в силах размышлять о чем-нибудь глубокомысленном, и поэтому она покорно согласилась с тем, что сказал Ионни.
Впрочем, ухвативши некоторый смысл сказанного, она благочестивым тоном произнесла:
— Если б каждый из нас покорно становился под эту палку, так и не было бы горя и страдания у людей.
Итак, они договорились обо всем. Однако хозяйка отложила обручение до следующего воскресенья. Семья строго соблюдала добрые старые обычаи, по которым родители, если они живы, должны присутствовать при обручении дочери. Старики же не могли приехать раньше воскресенья.
Это устраивало Ионни. Он рассчитывал до воскресенья продать водопад и завершить сделки с покупкой и продажей имений. К воскресенью, вероятно, и эти деляги из лесной конторы успеют пересчитать деревья в его лесу. Помимо того, к этому сроку ему непременно хотелось пристроить замуж свою бывшую невесту Лизу и за это получить малую толику денег.
Прощаясь, Ионни заставил свою новую невесту Марию Коуру произнести клятву. Он сказал:
— Надо бы нам кресты поставить под нашим согласием.
Вдова не поняла, что речь идет о письменном согласии, и, свернув разговор на божественную тему, с чувством волнения произнесла:
— Каждый из нас перед господом богом дал уже такую нерушимую клятву.
Ионни был тронут и стал уверять ее в своем постоянстве.
— Я, — сказал он, — никогда не улыбаюсь сразу двум.
В хозяйской коляске он отбыл в Тампере, чтобы там в первую очередь получить деньги за свою колбасницу Лизу. Ведь он улыбался теперь другой.
Жизнь казалась ему прекрасной и поэтичной.
Однако тамперские мошенники приготовились встретить Ионни в ином месте — на постоялом дворе Роувари.
Этот постоялый двор находился километрах в тридцати от Тампере. И здесь мошенники нередко обирали деревенских путешественников, которых по различным причинам нельзя было раскошеливать в городе.
Собственно говоря, тамперские жулики тайно арендовали этот дом для своих воровских целей. И вот здесь-то они сейчас и поджидали Ионни. Они послали вперед одного из своих, чтобы тот перехватил Ионни на дороге и доставил бы его сюда для встречи с друзьями.