Воспаление колец
Шрифт:
Гнивли захрюкал от смеха и стал кататься по полу. Его сопровождали кислые взгляды охранителей.
Лицо Гнусдальфа почернело:
– Еще одна такая шутка, и я за себя не отвечаю!
– Одна? – не врубился гном. – Да тут не одна, тут много! Правда, смешно? – Он вскочил. – Слушайте! «Убеленный сединами Хурин Тарамбар идет по уморийскому коридору. Вдруг сверху на него валится каменная балка и ломает ему обе ноги. Он лежит и говорит: «Знаете, я не должен был сегодня ходить по этому коридору!»
– Я тебя предупреждал, – тихо сказал маг и так вмазал Гнивли по шее, что тот кувыркнулся на пол. Плотоядно урча, Гнусдальф подхватил книжку и выкинул ее в ближайшую дыру.
– Нет! Не-ет! – зарыдал гном.
– Если хочешь, можешь за ней нырнуть, – с усмешкой предложил маг, выходя из зала.
И вновь потянулся лишенный романтики путь. Впрочем, он был лишен не только романтики, но еды и питья. Охранители стонали и едва плелись по однообразным пыльным коридорам. Внезапно Гнусдальф замедлил шаг, потом остановился, к чему-то прислушался и сказал:
– У меня скверное предчувствие: что-то страшное должно случиться сегодня не позже чем через час.
– Что-то оченьстрашное? – уточнил Лепоглаз.
– Что-то ужаснострашное, – заверил маг, меланхолично пережевывая кусок старой заплесневелой котлеты из Раздеванделла, которую он случайно нашел в саквояже. – Так и есть, – мрачно сообщил он через час, – у меня понос.
Отряду пришлось ожидать мага, устроившись в темном и страшном закутке. Гнусдальф же, прихватив клюку («Да, мне нужен свет! Я должен видеть, что делаю!»), растворился во тьме.
Прошла, наверное, вечность, прежде чем бодрый и сияющий чародей возник перед отрядом.
– Почему сидим? – властно спросил он, направляя свет клюки в глаза Брагомира. – Нам нужно идти! Время не ждет!
– Тебя-то оно подождало, – сказал Лепоглаз.
– Я – маг, – кратко ответил Гнусдальф и гордо отвернулся.
Легким шагом, практически паря, чародей повел отряд за собой. Обладай взгляды путников способностью делать дырки, Гнусдальф стал бы похож на решето.
Бесконечная галерея, по которой шел отряд, внезапно закончилась арочным проемом. Гнусдальф сделал знак остановиться и осторожно посветил внутрь.
– Гм... Ага! Так-так-так... – пробормотал он, потом хмыкнул и знаком велел заходить.
Посреди небольшого зала стоял квадратный железобетонный саркофаг с надгробной плитой, прикрученной к саркофагу огромными ржавыми болтами. Охранители подошли ближе. Надпись, выбитая на крышке саркофага, гласила:
«Здесь лежит Гуталин, сын Вазелина, последний король Умории. Он должен был всем и унес долги с собой».
– А зачем прикрепили крышку такими громадными болтами? – спросил Лепоглаз.
– Да чтобы эта зараза не выбралась наружу, – ответил Гнусдальф, зевая. – Здоровый был лось. Скажи, Гнивли.
– Ну да! – подтвердил гном. – Этот гад просадил в преферанс полтора бюджета Умории. Не похорони мы его вовремя, не знаю, чем бы все закончилось... Правда, мы потом все равно проиграли свое царство в домино...
– Ладно, – взмахнул посохом Гнусдальф, – хватит трепотни. Мы идем дальше. Или вы хотите, чтобы эта книга разрослась до размеров Великой Трилогии?
Охранители вышли из зала через неприметную дверку. Зря они это сделали. В широкой галерее их поджидал большой отряд чморков. Эти откормленные твари имели в холке не менее ста восьмидесяти сантиметров. Глаза у них были красные, клыки длинные, доспехи новые, а на круглых щитах светящейся краской было выведено: «Гномам – капец!»
– Стоять, кто такие? – приподнял фонарь чморк-капрал.
Гнусдальф порадовался, что вовремя сходил в туалет.
– Мы цирк! – быстро нашелся он, в то время как его спутников хватил паралич. Порывшись в саквояже, маг достал старую афишу, которой укрывался, когда ночь застигала его под открытым небом. – Цирк, цирк!
Капрал нацепил очки.
«Приехал цирк! – медленно прочитал он. – Клоуны, силачи, фокусники, дрессированные макаки, слоны и идиоты». Так, – он ощупал охранителей взглядом. – Обезьян я вижу, – он указал на хрюкков. Потом смерил взглядом Элерона. – Идиотов тоже. А где слон?
Чародей развел руками:
– Не пролез в ворота! Слишком узко, вот задница и застряла. Но все остальные в сборе! Это шут гороховый! – Маг похлопал Элерона по плечу. – А вот Брагомир, наш силач. Будет жонглировать задохликами, – маг потрепал Фордо по уху. – А после выступления задохликов можно сварить и съесть. А это дуэт акробатов, единственный в своем роде: эльф и гном! Что? Кто я? О, я – профессиональный жул... э-э, фокусник! Фокус-покус, трали-вали, сикось-накось, крэкс-пэкс-фэкс! – Он вынул монетку из-за уха капрала. – А из кармана могу достать кошелек! Приходите вечерком на наше выступление, и вы не пожалеете! А кто пожалеет, тому мы свернем... э-э, вернем деньги!
Скуластые рожи чморков расплылись в улыбках.
– Цирк! Цирк! – загомонили они, радуясь, точно дети. Капрал отпустил охранителей с миром.
– Ну и образины! – сказал Фордо, когда отряд завернул отдышаться в боковой коридор, где аккуратной стопкой были сложены штук пятьсот истлевших мощей каких-то гномьих начальников. Они были перевязаны шпагатом и снабжены табличкой, на которой корявыми чморкскими буквами было выведено: «Суповой набор».
– Да, эти чморки те еще ребята, – пропыхтел Свэм.
– Фу-у, – выдохнул Опупин. – Пронесло!
В этот миг призадумавшийся капрал щелкнул пальцами.
– Эй! – вскричал он. – Мы же не спросили, в каком зале они будут выступать! – И свора чморков бросилась вдогонку за нашими героями.
Гнусдальф запихнул афишу в саквояж и утер пот со лба.
– Ну, как мы их облапошили? Цирк, ну надо же! Эти лопухи поверили!
– Я был готов крутить сальто-мортале, лишь бы нам поверили! – с чувством сказал Лепоглаз.