Восьмое Небо
Шрифт:
– Кто такая Корди?
– Что?
– Корди. Я уже много раз слышал ее имя. Кто это?
– Ах, это… Корди Тоунс, Сырная Ведьма. Ты еще не встречал ее? Удивительно. Обычно на нее сложно не наткнуться. Видимо, чем-то занята. Или пропадает в трюме. Никто не знает, что она там делает, но сердцем чую, добром это не закончится.
– Сы… Сырная Ведьма?
Габерон строго погрозил ему пальцем с безукоризненно-ровным ногтем:
– Лучше бы тебе так ее не называть. По крайней мере, в глаза. Она совсем кроха, но если обидится, мало не покажется. Я не хочу, чтоб кнехты превратились в леденцы, а палубы – в слоеный пирог. Знал бы ты, сколько хлопот у нас
43
Подкова, прибитая к мачте – символ удачи у моряков.
– Она ведьма? – насторожено уточнил Тренч.
Ему никогда не приходилось иметь дела с ведьмой. Рейнланд по меркам Готланда был чересчур мал, чтоб позволить себе собственную ведьму, их услуги традиционно стоили очень высоко. Раз или два в год наведывались ведьмы с Шарнхорста – прогнать затяжные осенние дожди, увеличить клёв, подлатать сам остров… За работой их Тренч не видел, да и не горел желанием. Ведьмы всегда представлялись ему сварливыми старухами, от которых разит едким варевом, со скверным нравом и желтыми зубами, обожающими превращать мальчишек-бездельников в слизняков и лягушек. По крайней мере, эту версию он чаще всего слышал в детстве, собирая очередную «штуку».
– Самая настоящая ведьма, - кивнул Габерон, - Так что веди себя с ней поосторожнее. Это тридцать три несчастья под одной шляпой. Не успеешь оглянуться, как превратишься в огромный маринованный огурец.
– Почему в огурец? – не понял Тренч.
– Или в пломбир на палочке. В зависимости от того, с какой ноги она сегодня встала. Конечно, это прилично разнообразит наше меню, но едва ли тебе станет от этого легче.
Он был прав. Легче от этого Тренчу не стало.
– А как насчет слизняков и лягушек? – все же уточнил он.
– Даже не надейся. Все, чего касается Корди, неизменно превращается в еду. Но не воспринимай это слишком легкомысленно, приятель, с кулинарной магией не шутят. Мне приходилось видеть, как эта девчонка одним мановением пальцев превратила сторожевой катер Каледонии в пирог с осетриной.
Тренч насторожился еще больше. Про таких ведьм ему прежде слышать не доводилось.
– Она превращает вещи в еду?
– Не со зла. Корди – единственная во всем небесном океане кулинарная ведьма. Я бы даже сказал, что в этом есть горькая ирония, если бы употреблял столь примитивные каламбуры.
– Никогда про такую не слышал.
– Не самый лучший подарок, который может подарить тебе Роза, как по мне. Что бы она ни колдовала, у нее получается еда.
– Как это?
– Вот так. Поэтому она не очень любит колдовать, знает, чем все обернется. Однажды Ринни приказала ей разогнать тяжелое грозовое облако по курсу. Корди одним щелчком превратила его в сахарную вату. Видел бы ты, на что после этого был похож наш такелаж!
– Ого, - только и сказал Тренч.
– В другой раз ее попросили убрать один настойчивый пассат, сбивавший «Воблу» с курса. Она превратила его в запах жаренной картошки. Это было невыносимо. В этом пахнущей картошкой пассате мы шли следующие три дня! Все мои бальзамы пропахли картошкой! Все шампуни! Даже мыло!
– Звучит жутко, - согласился Тренч, старательно сохраняя на лице сочувствующую гримасу.
– Это еще что, - Габерон страдальчески поморщился, - Как-то раз ее занесло на гандек. И, прежде чем я успел опомниться, половина моих лучших кулеврин превратилась в огромные жаренные индюшачьи ноги! Ей-богу, я не удивлюсь, если в один прекрасный день мы проснемся на корабле, состоящем из карамели или что-нибудь в подобном духе…
Закончить он не успел. Что-то серое, завывающее и мохнатое, вынырнувшее точно из-под палубы, врезалось ему под колени, с такой силой, что едва не отправило за борт. Габерон издал вопль ужаса и отпрыгнул в сторону. Точнее, попытался отпрыгнуть, поскольку существо, впившееся ему в ноги, с удивительной скоростью стало подниматься вверх, напоминая небохода, взбирающегося по мачте. Но мачта в данном случае дала слабину.
Габерон взвыл и попытался оторвать нападавшего от себя, без малейшего, впрочем, результата. Существо, состоявшее, кажется, только лишь из серой шерсти и когтей, стремительно носилось по нему, издавая отрывистые тявкающие звуки, в воздух летели бесцеремонно вырванные клочья рубахи.
Тренч прижался спиной к фальшборту, не понимая, откуда взялось это порождения Марева. Оно не было хищной муреной, хоть и обладало поразительной стремительностью, оно не походило на акулу и, вместе с тем, казалось, обладало доброй дюжиной конечностей – на зависть низковысотным кальмарам.
– Убери!.. – выл Габерон отчаянно, пытаясь сорвать с себя жуткое существо, - Сними с меня!.. Проклятая девчонка! Брысь! Уйди! Фу!
– Мистер Хнумр! Мистер Хнумр!
Еще одно существо выскочило на палубу непонятно откуда. Ростом оно было по плечо Тренчу, но двигалось не менее проворно. Разве что шерсти на нем вроде бы не было. Тренч впился пальцами в ванты, не зная, что предпринять. То ли спешить на помощь главному канониру, угодившему в какую-то нехорошую историю, то ли бежать звать на помощь Дядюшку Крунча. Пока он решал, бой Габерона с порождением Марева сам собой подошел к концу.
И вышел из него главный канонир не без потерь. Накрахмаленная и тщательно выглаженная рубаха свисала клочьями, на подбородке алело несколько свежих царапин, волосы были взъерошены, как у побывавшего в драке уличного кота. Габерон выглядел так, словно управлял кораблем в десятибалльный шквал, попеременно выдерживая рукопашную схватку с полком королевской гвардии и гигантским осьминогом. И он был так разозлен, что не сразу вернулся к членораздельной речи.
– Д-д-д-ддевчонка! Сколько раз можно говорить, держи эту чертову тварь при себе! Она чуть не свернула мне шею!
Существо, восседавшее на широких плечах Габерона, и в самом деле было покрыто шерстью, густой и длинной, непонятного черно-серого цвета. Судя по живописным черным пятнам, избороздившим когда-то белую рубаху главного канонира, природа предопределила этому существу от рождения серый мышиный цвет, но кто-то, не согласный с ее замыслами, владеющий большой банкой черных чернил, решил исправить это упущение. И вполне исправил. Существо было похоже на огромного, безмерно раздобревшего, грызуна, которого на год заперли в трюме с кукурузными початками. Продолговатую морду украшал большой мягкий кожистый нос, из которого торчали усы, дрожащие как леера на ветру. Еще имелась пара влажно блестящих любопытных глаз с коричневой радужкой, и два больших белых зуба, торчащих из пасти. Последнее, что удалось рассмотреть оторопевшему Тренчу – смешные куцые уши, торчащие на макушке. Умиротворенно урча, существо обнимало Габерона лапами за крепкую шею и нежно сопело ему в щеку.