Восьмая Марта
Шрифт:
— Я сам, — водитель подаётся в мою сторону, задевает рукой моё колено и едва не укладывается на меня, дотягиваясь до двери. Его парфюм щекочет ноздри и проникает в серое вещество. Я вся вжимаюсь в сиденье, ожидая когда парень выпрямится и отчаянно не желая этого. Слишком быстрая химическая реакция.
Но вот шарфик свободен, дверь мягко захлопнута, а кареглазый вкусно пахнущий сосед возвращается на своё место. Попутно он не стесняется разглядывать мои ноги, а я жалею, что не прислушалась к Сашке по поводу длины
— Можем уже ехать? — спрашивает парень совершенно спокойно.
Я снова встречаюсь с его тёмным взглядом и мне вдруг хочется разреветься. Мне невыносимо стыдно за то, что так хлопнула дверью, за то, что стояла и пререкалась под дождём, за ночной концерт и за то, что я сижу такая мокрая, грязная и жалкая в этом абсолютно чистом салоне под пронзительным карим взглядом.
— Спасибо… И простите, я случайно дверцей… наверное, — бормочу внезапно осипшим голосом и очень боюсь моргнуть.
— Вы тоже простите, я не специально Вас обрызгал — колесо в небольшую выбоину попало. — ОН первым разрывает зрительный контакт и сосредоточивает взгляд на дороге.
Я киваю уже сама себе и с облегчением отворачиваюсь. Две слезинки срываются с ресниц, но я быстро их смахиваю и радуюсь, что наш водитель смотрит на дорогу. Вот с чего я так разнервничалась?
Минут пять мы едем в абсолютной давящей тишине — не слышно ни дождя, ни шума транспорта. Мне мокро и неуютно, но я боюсь пошевелиться и привлечь к себе внимание. Лучше бы я выглядела, как невзрачная монашка, чем вот такая упакованная растрёпа, какой являюсь сейчас.
— Отличная шумка, — произносит мой брат.
Кому это он сказал? Какая шумка?
— Да, нормальная, — отвечает мой сосед, а его рука жмёт какую-то кнопку.
Салон наполняет негромкая музыка, и меня начинает понемногу отпускать напряжение. Я выдыхаю так, словно до этого и вовсе не дышала. «Шумка — это же шумоизоляция!» — доходит вдруг до меня. Под музыку даже мозги включились и память проснулась. Я позволила себе откинуться на спинку кресла и уставилась в окно. Теперь мы точно не опоздаем и я ещё успею привести себя в порядок.
Ох, я же не в порядке! Вынув из сумки зеркальце, я заглядываю в него и едва удерживаюсь от страдальческого возгласа. Ресницы слиплись, тушь под глазами размазалась… А помада-то с чего разъехалась?! И ОН всё это видел! Я отворачиваюсь к окну и пытаюсь хоть немного исправить этот кошмар.
— Малыш, а у тебя салфетки влажные есть? — спрашивает Сашка. Очень вовремя!
Вытянув несколько салфеток для себя, я, не поворачиваясь, перебрасываю упаковку на заднее сиденье.
— А в руки не судьба? — возмущается Санёк.
Да что же он никак не угомонится? И почему, спрашивается, не «систер»? Малыш, котёнок… Он специально, что ли, меня так называет, что за игры? Но выяснять это прямо сейчас будет неуместно и я сосредоточилась на
И вот, когда моё лицо стало девственно чистым, а слипшиеся от дождя волосы, расчёсанные пятернёй, обрели приличный вид, я, наконец, позволяю себе расслабиться и уже совершенно не против, чтобы сосед обратил на меня внимание. Но его внимание всецело занято дорогой, и это правильно.
Мы мчимся по окружной на очень большой скорости, но мне совсем не страшно, потому что сидящий рядом парень кажется мне очень надёжным и уверенным в себе. Я украдкой рассматриваю его профиль — у него красивый лоб, прямой аккуратный нос, а губы… Ох уж эти губы!
Я вдруг понимаю, что очень хочу знать его имя. Оно обязательно должно быть красивым и сильным, и не на «А». Имена всех моих братьев начинаются на первую букву алфавита, и мне тоже надлежало быть Аннушкой, но дата моего рождения сбила моих родителей с намеченной цели. И вот я — Марта, рождённая восьмого марта.
Друзья говорят, что я лишена дополнительного праздника, но я так не думаю — мой день рождения всегда сказочно прекрасен, а я чувствую себя обожаемой принцессой для армии родных и любимых мужчин. Спасибо вам за них, мама и папа! И спасибо за то, что я Марта, и за то, что Антон, рождённый в августе, не Августин.
Я уже достаточно осмелела для того, чтобы представить по именам себя и брата, и узнать имя нашего нечаянного водителя, когда в моей сумке оживает телефон. Этот рингтон сейчас совершенно не к месту — зачем, спрашивается, имениннику звонить своей бывшей девушке с утра пораньше? Неужели хочет, чтобы я его поздравила?
Я глушу звонок и облегчённо выдыхаю, когда настойчивый абонент исчезает с экрана. Правда, ненадолго, потому что спустя минуту Игорь начинает звонить снова.
— Котён, кто там такой настойчивый? Может, уже ответишь? — подаёт голос Сашка.
Проснулся! Похоже, наушники у него в ушах лишь для видимости. Я ничего не хочу пояснять Сашке и неохотно отвечаю на входящий вызов.
— Алло, — произношу очень тихо, а водитель деликатно приглушает музыку в салоне.
И в этой тишине из динамика раздаётся зычный голос Игоря:
— Привет, малышка, я уж думал, ты меня игноришь. Рад, что это не так!
— Привет, мне не очень удобно говорить, — специально не хочу называть Игоря по имени, но Сашка-вездесущий уже горланит:
— Если это твой ушастый дятел, передай ему, что отныне пусть звонит твоему секретарю.
— Ты с кем там? — спрашивает Игорь уже намного тише. Можно подумать, это его касается.
— Я перезвоню, — выпаливаю я и сбрасываю вызов.
Конечно, я не собираюсь ему перезванивать, но вымучивать неприятный диалог в присутствии других слушателей я не намерена. Тем более Сашка будет не только слушать, но и активно комментировать.