Воспитание православного государя в Доме Романовых
Шрифт:
Платон, зная о глубоком проникновении масонского учения в придворное общество и не имея возможности прямо его обличать, стал облекать свои мысли в поэтическую форму. Например, описывая «черную храмину», где вольные каменщики совершали свои ритуалы, он отмечал, что ужас наполняет все ее углы и все говорит ясно, что «…здесь царствует тление и жизнь поглощена смертью. […] Се есть печальное, но живое изображение души человеческой, умершей для жизни Божией и предавшейся смерти грехопадения» [223] .
223
Дневник митрополита Платона. С. 28.
Перед придворным проповедником, таким образом, вставала непреодолимая задача: нужно было лавировать между «интеллектуальной модой» в среде образованного сословия и своим долгом христианского пастыря. Более того, Платон старался не противопоставлять людей образованных и людей верующих и пытался в своих проповедях в контекст философии Просвещения органично встроить христианское вероучение, стараясь доказать
224
Подробнее см.: Кимерлинг Виртшафтер Э. С. 184–196.
В это же время в общеобразовательных учреждениях России стало постепенно вводиться преподавание Закона Божия как обязательного предмета. Однако его значение в то время было невелико. Законоучителям предписывалось кратко излагать ветхозаветную историю, не вспоминать о Страшном Суде и вечных муках, ибо «ничто так не вредит детям, как устрашение их грозительными рассказами о мучениях во аде» [225] . Но сами педагоги, зараженные всеобщей модой, «постоянно смеялись над всем русским, особенно над русскими церковными обрядами» [226] .
225
Ежов Н. О церковно-религиозном образовании в России в XVIII веке // Странник. – 1896. – Ч. I. – С. 239.
226
Морошкин М. С. 265.
При таком отношении к Церкви духовенство в то время не было привилегированным сословием. «Может быть, у некоторых едва ли есть человек униженнее, как совершитель Божественных Тайн, – писал Платон с горечью. – Презренный смехотворец, шут развратного зрелища удостаивался большего почтения, нежели священник» [227] .
Но особенно сложной для Платона была задача преодоления, с одной стороны, нравственной лени и разврата, царивших при дворе, и с другой стороны – так называемого куртизанства. Как писал известный монархист Лев Тихомиров, «куртизанство, которое стремится извлекать выгоды путем лести, угождения, потворствования слабостям, может окружать будущего царя еще в его детстве. С другой стороны, немало примеров и обратного, грубо ожесточающего отношения к царственному ребенку, быть может, даже из желания выставить перед родителями свое непричастие куртизанству» [228] .
227
Митрополит Платон. Полное собрание сочинений в 20 т. T. V. – М., 1780. – С. 204.
228
Тихомиров А. А. Монархическая государственность. – СПб.: Российский имперский союз-орден, 1992. – С. 448.
Было очевидным, что будущий император рос в обстановке, ему не дружественной. Детство его было почти сиротским, хотя и протекало в роскоши. Павел не знал родительской любви, а после смерти отца совсем замкнулся в своих переживаниях. Он еще не умел по малолетству осознавать происходящее в его семье и государстве; не знал, что если бы Екатерина Алексеевна следовала закону, то она могла бы занимать престол лишь до его совершеннолетия, а до этого срока была бы только регентшей. Но он постоянно чувствовал недоверие к нему со стороны матери, всегда боявшейся лишиться престола. По мере взросления он начинал понимать, что переворот был организован гвардией, его отец и законный правитель был свергнут насильственно, а главные пособники воцарения его матери осыпаны ее милостями и щедротами. При этом фавориты Екатерины, плотным кольцом окружавшие трон, относились к Павлу как к ребенку, но без уважения, подобающего наследнику престола.
Избалованные, беспечные царедворцы, легко усвоившие атмосферу парижских салонов и ведущие рассеянную жизнь, не способствовали здоровому воспитанию наследника. Придворные его не слишком стеснялись. Порой за столом, куда приглашали и его законоучителя, велись двусмысленные разговоры, мало предназначенные для ушей мальчика. Вечером наследника водили в театр на представления французских комедий, сюжеты которых крутились вокруг любовных интриг, одураченных опекунов и мужей-рогоносцев [229] .
229
См.: Каратыгин П. П. Светлые минуты императора Павла. 1796–1801 // Исторический вестник. – 1886. – Т. 26. – № 10. – С. 124. Далее – Каратыгин П. П.
Фавориты императрицы также часто подавали наследнику примеры нравственного распутства. Например, Григорий Орлов однажды предложил маленькому Павлу нанести визит фрейлинам, после чего наследник «вошел в нежные мысли и в томном услаждении на канапе повалился», а потом стал искать во французском энциклопедическом словаре слово «любовь» [230] .
Учитель математики наследника С. А. Порошин в своих записках указывал, как беседовал с одиннадцатилетним Павлом о совершеннолетней фрейлине Вере Чеглоковой и всячески способствовал флирту между ними, наводя цесаревича на определенные мысли [231] . «Шутя говорили, – писал Порошин в "Записках”, – что приспело время государю великому жениться. Краснел он и от стыдливости из угла в угол изволил бегать; наконец изволил сказать: "Как я женюсь, то жену свою очень любить стану и ревнив буду. Рог мне иметь крайне не хочется. Да то беда, что я очень резв; намедни слышал я, что таких рог не видит и не чувствует тот, кто их носит” Смеялись много о сей его заботливости» [232] .
230
Чулков Г. И. Императоры: психологические портреты. – М.: Московский рабочий, 1991. – С. 22.
231
Семена Порошина Записки, служащие к истории его императорского высочества благоверного государя цесаревича и великого князя Павла Петровича, наследника престолу Российского. – СПб., 1844. – С. 124. Запись от 21 октября 1765 года. Далее – Порошин С. А.
232
Порошин С. А. С. 124.
Возможно, со стороны малолетнего Павла все это было совершенно невинно, но капля камень точит, ведь о частой смене фаворитов при дворе государыни в столице даже ходили анекдоты.
Таким образом, с одной стороны, маленького Павла окружали придворные и фавориты, которые ни в грош не ставили наследника российского престола и откровенно над ним потешались, а с другой – учитель, разъясняющий, что именно он рожден человеком, выше которого лишь Господь Бог.
Как отмечал известный историк екатерининской эпохи князь М. М. Щербатов, поскольку императрица «закон христианский […] ни за что почитала», то в эпоху ее правления эта «нерушимая опора совести и добродетели разрушена стала» [233] . Он же с сожалением прибавлял, что только тогда воспрянет Россия, «когда мы будем иметь Государя, искренне привязанного к закону Божию, строгого наблюдателя правосудия […] награждающего добродетель и ненавидящего пороки» [234] .
233
Щербатов М. М. О повреждении нравов в России. – Москва, Augsburg, 2001 // Электронный ресурс:– С. 41. Далее – Щербатов М. М.
234
Щербатов М. М. С. 41.
Таким государем мог стать Павел Петрович, ведь провидением в качестве его законоучителя был избран сильнейший богослов эпохи – Платон (Левшин). Но до вступления на престол было еще очень далеко.
С бракосочетанием цесаревича в 1773 г. [235] функции Платона как законоучителя закончились. Теперь в его обязанности входило наставлять в православии сначала невесту, а затем жену наследника великую княгиню Наталью Алексеевну [236] . Когда же она скончалась в родах, Платон призвал Павла Петровича не предаваться особой горести и настойчиво уговорил вступить во второй брак, «дабы не пресекалась царская династия» [237] .
235
Император Павел I был женат дважды. Первая жена Наталья Алексеевна (с 1773 по 1775 г.) (урожденная принцесса Августа-Вильгельмина-Луиза Гессен-Дармштадтская) умерла при родах.
236
Августа-Вильгельмина-Луиза Гессен-Дармштадтская (1755–1776), в православии Наталья Алексеевна, – первая жена великого князя Павла Петровича.
237
РА. Письма Платона. С. 323.
Следующей избранницей цесаревича благодаря усилиям Екатерины II и прусского короля Фридриха II стала Вюртембергская принцесса София-Доротея [238] . В своем письме к императрице Екатерине Алексеевне от 1776 г. кавалерственная дама, графиня Е. М. Румянцова-Задунайская, так отзывалась о ней: «Выбор сделан пресчастливейший, ибо я нахожу ее светлость принцессу превосходней всего того описания, какое прежде об ней имела» [239] . Вообще, современники не раз отмечали, что государыня была разборчива в людях: «Она знала, с кем ей вступить в родство» [240] .
238
София-Мария-Доротея-Августа-Луиза Вюртембергская (1759–1828), в православии Мария Федоровна, – российская императрица (1796–1801), вдовствующая императрица (1801–1828). Мать императоров Александра I и Николая I.
239
Донесение императрице Екатерине II с отзывом о невесте цесаревича Павла Петровича, принцессе Вюртембергской (Марии Федоровне). ОР РНБ, Ф. 73. Ед. хр. № 219. Л. 1.
240
См.: Письма Екатерины Второй к ее сватье Гессен-Дармштадтской графине Каролине // Русский архив. – 1878. – Кн. 4. – С. 385. Далее – РА. Письма Екатерины Второй к ее сватье.