Воспитание Генри Адамса
Шрифт:
Об этом разрыве Генри никогда, ни тогда, ни после, по собственному почину не упоминал и ни словом не обмолвился с мистером Самнером, но в смысле воспитания — на пользу или во вред — в нем произошел огромный сдвиг. В жизни приходится иметь дело со всякого рода неожиданными нравственными кодексами, и хотя он и тогда знал сотни джентльменов-южан, которые считали себя кристально честными, но, с его точки зрения, занимались прямой изменой и втайне плели черные заговоры, это не поколебало его воззрений. История почти только об этом и повествовала; ни одно предательство, совершенное мятежниками — даже Роберта Э. Ли, — его никак не уязвило, а вот вероломство Самнера перевернуло душу.
Таков к 4 марта 1861 года был итог очередной попытки Генри Адамса познать себя и мир, и, честно говоря, по собственному его мнению, она не принесла ожидаемого результата. В марте 1861 года Вашингтон многому мог научить, но только не тому, что учит душу добру. Процесс, который Мэтью Арнолд назвал «шатание между двумя мирами»: одним — мертвым, другим неспособным родиться, ничему хорошему не может научить. Вашингтон был зловещей школой. Не успели южане бежать, как тьма стервятников ринулась вниз, затмевая землю, и принялась рвать клоки и куски, жир и мясо из разлагающегося трупа политического протекционизма прямо на самих ступенях Белого дома. А в этом доме никто не знал, ни как исполнять свою должность, ни годится ли он на то, чтобы ее исполнять. Всех, северян и южан, до единого нужно было учить, как управлять и воевать, — учить за счет их сограждан. Линкольн, Сьюард, Самнер и иже с ними — никто
С завершением сессии конгресса кончились и его обязанности. Перестав быть личным секретарем, он не придумал для себя ничего лучшего, как вернуться с отцом и матерью в Бостон, и там, в середине марта, он, по-детски послушный, сел за стол в адвокатской конторе мистера Хорейса Грея [202] на Корт-стрит, чтобы снова строчить «Глубокоуважаемые лорды и джентльмены…», [203] спать после обеда и, пробудившись, беседовать о политике с будущим судьей. Там, в обычное время, он, вероятно, и остался бы до конца жизни, потерпев фиаско в своей попытке разобраться в пружинах измены.
202
Грей, Хорейс (1828–1902) — бостонский юрист, с 1881 года — член Верховного суда США.
203
«Глубокоуважаемые лорды и джентльмены…» — Адамс имитирует обращение к читателям из Введения У. Блэкстона к его «Комментариям».
8. ДИПЛОМАТИЯ (1861)
Не прошло и недели, как в газетах появилось сообщение, что президент Линкольн назначил Чарлза Фрэнсиса Адамса посланником в Англию. Еще раз Генри молча поставил Блэкстона на полку. Как известно, много веков назад голова монаха Бэкона возвестила: [204] «Время ушло!» Гражданское право длилось краткий миг, общее право проскрипело еще с неделю. В апреле 1861 года право как стезя к образованию и воспитанию полностью исчезло, оставив сотни тысяч молодых людей барахтаться по колено в грязи мира, избывшего всякое право, чтобы начать строить новый, в котором не было места воспитанию. Они почти не задавали вопросов, но, если бы и задали хоть миллион, не получили бы ответов. Отвечать было некому. Даже теперь, без малого пятьдесят лет спустя, оглядываясь на тот момент великого перелома, остается только в ужасе молча трясти седой головой. Мистер Адамс вновь дал понять, что считает себя вправе взять в помощники одного из своих сыновей, указав на Генри как на единственного, кого можно было освободить для этой цели от более серьезных обязанностей. Генри снова безропотно собрал чемодан. Какие у него могли быть возражения? Каким бы нелепым ни казался он себе в этой новой роли, его патроны выглядели еще нелепее. Он по крайней мере не был официальным лицом, как тысячи только что вылупившихся чиновников и генералов, осаждавших президента своими претензиями и интригами. Он не был стервятником, рвущим добычу при смене власти. Он знал: назначение отца — дело рук губернатора Сьюарда, дань их личной дружбе; он не знал, что сенатор Самнер высказался против, как не знал, какие аргументы он привел, доказывая, почему мистер Адамс не годится на эту должность, хотя, спроси сенатор Самнер об этом Генри, тот представил бы ему достаточно оснований, и самым веским и убедительным было бы то, что мистер Адамс взял к себе в секретари человека, еще менее пригодного к этой должности, чем его шеф к своей. Возможно, мистер Адамс и впрямь не соответствовал своей должности, ибо трудно было назвать в списке кандидатов на различные должности действительно подходящих, исключая самого мистера Самнера — многоопытный сенатор, он как никто понимал: лучшее доказательство несоответствия мистера Адамса — что он согласился променять безопасное место в сенате на отнюдь не безопасное место в Лондоне, да еще при такой поддержке, какую сенатор Самнер, глава комиссии по внешним сношениям, как видно, намеревался ему оказать. В истории семьи Адамсов многие ее члены не раз шли на серьезный риск, но на столь отчаянный не шел еще никто.
204
… голова монаха Бэкона возвестила — имеется в виду комический эпизод из пьесы Роберта Грина «Досточтимая история монахов Бэкона и Бангея» (1594).
Что до личного секретаря мистера Адамса, его мало заботило, кто чему соответствует и соответствует ли чему-нибудь вообще. Он слишком мало знал. Да и кто, практически исключая мистера Самнера, знал многим больше? Меньше всех президент и его государственный секретарь. Секретарем дипломатической миссии они назначили некоего Чарли Уилсона, [205] издателя одной из чикагских газет, который ходатайствовал о месте в почтовом ведомстве; славный малый, он вовсе не думал оставаться на секретарском посту или, чего доброго, помогать посланнику. Второй секретарь перешел в наследство из окружения Бьюкенена, усердного работника, но в светских отношениях человека бесполезного. Сам мистер Адамс не приложил усилий, чтобы подобрать себе нужный персонал, — то ли потому, что не знал, кого предложить, то ли потому, что слишком хорошо знал Вашингтон; но и в собственном сыне он вряд ли рассчитывал найти опору.
205
Уилсон, Чарлз Лат (1816–1878) — редактор «Чикаго дейли джорнел».
Личный секретарь был инертнее своего отца, так как не знал, куда обратиться. Только Самнер мог бы сгладить ему путь, снабдив рекомендательными письмами, но если Самнер и писал письма, то не с тем, чтобы что-то сгладить или уладить. В тот момент никто не думал о том, чтобы сглаживать чьи-то пути или улаживать людские отношения. Личному секретарю приходилось не хуже, чем всем остальным, разве только его раньше других призвали на службу. Разразившаяся 13 апреля буря [206] смыла в бурлящий океан несколько сотен тысяч таких же, как он, молодых людей и четыре года носила их по волнам войны. Генри успел еще увидеть, как полки строились перед бостонским Стейт-хаусом и шли на юг — спокойно, с деловым видом, привитым им с колыбели, ни жестом, ни возгласом не выдавая волнения. Он успел, спустившись в гавань, повидаться с братом Чарлзом, находившимся в форте Независимости до того, как с сотней тысяч таких же солдат был брошен в горнило потомакской армии получать воспитание в будущем пламени войны. Что в тот момент могла значить мелкая сошка — личный секретарь, подымавшийся по трапу на старую Кьюнардову галошу — пароход «Ниагара» — в Восточном Бостоне, чтобы снова плыть в Ливерпуль? Повадился кувшин по воду ходить! Да и кувшин уже несколько поизносился. Генри Адамсу предстояло встретиться с враждебным миром без брони, без оружия.
206
… разразившаяся 13 апреля буря — имеется в виду захват 13 апреля 1861 года форта Самтер войсками южан-конфедератов, что послужило поводом к началу Гражданской войны в США.
Ситуация не казалась даже забавной, настолько никто в мире не представлял себе, как обстоит дело, а между тем посланник Адамс отбыл 1 мая 1861 года в Англию, оснащенный примерно так же, как если бы правительство отправило Дюпона [207] в гребной лодке вдвоем с юнгой штурмовать Порт-Ройал. К счастью для юнги, он был в команде один. Если бы государственный секретарь Сьюард и сенатор Самнер дали мистеру Адамсу ранг посла, четырехкратное жалованье, дворец в Лондоне, штат опытных сотрудников и рекомендательные письма к королевской семье и ко всем пэрам Англии, личный секретарь все равно остался бы юнгой, зато начальства над ним было бы не в пример больше. Но ему несказанно повезло: в начальство он получил родного отца, который никогда не раздражался, никого не давил и не приструнивал и чьи представления об американской дипломатии питались идеями восемнадцатого века. Посланник Адамс помнил, что зимою 1778 года его дед, взяв с собою секретарем своего одиннадцатилетнего сына, отплыл из Маунт-Уолластона на маленьком фрегате «Бостон» с необычайно опасной дипломатической миссией, увенчавшейся беспримерным успехом. [208] Ему помнилось, как в 1809 году Джон Куинси Адамс, взяв с собой его, двухлетнего младенца, отплыл в Россию, чтобы тягаться там с Наполеоном и царем Александром совершенно один — так же вслепую, как Джон Адамс до него, и возвратился почти с таким же успехом. [209] Посланник Адамс не видел ничего неестественного в том, что правительство и его посылает вслепую с двадцатитрехлетним сыном в качестве секретаря, и даже не замечал, что на родине у него нет друзей. Разумеется, он мог опереться на Сьюарда. Но на кого мог опереться Сьюард? Уж во всяком случае, не на председателя комиссии по внешним сношениям. У посланника Адамса не осталось друзей в сенате, как не было надежд на награды, которых он и не искал. Он считал естественным, что ему придется выступить в такой же трудной роли, в какой когда-то выступали его отец и дед, и шел на это так же безропотно. Слов нет, благородный взгляд, вполне отвечавший его целям, но на юнгах он сказывался тяжело, и когда наш молодой человек со временем понял, что произошло, он счел это предательством. Он скромно полагал, что не годится для подобных подвигов, а его отец и того меньше. Впервые Америка выступала поборником законности и порядка, и ее представителям надлежало знать, как играть свою роль, и иметь подобающий антураж, меж тем весь штат, сопровождавший посланника Адамса в 1861 году, сводился к единственному и явно недостаточному атрибуту законности и порядка — к личному секретарю, чей статус вряд ли мог произвести должное впечатление на двор и парламент Великобритании.
207
Дюпон, Сэмюэл Фрэнсис (1803–1865) — американский адмирал, командующий эскадры в Южной Атлантике. В ноябре 1861 года успешно атаковал прибрежный город в штате Южная Каролина — Порт-Ройал.
208
… необычайно опасной дипломатической миссией, увенчавшейся беспримерным успехом — в 1778 и 1780 годах Джон Адамс вел переговоры в Париже, добиваясь от французского правительства реальной помощи восставшим североамериканским колониям Великобритании. В начале 1780-х годов он также представлял Континентальный конгресс США в Лондоне как делегат «мятежников». Благодаря активной деятельности Джона Адамса Голландия в 1782 году официально признала Соединенные Штаты независимым суверенным государством.
209
… Джон Куинси Адамс… возвратился почти с таким же успехом — Джон Куинси Адамс был первым американским послом в России, способствовавшим укреплению русско-американских отношений, и главой делегации США в Генте при заключении в 1814 году мирного договора с Великобританией.
Одним из неизбежных следствий этого урока было то, что ученый приносился в жертву, превращаясь в сурового судью тех, кто стоял над ним. Они не замечали его, но он не мог не замечать их — попиравших его своей огромной массой. К тому же, чтобы ускорить обучение, они отправили на том же судне нового посланника в Россию. Госсекретарь Сьюард хорошо знал достоинства Кассиуса М. Клея [210] на дипломатической службе, но извлек из его талантов меньше пользы, чем наш личный секретарь, для которого Клей оказался наставником, не знавшим себе равных, хотя, пожалуй, не избежавшим соперников. От какого молодого человека, не состоявшего на государственной службе, можно было ожидать, что подобные уроки внушат ему уверенность в себе, да и, как известно, в те два года мало кто чувствовал или имел основание чувствовать уверенность в правительстве, а меньше всех тот, кто сам в него входил. На родине молодые люди в подавляющем большинстве шли воевать — роптали и умирали: в Англии — ропщи не ропщи, никто все равно не стал бы тебя слушать.
210
Клей, Кассиус Марселлас (1810–1903) — американский политический деятель из Кентукки, активист аболиционистского движения.
К тому же наш личный секретарь не мог роптать на правительство при отце. Как ни мало он знал, кое-что полезное он все же для себя извлек. Ни на один иностранный язык не потратил он таких усилий, как на то, чтобы выучиться придерживать язык — навык, отложивший отпечаток на всю его жизнь. Привычка к сдержанности или искусство говорить ни о чем не уходит с годами. А приобрести ее Генри пришлось немедленно. И он уже в совершенстве владел этим искусством, когда 13 мая 1861 года миссия прибыла в Ливерпуль, откуда тотчас отправилась в Лондон: семья ранних христиан-мучеников, готовых к тому, что их бросят на съедение львам под ликующим взором Тиберия — Пальмерстона. [211] И хотя лорд Пальмерстон посмеялся бы своим особым пальмерстоновским смехом над этой, приписываемой ему ролью, сходство Адамсов с христианами-мучениками отрицать он не смог бы, ибо сам уже подготовил всю процедуру.
211
… семья ранних христиан-мучеников, готовых к тому, что их бросят на съедение львам под ликующим взором Тиберия — Пальмерстона — Г. Адамс сравнивает премьер-министра Великобритании с древнеримским императором Тиберием Клавдием Нероном (42 г. до н. э. — 37 г. н. э.), вошедшим в историю как кровавый тиран и гонитель христиан.
О том, что их ждало, посланник знал не больше сына. То, чего он сам, или мистер Сьюард, или мистер Самнер ждали от Англии, — область истории. Но то, чего ждал и в чем ошибался личный секретарь, касалось его самого и сыграло немаловажную роль в его воспитании. 12 мая он еще полагал, что едет в дружественную страну и к дружественному народу, верному антирабовладельческим принципам, которые им же неукоснительно провозглашались. На протяжении столетия главные усилия семьи Адамсов были направлены на то, чтобы побудить правительство Англии к разумному содействию целям и интересам Америки. Его отец ехал туда, чтобы попытаться сделать это вновь, и на этот раз с достаточными шансами на успех. Главным препятствием на пути к взаимопониманию были рабовладельческие штаты. Что касается личного секретаря посланника, он, как все бостонцы, инстинктивно чувствовал себя англичанином. Он и представить себе не мог, чтобы Англия была к ним враждебна. Ему казалось, их примут на Британских островах с распростертыми объятиями.