Воспаление колец
Шрифт:
— Однако... что? — не уразумел Галоген.
— Я говорю — сейчас раздолбают на хрен эту каменюку, — с улыбкой пояснил Гнусдальф.
Глыбу раздолбали, и войско снова тронулось в путь. Внезапно Гнусдальф дал знак остановиться.
— До нас здесь проходил большой отряд! — объявил он, указывая на кучи помета, усеивающие дорогу. — Так-так... — Маг присмотрелся к кучам. — Лебеда, листья папоротника, чморкские уши и даже картофельная ботва!.. Сдается мне, здесь проходили донты... Ура! — Он обернулся к войску: — Друзья! Нам повезло, мы не одни будем у стен Зуппенгарда: приступ поддержат донты!
— Если у тебя приступ, так молчал бы, старый хрен! — желчно прошептал Гнивли.
И войско снова (в который уже раз!) тронулось в путь.
— Мы уже близко! — то и дело восклицал Гнусдальф, ерзая в седле от нетерпения. — Взбодрись, Элерон! Скоро твой Дрын обагрится кровью! Да что с тобой, в конце концов? Выше нос!
Но в эти тревожные минуты Элерон не думал о грядущем сражении. Его мысли занимала Э-Витта. Да, Гнивли оказался прав: это была любовь с первого взгляда! Светловолосая валькирия... Элерон чувствовал, что впадает в любовную лихорадку. Эти бритые щечки! Этот нос пуговкой! Эта грудь, под которой могут укрыться от дождя сразу семь человек! О, как же плохо, что дочь Вождя осталась в Купоросе!
Ага, осталась!
Это Элерон так думал.
Э-Витта тоже увязалась в поход, самым бездарным образом переодевшись воином-меченосцем. Она напялила кирасу, прицепила пышную рыжую бороду и наклеила искусственный шрам на скулу. Ей пришлось прикинуться мужиком, ибо Галоген был против ее участия в походе.
— От этих походов только вши и триппер, моя дорогая, — объяснил он. — Ну... и убить еще могут.
С собой Э-Витта везла плотно набитую косметичку и два пустых чемодана. Но она отправилась в путь не только ради трофеев. Спутник мага, стройный воин с волевым подбородком... Да, он взволновал ее сердце! Но еще больше ее сердце взволновало известие о том, что воин — наследник трона Гондории.
На горизонте показались горы. Обсаженная кипарисами дорога вела именно туда.
— О, близко, близко Саруканова берлога! — продолжал камлать маг. — О, я уже слышу, как бурчит его желудок! Я уже чую его зловонное дыхание! Товарищи, будем настороже: враг вряд ли спит!
— А чего ему спать? — удивился оруженосец Галогена Будулай. — День на дворе!
Гнусдальф оскорбился, сказал, что Будулай разводит панику, и приказал на всякий случай оруженосца повесить.
...И вот горы нависли над войском; дорога, петляя, как путающий следы заяц, поднималась на седловину.
На близость Зуппенгарда указывали пропагандистские плакаты у обочин. «Сарукан — наш любимый борец за чистоту чморкской расы!» — улыбаясь, читал Гнусдальф. — «Чморк, размер твоего черепа в два раза больше, чем у человека, — гордись!», «Сарукан — наш папа и наша мама!», «Гнусдальф — хитрый свин».
Последний плакат маг лично изрубил на куски.
Из-за седловины доносился странный шум, похожий на рокот прибоя. Войско прислушивалось к нему с нарастающей тревогой.
Наконец рахитанцы вскарабкались на седловину. Раздались испуганные вопли, и армия Галогена уменьшилась, по крайней мере, сразу наполовину.
Внизу был Зуппенгард. Оплот Сарукана стоял посреди необъятной, заасфальтированной чашеобразной долины. Он был огромен. Он был ужасен. Он был неприступен.
— Вай-вай-вай! — возбужденно залопотали рахитанцы, указывая на громадные, страшно уродливые фигуры, которые упорно штурмовали высокие стены Зуппенгарда.
— Я провидец! — вскричал маг. — Я вещатель! Я сказал — и так сбылось! Донты пришли к нам на помощь! Вперед, друзья, вперед!.. Подождем, пока они вломятся внутрь!
— Мудрое решение, — кивнул Галоген. — Подождем.
Оплот параноидальных идей Сарукана напоминал огромную консервную банку оливкового цвета, эдакий кругляш, из середки которого, как консервный нож, торчала зубастая черная башня. Город был тесно застроен цейхгаузами, пакгаузами, шлагбаумами, плацами и шницелями. С высоты наши герои хорошо видели, как копошатся на его бастионах орды Урюк-Пхаев.
Гнусдальф указал на башню:
— Зловещий Рэйханк. Сарукан находится там.
Между тем донты продолжали атаку. Двадцать рядов колючей проволоки вокруг Зуппенгарда они уже прорвали, и теперь продвигались к его стенам, прикрываясь досками, бревнами и пленными чморками. Ревень был скверным полководцем, но брал числом. Стоя на пригорке (состоящем из трупов уже убитых донтов), он хриплыми командами понуждал армию двигаться вперед.
«Бах! Чвак! Хрясь! Бздень!» — чморки, все до единого в лакированных черных касках с маленькими пиками, метали во врага глыбы базальта, чугунные наковальни и неподъемные связки полного издания сериала «Сага о копье, шмотье и триппере», изданного специально для туалетов Зуппенгарда. Донты забрасывали чморков гнилой картошкой и тухлыми помидорами. Наконец им удалось подобраться к стене вплотную. Мелькнули зеленые лианы: они намертво обвились вокруг зубцов, и лесные воины с матюгами полезли наверх. Чморки начали посыпать их дустом и гербицидами, что вызвало шквал одобрения и крики: «Еще! Еще!» Запаниковав, Урюк-Пхаи выкатили на стены бочки с подогретыми нечистотами (в основном это были разваренные в кашу «иронические детективы»), но донты, облитые этой дрянью, не замедлили хода атаки. Святые люди, они не умели читать!
Положение было кретиническим! (Простите, я, конечно же, хотел сказать — «критическим».) Победно трубя, лесовики готовились запрыгнуть на стены.
И тут с вершины Рэйханка раздался визгливый голос фюрера Зуппенгарда:
— Гешталт майне фишбак! Цурюк майне швабен! Доннерветтер! Из штайна капут!
Заверещал горн, и на стены выкатили книжные шкафы на колесах — во всяком случае, так издалека показалось Гнусдальфу сотоварищи. Из лицевой части каждого шкафа торчала короткая вороненая труба с широким раструбом. У основания труб находились большие вентили; чморки принялись крутить их, и трубы начали удлиняться. Затем Урюк-Пхаи направили их жерла вниз, на атакующих донтов...
Гнусдальф хлопнул себя по колену.
— Фаерблюды!.. Хе! Не думал, что он отважится...
— Что это? — ужаснулся Галоген.
Гнусдальф хихикнул:
— Страшно, а? Это секретное оружие Сарукана! Фаерблюд — это специальная огнеметная пушка. В ее казеннике сидит литературный критик из породы козлодоев. Критик фантастики, конечно. Мы же играем на ее поле. Перед боем ему дали почитать что-нибудь эдакое, что он лично ненавидит в первую очередь за успешность. «Троих из леса» там, или «Ночной дозор». Бомбардир отодвигает заслонку и... ого, какая струя!.. критик плюется огнем. Чтобы он остыл, нужно сунуть в щель двадцать долларов. Чтобы он начал источать мед, ему достаточно дать на пару долларов больше.