Восьмое Небо
Шрифт:
– Как тебя звать, рыба-инженер?
– Тренч.
– Ты не похож на обычного инженера, рыба Тренч. Судовые инженеры обычно чумазые, в копоти все, в смазке… А ты тощий, но чистый.
– Я и не говорил, что служу на корабле.
– Тогда, верно, пассажир?
– В некотором роде…
– В некотором роде! – в механическом голосе голема сквозь скрежет можно было слышать насмешку, - Что это ты себе на руки нацепил? Все пассажиры нынче такими украшениями щеголяют? И как, удобно?
Тренч покосился на кандалы. Едва ли на палубе
– Нормально, - буркнул он, - Только руки немного устают.
– Габерон обзавидуется. Дай-ка сюда…
Голем протянул свою лапищу, которая толщиной могла поспорить с самой толстой реей «Саратоги». Силы, заключенной в ней, было достаточно, чтоб пробить дубовый брус футовой толщины. Или оторвать голову чересчур наглому мальчишке, который еще не понял, куда его занесло. И уж конечно ее было достаточно для того, чтоб перекусить литую цепь кандалов острыми, как тесаки, пальцами. Искореженные звенья цепи посыпались на палубу с немелодичным звоном.
– Браслеты пока поносишь, - усмехнулся голем, - Тут инструмент потоньше нужен. К тому же, они тебе к лицу. Кстати, меня можешь называть Дядюшка Крунч.
Это тоже было необычно. Мало того, что говорит разумно, так еще и имя есть, а не бортовой номер, как полагается корабельному имуществу. Но эту тему Тренч решил не развивать, хоть и пробормотал машинально:
– Странное имя...
– Да неужто? Может, ты просто не привык? Ну-ка попробуй. Скажи, например, «Дядюшка Крунч, пожалуйста, не бросай меня за борт»!
Тренч кашлянул в кулак. Видимо, короткая воздушная прогулка выдула из головы все мысли, и он забыл, где находится. На палубе пиратского корабля. И то, что с ним мило беседует боевая машина, совершенно ни о чем не говорит. Возможно, старому, потрепанному временем, механизму просто скучно на своем посту. И что он сделает, когда общество Тренча ему наскучит, было, пожалуй, неизвестно даже самой Розе. Может, его собеседник еще и пожалеет, что не устремился навстречу Мареву в остове разбитого корабля…
– А это поможет? – осторожно спросил Тренч.
Голем развел лапами.
– Да кто его знает. Я механизм старый, мне с этим разбираться недосуг. По-хорошему, конечно, надо тебя отправить за борт. На этом корабле, знаешь ли, безбилетников не терпят. Уже не говоря про лазутчиков и прочую рыбешку.
– Я не лазутчик. И не безбилетник.
– А кто же ты?
– Я… - Тренч задумался. Тут было, о чем подумать, - Я… пленный?
– Не помню, чтоб брал тебя в плен.
– Вы пустили в Марево мой корабль. Значит, я часть вашей добычи, разве нет?
Голем задумался, поглаживая лапой ту часть головы, где у человека должен был располагаться подбородок. Судя по тому, что эта часть брони была прекрасно отполирована и не имела видимых царапин, в задумчивости ее обладатель находился не очень часто.
– Ты подумай, какая рассудительная рыба… Только вот что мне с тобой делать?
Тренч не знал, что с ним делать. После всего пережитого тело хотело только скорчиться в каком-нибудь уголке на не продуваемой палубе, и отключиться. Провалиться в глухую трюмную темноту, где не свистит ветер. И плевать, что там будет дальше. Впрочем, раз пираты, то, конечно, можно догадаться. Только вот не тянуло задавать мозгу такие упражнения.
– Судьбой добычи распоряжается капитан, - сказал Тренч голему, - Пусть он решает.
Произнесено это было достаточно твердо, только вот внутри этой твердости почему-то совсем не ощущалось. Напротив, возникло ощущение, будто он стоит не на твердой палубе, а на затвердевшей облачной дымке, которая в любой миг может развеяться без следа. Что ж, пираты, говорят, ценят храбрость и самоуверенность…
– Смотрите-ка, минуты на борту не пробыл, а уже начал учить старшего помощника пиратским порядкам, - зловеще прогудел голем, нависая над ним, - Может, еще и Пиратский Кодекс растолкуешь, а?
Тренч насупился. Вот что бывает, когда даешь языку волю. Будто мало было на «Саратоге»…
– Кодекса в руках не держал, - ответил он с достоинством, - а про пиратские порядки немного знаю.
– И откуда же знаешь, позволь спросить?
Он неохотно махнул рукой. Лишившись привычного веса цепи, руки казались невесомыми, как перышки.
– Да так… Книжки про пиратов читал…
– Единственная книга, которую пирату не зазорно держать в руках – это Пиратский Кодекс! В прежние времена молодежь учила течения ветров, а не трепало бумагу почем зря. Сколько тебе лет-то, кстати?
Несмотря на колючую дрожь, все еще гуляющую по телу от пяток до затылка, Тренч испытал кратковременный соблазн соврать. Можно сказать, что девятнадцать. Чем старше пленник, тем выгоднее его можно сбыть, это знают даже те, кто никогда не читал книг про пиратов. Тем меньше шансов быть сброшенным в облака, точно мусору. Тренч знал, что выглядит старше своих лет. Сироты вообще рано взрослеют, а уж на Рейнланде и подавно. К тому же, его манера держаться, взгляд исподлобья и потрепанный брезентовый плащ помогли бы накинуть пару лет, но…
– Шестнадцать, - неохотно сказал Тренч.
– Малёк, значит, - в глотке абордажного голема что-то глухо щелкнуло. Возможно, это было эквивалентом пренебрежительному щелканью языком, - Даже ухи из тебя не сварить. Таких, как ты, в котел сразу пяток надо…
Тренч вдруг разозлился. Как тогда, на палубе «Саратоги», чувствуя на себе яростный взгляд капитана. Такая злость рождается сама собой и сдержать ее невозможно – прет наружу, точно иглы у рыбы-ежа.
– Ну и швыряйте за борт! – зло крикнул он прямо в металлическое лицо, лишенное человеческих черт, - Мне вообще плевать! Может, вам завтра на палубу две дюжины других инженеров упадет! Что толку со мной возиться? Давайте, ну!