Восьмая нота Джокера
Шрифт:
* * *
Утром просыпаюсь раньше парней и сбегаю, предупредив девчонок, что мне нужно домой, и Ника клянётся взять на себя весь удар. Я не хочу, чтобы Ян меня подвозил, чтобы снова касался, даже если на самом деле это полнейшее враньё.
Хочу.
Я думаю о нём всю дорогу в автобусе, и ничего вокруг не замечаю. Это новое для меня чувство. Раньше, с той глупой влюблённостью в Женьку, я думала, что мир такой светлый и радостный, но с Царёвым я будто вижу все его оттенки, и даже самые мрачные кажутся удивительными.
Это
Если я его достигла, то мне не нужны от этого лекарства. Буду мучить себя дальше, но это гораздо лучше, чем считать себя поехавшей из-за возможного маньяка, попытавшегося разрушить мою жизнь…
– Где ты шлялась?
– первое, что встречает меня на пороге, как только я захожу в дом, и бабочки в моём животе улетают прочь.
Отчим с мамой уже ждут, словно два палача, которые вот-вот приведут приговор в исполнение, и если от Аристарха я ждала любой мерзости, то видеть этот взгляд, полный разочарования, очень обидно.
– Я же писала, что останусь у Ники.
– Миш, зачем ты врёшь?
– качает головой мама.
– Ты же могла просто позвонить – я бы тебя отпустила.
– Слишком много свободы ты ей дала.
У меня нет слов.
Мама часто говорила про таких, как мы, что мать с ребёнком это семья, и они просто берут в неё ещё кого-то. Не могу поверить, что этот человек, сейчас строящий из себя заботливого строгого отца, стал ей ближе нашей маленькой семьи!
– Это я-то вру? Вчера ты даже не вспомнила про мой день рождения, а завтра о чём забудешь, мам?
– пытаюсь донести до неё очевидное.
– Что с тобой случилось?!
Аристарху быстро надоедает моя дерзость и он заключает:
– С этого дня у тебя больше не будет прежней свободы. И я поменяю тебе психолога – эта, видимо, не справляется с твоими проблемами.
Меня после этого взрывает окончательно. Да кто он такой вообще, чтобы это решать?
– Мне восемнадцать, не забыли? Я не хотела жить тут и не буду, а вы можете играть в семью без меня.
Порываюсь уйти обратно, бросив тут всё, но отчим вдруг подлетает и хватает за руку до боли.
– Тебя давно пора перевоспитать.
– Отпустите меня! Вы мне никто, ясно?
– буквально выплёвываю ему в лицо, внутренне сгорая от несправедливости.
– И ты позволишь ему так себя со мной вести, мама?
Она только губы сжимает. Стоит в стороне будто полуживая кукла, у которой только минимальный набор встроенных эмоций, и молча смотрит на то, как меня волокут наверх. Я до последнего надеюсь, что она вмешается. Остановит этот кошмар. Но этого не происходит, и когда мама отводит взгляд, я понимаю, что потеряла её сегодня окончательно.
– Пустите! Я сегодня же свалю из Вашего дома!
Отчим, не слушая, притаскивает меня наверх, заталкивает в мою комнату, и я не могу удержать равновесия. Падаю, чувствуя себя ненавистно беспомощной.
– Вы не посмеете…
Аристарх только едва заметно усмехается, подходя ближе.
– У меня нет выбора.
Пытаюсь встать, чтобы хоть до ванной добраться, только он быстрее. Хватает за лодыжку и замахивается, а я проваливаюсь в ад.
Будто сотни ножей одновременно впиваются в мышцы.
Удары проходятся по спине, по ягодицам и бёдрам, снова по спине, но больно вовсе не от этого.
Они жалят и жгут кожу раз за разом, пока я вспоминаю ту единственную боль, которая разрывала мне ногу, и кажется, разрывает снова, хотя я знаю, что это не так.
Но мозг – забавная штука. Он помнит самое жуткое и возвращает тебя именно в тот момент, когда ты думал, что это конец.
И именно сейчас мне снова так кажется…
– Надеюсь, ты усвоишь урок, и мне не придётся его повторять.
– Он уж давно прекратил бить, а я до сих пор там, переживаю свой кошмар.
– Ты сама виновата, Мишель. Будешь думать наперёд.
Аристарх уходит, оставляя меня скрючившейся на полу, и я слышу, как он звонит нашему классному, сообщая, что я заболела, но звуки доносятся, как сквозь вату.
Всё тело в агонии.
Чувствую, как боль проникает буквально всюду, в каждую клетку, однако даже в таком состоянии вдруг замечаю то, что не бросилось в глаза сразу.
Никаких цветов в моей спальне нет, хотя на том фото их казалось множество. Я даже нахожу в себе силы достать телефон из кармана, чтобы проверить, и фотография по-прежнему на месте.
Похоже, кто-то и правда пытается сделать из меня сумасшедшую, вот только им не нужно сильно стараться.
Я уже почти на грани.
«Ты сама виновата».
Глава 29
«Ты правда заболела?» - прилетает через пару часов.
Не отвечаю.
Не потому что физически не вывожу, хотя и это тоже.
Да, боль стала только сильнее, но я просто не могу взять и написать Яну хоть что-то. Он поймёт. Я откуда-то точно знаю, что он даже сквозь буквы сообщения узнает, что со мной случилось, а потом проблемы будут у всех.
«Этот кошак жрёт еду больше себя в два раза, прикинь?»
Едва ли могу разглядеть фото Амура, развалившегося на полу круглым пузиком кверху, но нахожу в себе силы отправить смайлик.
Возникает глупое желание сбежать через окно, прямо как делал Царёв, только спустя полчаса мне становится гораздо хуже. Подскакивает температура, и мою реальность просто размывает, выбрасывая, как мёртвого кита на берег.
С этой минуты для меня открывается персональное чистилище.