Воспаление колец

Шепельский Евгений Александрович

Тут тьму за окном разрезал пополам мерзкий визгливый вопль. От неожиданности Фордо прикусил язык, Марси икнул, Опупин рыгнул, а Свэм сказал:

— (вырезано сердобольной цензурой)!

Бодяжника от вопля побледнел, отвесил челюсть и сполз на пол.

— Набздулы, это набздулы! — зарыдал Марси.

Нарцисс пожал плечами:

— Очень может быть. Въезд в Захолуст у нас свободный. К тому же набздулы всегда исправно платят за пиво...

— Па-апрашу ра-раздельные н-номера! — простонал Бодяжник с пола. Потом икнул и встал, обводя зал шальным взглядом. — А вот что касается алогичной сатисфакции трансцендентного либерализма... — Больше он ничего не сказал: ударом трубы в основание черепа Барыган отправил его в глубокий целительный сон.

— Последняя стадия, — пояснил он хрюккам. — После этих слов у него обычно наступала белая горячка. Чертики, летающие блюдца, все такое. Я думаю, это у него наследственное.

Сидящие, а равно и ползающие по залу клиенты внимания инциденту почти не уделили: они вели себя так, словно кабатчик прихлопнул большую зеленую муху. Впрочем, нет: если бы он прихлопнул большую зеленую муху, шуму было бы больше.

— Нам большой номер с видом на пляж, шеф, — попросил Фордо. — И чтобы дверь запиралась изнутри. Понимаете, есть некто, кто жаждет нашей крови...

— Понимаю. — Нарцисс облизнул длинные белые клыки и сунул обрезок трубы за пояс. Бросая по сторонам нехорошие взгляды, он повел гостей за собой вверх по лестнице. Опупин и Марси, обливаясь потом, тащили на себе Бодяжника — залог быстрого и безопасного путешествия хрюкков в Раздеванделл. Они так думали, по крайней мере.

Барыган привел хрюкков на старый замусоренный чердак (здесь осенью он молотил горох, а зимой набивал перьями подушки, валял служанок и пел народные песни). Дверь на чердак запиралась хитро: не изнутри или снаружи — замка вовсе не было, — а на грязный носок, привязанный к дверной ручке.

Бросив Бодяжника в угол, хрюкки повалились на рваные матрасы и заснули.

Фордо долго не мог уснуть. Ему мерещились странные голоса этажом ниже: «Ой! — Не лезет! — Ой! — Слишком туго, расслабься! — Ой! Ой-ой-ой! — Я тебе покажу тугую резьбу!»

«Лампочку там меняют, что ли?» — подумал хрюкк, прежде чем провалиться в пучину безрадостных сновидений.

Едва забрезжил день (для эстетов, придурков и интеллектуалов: на небо по лесенке взобралась с перстами пурпурными Эос), хрюкки проснулись и снова уснули. Разбудили их вопли Бодяжника. Он стоял с опухшей рожей, плакал и жаловался на ночные кошмары, которые появились якобы из-за тесного соседства с хрюкками.

Свэм затеял с Бодяжником перепалку, но тот быстро пресек ее, стукнув Навозного Распорядителя кастетом по черепу. Свэм тихо повалился на пол, а Бодяжник принял горделивую позу и раздул щеки.

— Я Элерон, сын Экзекутора! — представился он голосом дрожащим, и жестом, исполненным величия и благородства, выдернул из ножен долото. Точнее меч. Точнее — меча не было. Почти. Кто-то обломал его у самой рукояти так, словно пытался вскрыть им нечто эдакое... Сейф, скажем. Чужой сейф.

Элерон воздел обломок над головой и словно вырос.

— Глядите на мой Дрын! — вскричал он, нервно теребя пуговицу ширинки.

Хрюкки в ужасе отпрянули.

— Эй, эй! — закричал Фордо. — Мы это... Зачем нам смотреть на ваш Дрын? Мы еще даже не завтракали...

Элерон сначала побагровел, а затем посинел.

— Это имя моего меча, придурки! Понимаете, нет?

— А где он, этот меч? — осторожно спросил Марси. — Я лично вижу только рукоятку!

Элерон нахмурился.

— У меня были трудные времена, — быстро сказал он. — Финансовые затруднения. Под гнетом сил, которые оказались сильнее меня, я сдал это чудо фрезеровального искусства в ломбард. — Он вдруг всхлипнул, и неизбывная печаль проступила на его жестком некрасивом лице. — Если бы вы знали, какой это был меч! Настоящий раритет! Да что там, не раритет, а артефакт!

— Тяжелая фиговина была, сдается мне... — задумчиво сказал Опупин.

— А это не твое дело, махровый! — ощерился Бодяжник. Сунув обломок в ножны, он задумчиво почесал небритый подбородок и вдруг тихо сказал: — Что ж, пора нам отправляться в путь, мои друзья, мои маленькие верные товарищи...

— С этим я вполне согласен, — вполне согласился Фордо. — Но путь нам предстоит неблизкий... На чем мы поедем?

— Поедем? — Элерон вздохнул. — Если у вас нет денег, — а у меня их точно нет, — предлагаю ноги.

— Чьи? — полюбопытствовал Марси.

— Так, дайте подумать... — задумался Элерон. — Значит, четыре пары хрюккских ног, и одна пара — человеческих, очень благородного происхождения. Всего, значит, пять. А если у вас есть деньги, предлагаю купить вьючные велосипеды; эти штуковины нынче нарасхват.

Хрюкки не успели спросить, что за зверь «вьючный велосипед»: чердачная дверь с душераздирающим скрипом приоткрылась, и в щель осторожно заглянул Мавр «Барыган» Нарцисс. Он что-то ел недавно — это было заметно по разноцветным потекам на воротнике его рубашки и по половинке варенного вкрутую яйца, прилипшей к правой щеке. В руках владелец «Ишака» зачем-то держал украшенный кровавыми пятнами кистень.

Увидев, что хрюкки и Элерон бодрствуют, Мавр со смущенным видом спрятал кистень за спину.

— Как хорошо, товар... э-э, господа, что я поместил вас на чердак! — дрожащим голосом заявил он.

— Волк тебе товарищ! — ощерился Бодяжник.

Кабатчик смутился:

— Ну зачем же так грубо... Да, серый волк мне товарищ, но это не повод для оскорблений! Так вот, господа, под вашим бардаком... Ну изжога! Чердаком... Я употребляю синонимы слова «апартаменты», разумеется!.. Так вот, этой ночью, этажом ниже, произошел ужасный «трах-тарарах»!

Хрюкки недоуменно переглянулись, а Бодяжник вдруг покраснел и начал хрипло дышать.

— Неужто групповое? — спросил он с затаенной надеждой.

— Нет, двойное, — отрезал Барыган, и взгляд Элерона сразу потух.

— А цепи были? — вяло поинтересовался он.

— Нет, только морковный сок.

— Погоди... Ты хочешь сказать...

Кабатчик ткнул пальцем в пол:

— Я хочу сказать, что там были только два мужика.

Элерона передернуло от отвращения.