Восьмое Небо
Шрифт:
Шму неуверенно улыбнулась.
– Госпожа капитанесса… - пробормотала она, пряча по привычке глаза, - Я не уверена, что… Одним словом, я немножко…
– Боишься?
– Да, - она с облегчением кивнула, - Кроме того, я немножко… изменилась с недавних пор. Это из-за Пустоты. Я… Мне… Я теперь не такая быстрая и не такая сильная. Я боюсь, что…
К большому облегчению Шму слово взял «Малефакс», бесцеремонно и решительно, в своей обычной манере.
– Наша ассассин хочет пояснить, что ее силы уже не те, что раньше, прелестная капитанесса. К сожалению, отказ от пагубных сил Пустоты кроме
– Я знаю, Шму, - мягко сказала Алая Шельма, - И не прошу тебя делать то, что тебе не под силу. Если все пойдет как надо, тебе не придется даже сдувать пыль с кулаков.
– Интересно, как ты себе это представляешь? – Габерон мечтательно зажмурился, глядя на солнце, - «Здравствуйте, господа, я внучка Восточного Хуракана, а вы случайно захватили то, что принадлежит мне. Будьте добры, прикажите погрузить «Аргест» в трюм моего корабля и не вяжите слишком много узлов, когда станете его паковать» - так, что ли?
– Решим по обстановке, - сдержанно ответила она, - В конце концов, Эребус скорее похож на провинциальную канцелярию, а не на склад оружия. Вчетвером мы быстро поставим тамошних клерков на место. А если нет… Что ж, вариант с бомбардировкой острова не стоит откладывать насовсем. В общем, считайте, что Роза самолично раздала нам карты. Если все пойдет по плану, через пару месяцев любой из вас сможет стать капитаном своего собственного пиратского корабля! Черт возьми, да что корабля, целой пиратской эскадры!
– Чур, я буду именоваться пират-адмиралом! – Габерон широко ухмыльнулся, - Закажу себе роскошную шляпу с трехцветными перьями! Или нет, лучше сделай меня губернатором какого-нибудь большого острова на средней высоте, где растут оливки и инжир…
– Сможешь стать хоть верховным пугалом, - Алая Шельма прищурилась, - И обхаживать прелестных пейзанок до конца своих дней. Если все пойдет согласно плану, через неделю мы все станем самыми известными пиратами за все время существования неба!
– А если нет? – тихо спросила Шму.
Алая Шельма вздернула подбородок.
– Значит останемся до конца времен Паточной Бандой.
* * *
Время в пути летело быстрее, чем обычно. Но с каждой милей, которую преодолевала «Вобла», устремившись на север, Дядюшка Крунч ловил себя на мысли, что стремительный бег корабля не радует его, как прежде. Где-то внутри между слоями старой патины и брони словно возникла новая деталь, не предусмотренная его конструкцией, и деталь эта изо дня в день увеличивалась, отчего передаточным механизмам и поршням оставалось все меньше места для работы.
Люди называют подобное чувство тревогой. Чтобы загнать его поглубже, Дядюшка Крунч делал все то, что положено делать старшему помощнику, а иногда и значительно сверх того. Лично перебрал запасы парусины, отбраковав негодные куски. Учинил настоящую ревизию рангоуту, заставляя Шму осматривать каждый дюйм стеньг и рей, отчего ассассин под конец едва держалась на ногах. Без конца утомлял «Малефакса», заставляя его раз за разом пересчитывать курс с учетом всех второстепенных ветров.
Ошибок не было. «Вобла» работала как старые часы с поистершимся, но все еще надежным механизмом, и даже короткие
Западный Забияка донес их почти до самой южной границы Каледонии, но затем резко заворачивал в сторону и снижал высоту – в Каледонии для него, жителя южных широт, было слишком прохладно. «Вобла» легко распрощалась с ним, чтоб нащупать пульсирующую жилу Пьяного Танцора, который с весной делался непредсказуемым и хаотичным, но сейчас вел себя на редкость благоразумно. Спустя триста миль «Вобла» покинет и его, чтоб оседлать Трех Бойких Карасей, чья сплетенная из нескольких потоков струя умчит корабль далеко на север. Уже у самого Эребуса придется выбирать, какому ветру довериться – Сонной Бесс или Бродяге-Посвистуну. Сонная Бесс не отличается ни силой, ни норовом, зато дует на нижних высотах, что понравится капитанессе – не придется лишний раз мозолить глаза апперам. Посвистун же взимет плату за свою скорость, заставив их сделать лишнюю сотню к востоку…
Приготовления к собственному преображению заняли у Дядюшки Крунча совсем немного времени. Тренч, не первый месяц смазывавший голему скрипящие шарниры и перебирающий тяги, оказался превосходным помощником. Из старого хлама, найденного в недрах «Воблы» он в пару дней соорудил подобие рыцарского снаряжения, которое крепилось поверх его собственного корпуса, делая его еще более громоздким и неуклюжим. Навесные куски подкрашенного кровельного железа скрыли хищные обводы брони, фальшивые радиаторные решетки и кожух водяного охлаждения придали еще больше внешней неуклюжести, а торчащие во все стороны патрубки окончательно сделали похожим на те бездумные куски металла, что с упорством заводных механизмов таскают ящики в доках Унии.
Труднее всего было отказаться от рук. Вместо острых абордажных захватов, которыми Дядюшка Крунч управлялся с удивительной ловкостью, орудуя секстантом или подзорной трубой, пришлось установить простейшие хватательные конечности, смахивающие на увеличенные во много раз щипцы. Ни своей силой, ни ловкостью они не могли соперничать с тем, к чему привык голем, так что два последних дня Дядюшка Крунч провел в еще более мрачном расположении духа, беспрерывно ворча и меряя верхнюю палубу баркентины огромными шагами.
«Не рви шестерни, - говорил он сам себе иной раз, устав от выматывающего, как затяжной шторм, беспокойства, - Ринриетта, быть может, излишне горяча, но голова у нее ясная. И Роза, как будто, в кои-то веки нам благоволит…»
Последнее было правдой – в чужом для нее небе Унии «Вобла» шла удивительно спокойно, не встречая ни малейшего сопротивления. Развивающийся на грот-мачте фальшивый флаг, куда менее броский, чем алое полотнище с двумя рыбами, не привлекал ни малейшего внимания прочих судов – при виде баркентины никто не торопился спешно покинуть эшелон или сменить ветер. Грузные торговые шхуны беспечно барражировали неподалеку, точно сонные сытые рыбы, даже не догадываясь, что двигаются почти вплотную к опасному хищнику.