Воспевающие битву
Шрифт:
Но было бы крайне неосторожно утверждать, что катастрофами для индейцев были только эпидемии неизвестных им болезней. В памяти Кри сохранились и разрушительные ураганы, и наводнения, и страшные пожары.
Однажды лагерь из тридцати или сорока палаток располагался милях в двух от берега реки Ассинибойн. Из этой деревни убежал индеец с женой своего друга. Рассерженный муж вспрыгнул на коня и последовал за ними. Дабы остановить погоню, беглец поджёг высокую траву, и ветер отнёс огонь в сторону преследователя, в результате чего тот сгорел вместе со своей лошадью. Пламя достигло лагеря и обступило его со всех сторон. Так как стойбище находилось в густых сухих зарослях, огонь мгновенно охватил жилища. Почти все обитатели погибли. Лишь некоторым людям удалось спастись, так как, увидев высокое пламя на расстоянии, они сразу
Мне лично пришлось видеть пожар в прерии, и смею заверить читателей, что этот огонь представляет собой страшное зрелище. Пламя поднимается метров на пять-семь в высоту и продвигается по равнине с ужасающей скоростью. Уйти от пожара в прерии нет никакой возможности, ибо в летнее время растительность в американской степи заметно высыхает и представляет огню исключительно благоприятные возможности для распространения во все стороны. Пожарные команды не пытаются остановить пламя на открытом пространстве, но направляют свои силы на то, чтобы не допустить пожар к фермам и посёлкам. Я видел, что пожарники трудились из всех сил. Машины стояли длинной колонной на шоссе, туда же опускался и вертолёт, координировавший их действия. Веротяно, пожарные полагали, что пожар остановится перед асфальтированной трассой, но огонь повёл себя коварно и таинственно. Пламя задержалось перед шоссе, будто задумавшись, и внезапно выбросило длинный дугообразный язык вперёд; этот язык самым настоящим образом лизнул траву на противоположной стороне автострады и тут же растаял в воздухе. Но дело было сделано – огонь перенёсся на другую сторону шоссе. Ему удалось перепрыгнуть через пять метров асфальтированной полосы, и люди (со всей своей противопожарной техникой) ничего не смогли противопоставить ему!
Пожар в прерии – страшная сила. Меня потрясло небо над равниной во время того пожара. От края до края оно было лилово-бурого цвета от застлавшего его дыма. Стоя на безопасном от огня расстоянии, я невольно подумал о далёких временах, когда жившим в прерии индейцам приходилось прыгать на лошадей и мчаться в сторону ближайшего водоёма, едва завидев на горизонте тяжёлую стену дыма. После промчавшегося огня равнина становится чёрной, повсюду валяются трупы мелких грызунов, но кое-где (как это ни странно) виднеются клочки метра в два нетронутой травы (и это доказывает, что иногда человеку может всё-таки посчастливиться посреди бушующего огня).
***
Многие военачальники американских вооружённых сил зачастую отказывали индейцам в умении строить военные планы, и наиболее ярко эта мысль была выражена в литературе Луисом Ламуром в повести «Шалако». В повести речь идёт об Апачах, но разговор имеет отношение ко всем индейцам.
«Шалако заговорил раздражённо:
– Мистер, позвольте мне поведать вам коротенькую историю об одном выпускнике Вест-Поинта по фамилии Феттермэн. Он частенько похвалялся тем, что сумеет, если получит в своё распоряжение восемьдесят человек, проскакать через всю страну Лакотов. Феттермэн имел отличную подготовку, был теоретически подкован как нельзя лучше, знаком со всеми европейскими тактическими премудростями. И он был уверен в себе. И вот однажды его направили с отрядом в восемьдесят человек на помощь попавшему в засаду обозу с дровами. Его предупредили, чтобы он ни в коем случае не вздумал преследовать индейцев, ежели они вдруг пустятся наутёк. Но он не последовал совету и погнался за индейцами. Так вот, его восемьдесят человек продержались не более двадцати минут.
Шалако занялся костром.
– А знаете, как индейцам удалось всё провернуть? Примерно как Ганнибалу в битве при Каннах. Середина отступила, когда Феттермэн помчался на индейцев, фланги закрылись за ним, как обыкновенная ловушка, и его уничтожили.
– Вы же не хотите сказать, что эти дикари разбираются в тактических приёмах! – воскликнул Фон Холстат.
– Вы наверняка происходите из старинной прусской семьи, не так ли? Столетиями Пруссия вела разные войны, и всё же я уверен, что лично вы участвовали от силы в десяти сражениях, а самый старый из ваших генералов вряд ли видел больше тридцати баталий… – Шалако свернул бумагу для сигареты. – Мистер, там в темноте притаились сейчас сорок или пятьдесят Апачей, и факты говорят о том, что каждый из них прошёл через пятьдесят, а то и сотню битв. Они воюют против американцев, мексиканцев и против других индейцев. Война – это образ жизни Апачей. Младенцы обучаются тактическим приёмам, слушая истории бывалых воинов. Из того, что знают европейские офицеры, нет ничего, что было бы незнакомо индейцу. Это лучший воин из всех, кто ведёт партизанскую войну. Ему не знакомы военный этикет, устав и хождение в ногу по плацу. Индеец всему учится в деле».
Удивительным остаётся тот факт, что индейцы использовали тактику заманивания постоянно, и сколько бы раз они ни прибегали к своему излюбленном приёму, столько раз враги «клевали» на него. Попадались в эту широко распространённую ловушку все без исключения, даже те, кто сам не раз устраивал такую западню. Судя по всему, причины столь быстрых побед крылись в том, что проигравшая сторона в какой-то момент впадала в состояние излишней самоуверенности, умаляя способности врага.
Вот лишь один из эпизодов военных столкновений индейцев Кри с Лакотами. Я привожу его потому, что он являет собой яркий пример того, как привыкшие к лёгким победам (благодаря своей многочисленности) Лакоты бросались в бой, чрезмерно уверившись в своей удаче.
Возле устья реки Пембинар (Pembinar River) находится глубокая расщелина. Там Кри, узнав о появлении на своей территории военного отряда Лакотов, оставили в засаде несколько сотен человек. Как обычно, небольшая группа выступила в роли приманки, «случайно» появившись на пути военного отряда и «испугавшись», тотчас пустилась наутёк. Это был излюбленный приём Лакотов, но им, вероятно, и в голову не могло прийти, что кто-то мог действовать столь же «хитро», как они сами. И Лакоты бросились вдогонку. Засада оказалась для них полной неожиданностью. Отряд попал в полное окружение, и Лакоты погибли все до последнего. Кри утверждали, что в том бою они уничтожили 100 врагов. Вполне возможно, что число убитых сильно завышено, но суть в том, что один и тот же приём повторялся на полях сражений из года в год.
Среди Кри было много отважных воинов, достойных глубочайшего уважения. Сомневаться в этом глупо. Но слава дикаря непродолжительна. Часто о героях вовсе забывали. Редкий знаменитый воин доживал до глубокой старости и при этом пользовался уважением. Состарившись, он терял своё величие; над ним смеялись, как над всяким другим немощным стариком, он становился объектом грубых шуток всей деревни. Те молодые, которые боялись его когда-то, теперь лишь подтрунивали над ним. Слава его подвигов уходила вместе с его силой.
***
Индейцы Кри имели множество дополнительных средств для поддержания своего существования, в отличие от большинства кочевых индейцев. Некоторые общины обитали на берегах озёр, где в изобилии рос дикий рис. Всё, что им требовалось, – это прыгнуть в каноэ, доплыть до нужного места, согнуть ветку и сгрести рис в корзину. Из него получался великолепный суп. И всё же основным делом Кри была бизонья охота или охота на других копытных. Отсюда индейцы получали мясо для еды и шкуры для пошива одежды и для торговли. Бизоньи шкуры всегда были в цене. Кри также били и ловили волков, лис, зайцев, скунсов, горностаев и прочих животных с богатым мехом.
Было бы огромным упущением не привлечь внимание читателя к тому, что племя Кри с гораздо большей лёгкостью, чем другие индейцы, перенимало механические достижения цивилизации, что было явным следствием их соседства с метисами, которые с лёгкостью внедряли в свою жизнь лучшие стороны белой цивилизации. Дэвид Томпсон, правда, придерживался на этот счёт особого мнения: «Я бы не сказал, что они как-то особенно одарены в смысле промышленного производства. Их вещи сделаны грубо. Снегоступы и каноэ являют собой воплощение полной бездарности. Если они что-то и делают своими руками, то никак уж не из-за переизбытка творчества, а исключительно по необходимости. Мне кажется, что нынешние Кри ничем не отличаются от своих предков, живших лет сто назад». Возможно, эти слова – проявление личной неприязни Томпсона к Кри, причина которой нам неизвестна, но история знает много случаев, когда люди признавались в своём отрицательном отношении именно к Кри.