Восьмая нота Джокера
Шрифт:
Приходят кошмары, разбавленные жаром и галлюцинациями, забирая меня с собой в пылающий мир.
Кажется, рядом посторонний. Он касается меня, приподнимая одеяло, и плевать ему на мои попытки остановить это. Нависает надо мной, говоря, что я наконец-то в его руках, и эти самые руки то и дело трогают. Скользят по взмокшей от пота коже.
Хочется кричать во всё горло, но изо рта вырываются лишь хрипы.
Открываю глаза на пару секунд, и никого нет – только потолок и четыре ненавистных стены.
А потом всё по кругу,
Я даже не знаю, сколько времени нахожусь в таком состоянии.
Пробуждаюсь, выныривая из липких вод, затем снова в него проваливаюсь, и снова.
Потолок. Четыре стены.
Видимо, в какой-то момент заходит мама, хотя, это тоже кажется мне бредом, ведь она извиняется. Гладит меня по волосам, пытается напоить лекарствами, но из её рук ничего не хочу принимать.
Потому что слишком больно.
Слишком неправильно происходящее с нами, и даже в таком состоянии я умудряюсь это понять.
– Пей, - к губам подносят стакан.
Потом мне мерещится бабушка. Её тёплые сухие руки, трогающие лоб, когда я болела в детстве, её родной запах. Знаю, что это невозможно, но если это она, значит, со мной уже всё очень-очень плохо.
– Я не буду...
– Пей, если хочешь встать. Не бойся, я взяла эти таблетки из твоей аптечки, - успокаивает голос.
Нет, не бабушка. Это наша домработница зачем-то делает ненужную работу. А может, нужную, ведь ей платит это чудовище. Но если так, почему мне хочется ей верить?
– Зачем Вы мне помогаете?
– с трудом удаётся привстать.
– Разве? Этого же никто не видит.
– Она вроде как улыбается, и я даже могу разглядеть мелкие морщины в уголках глаз.
Мне всё ещё почти невыносимо плохо, но я больше не могу бродить в этой темноте среди своих демонов. Не хочу больше лежать, как недееспособное бревно и упиваться болью, так что решительно беру стакан и лекарства, выпивая всё почти залпом, пока не передумала.
– Вот так, девочка. Нечего тут умирать. Я же знаю, что ты хочешь попасть на эту свою жуткую вечеринку.
Ага, даже платье себе нахэндмэйдила. Сделала свою версию для Хэллоуина, чтобы не стыдно было в клубе появиться перед мажористыми одноклассниками, вот только есть ли теперь в этом хоть какой-то смысл? Всё теперь кажется таким глупым. Ненадёжным. Эфемерным, как песочный замок.
– Хотите, чтобы меня окончательно прибили?
– Повторюсь, а кто узнает? Аристарх с твоей мамой уехали, и я уверила его, что ты будешь под полным присмотром, ведь от меня и мышь не ускользнёт.
Уехали... В моём идеальном мире я должна воспользоваться этой возможностью, чтобы сбежать, но могу ли?
А ещё мне стоило бы задуматься о причинах такой внезапной доброты. Устроить ей допрос, только мы обе знаем, что правда так и не будет сказана.
– И как же Вы это устроите? Станете моей феей-крёстной?
Чёрт возьми, я реально чувствую
– А мне никто не сможет помешать.
Она уходит, оставляя меня, чтобы ещё отдохнула, но я не могу лежать, даже несмотря на боль.
Тут же лезу в телефон, который у меня почему-то никто не отобрал, а там просто шквал сообщений. Я была в бессознанке три дня. Три дня выпали из моей жизни, но за это время друзей у меня не убавилось, и девчонки отчитывались о происходящем – к слову, в школе ничего нового без меня не произошло.
«Если ты не явишься завтра, мы сами за тобой придём!» - последняя угроза от Ники, отправленная пару часов назад, и я вынуждена написать, что только пришла в себя, но обязательно приду. Приковыляю, если понадобится.
Очень обидно, что Ян больше ни разу ничего не написал. Были ещё фото котёнка в то утро, а потом тишина, словно он решил наконец-то меня послушать и перестать пробивать эту стену. Но, наверное, это и к лучшему.
Даже если очень больно.
* * *
Вечером, когда я усыпляю бдительность Эльвиры Леонидовны после ужина, и она уходит спать, я иду делать то, на что раньше вряд ли бы решилась. Пробираюсь в спальню к маме и отчима, чтобы кое-что проверить.
Идея отдаёт безумием, но в последние дни я могу думать только об этом. То, как мама ведёт себя, не может меня не волновать, поэтому я рискую всем. Я даже не знаю, стоят ли в доме камеры, хотя это наверняка так и есть, но мне действительно всё равно.
В теле стреляет болью при каждом движении, и я вынуждена держаться за стены, однако заставляю себя двигаться. Вспоминаю все разы, когда после адских тренировок было паршиво, и становится легче.
Проскользнув по коридору улиткой, обнаруживаю, что спальня не заперта. Беспечность хозяина или очередная ловушка?
Да и фиг с ним…
Даже с непокидающим ощущением слежки я всё равно открываю дверь, тут же бросаясь проверять сперва прикроватную тумбочку и туалетный столик, но не обнаружив там ничего интересного, иду в ванную, где за зеркальной дверцей ящика над раковиной прячутся лекарства. Одна половина явно принадлежит отчиму, но у него тут ничего примечательного.
??????????????????????????
А вот на маминой половине стоит почти ополовиненная упаковка снотворного. Она никогда им не пользовалась, даже не признавала его существование, а теперь решила, что это ей поможет? Или решила не она? Я знаю, что побочкой от таких препаратов может быть амнезия и много чего ещё интересного, но мама всегда была той, кто ненавидела наркоманов от всей души.
Господи, а что если я просто надумываю то, чего нет и это я сумасшедшая? Ведь это я та, кому был необходим психолог. Это у меня серьёзные проблемы с доверием и куча страхов в придачу… Может, я вообще всё на свете выдумала?!