Воспитание православного государя в Доме Романовых
Шрифт:
Великобритания была признана императрицей как страна цивилизованная и устойчивая в своих национальных традициях, которые совпадали с поисками собственного органичного пути для дальнейшего приобщения России к европейской культуре. Даже князь А. Б. Куракин писал, что «…не быть я связан с отчизной столь неразрывными узами, и, будучи к тому же поставлен перед выбором, какой стране посвятить и жизнь и труд свой, Англия без малейшего сомнения была бы избрана мною сколь из любви к ней, столь и по убеждению» [337] .
337
Архив князя Ф. А. Куракина. Кн. 5. – Саратов, 1894. – С. 332–333.
В результате отношение при дворе и в образованном обществе к Англии, второй великой мировой державе, стало меняться. Более того, мода на все английское сохранилась и после смерти государыни. Об этом свидетельствуют увлечения русского барства традициями английской земельной аристократии с их поместьями и аграрными нововведениями; в моду окончательно вошли скачки и лошади английской породы, клубы и дендизм, «манера повязывать галстук» и литературный эпистолярный стиль. Как результат англомании в усадебной архитектуре начала XIX в. распространились постройки, отмеченные печатью «английского вкуса» и имеющие вид замка или коттеджа [338] . Высшие слои русского общества были покорены «английскими парками с их естественным очарованием, респектабельным и осмысленным английским бытом, устойчивой и достойной общественной и частной жизнью, британскими художниками, граверами, садовниками» [339] .
338
Марасинова Е. К., Каждан Т П. Культура русской усадьбы // Очерки русской культуры XIX века. Общественно-культурная среда. – М., 1998. – T. 1. – С. 324.
339
Хорошилова T. Е. Джентльмен из Нежина, или Кто был первым англоманом в России // Мир истории. – 1999. – № 5 // Электронный ресурс: http://www.historia.ru/1999/05/angloman.htm
Молодые люди зачитывались политэкономией Адама Смита, а впечатлительные русские барышни, начитавшись «готических романов», грезили рыцарями, странниками, принцами на белых конях, радклифферевскими замками и чудесами [340] . Для простого народа также повсеместно стали открываться «ланкастерские школы» для бедных, созданные по образцу таких же школ в Англии.
Однако несмотря на увлечения высшего сословия западноевропейской культурой, все же очень важным условием для российского императора являлось исповедание православной веры, что накрепко связывало монарха с его подданными. Напомним, что российский государь должен был не только видимо исповедовать религию своего народа, но и быть верен православной вере и «никакой иной», а также взять в жены равнородную принцессу, принявшую православие до брака, и воспитать наследника в духе Православной Церкви [341] .
340
См.: Солодянкина О. Иностранные гувернантки и их роль в формировании усадебной культуры // «Недаром помнит вся Россия…» – Череповец, 2003. – С. 6 // Электронный ресурс: www.booksite.ru/ usadba_ne w/world/16_3_01.htm
341
ПСЗ РИ. – СПб., 1834. Ст. 1, 63,185.
В связи с вышеизложенным императрица Екатерина Алексеевна стала подыскивать подходящего кандидата на роль законоучителя своего любимого внука Александра.
Бромптон Р. Портрет великих князей Александра Павловича и Константина Павловича. Источник: Государственный Эрмитаж
Имя протоиерея А. А. Самборского впервые появляется в 1781 г. в переписке иеромонаха Платона (Левшина) и четы великого князя Павла Петровича и его супруги Марии Федоровны, путешествовавших по Европе под именем графов Северных. «С нами назначен отец Замборский (в качестве духовника. – М. Е.), – писал Павел, выезжая из Царского Села, – но по сие время не знаю, ни где он, ни когда с нами и где соединится» [342] .
342
Цит. по: РА. Письма цесаревича Павла Петровича. С. 26.
Однако все сложилось благополучно, и по возвращении из путешествия императрица Екатерина II собственноручно наградила священника наперсным крестом из синей финифти, осыпанным бриллиантами на голубой ленте [343] . Сам Андрей Афанасьевич по поводу креста писал своей жене 10 марта 1783 г.: «Я имел счастье получить от Ее Императорского Величества […] очень высокий знак отличия: сегодня Ее Величество изволила почтить меня бриллиантовым крестом на голубой ленте, который она возложила на меня собственными руками. И наградила меня своею материнской беседой. Благодарен Богу за это» [344] .
343
Парадный портрет А. А. Самборского (1790-е гг.) кисти В. Л. Боровиковского с вышеозначенной наградой, хранящийся в ГМИИ им. А. С. Пушкина (Москва), инв. № ГМП, 1729.
344
Стеллецкий H. С. 9.
И наконец, в 1783 г. (по другим сведениям, в 1784 г.) отец Андрей был назначен учителем Закона Божия великих князей Александра и Константина [345] , по поводу чего он писал своей жене: «Самыми непостижимыми путями божественного провидения и волею Екатерины Великой назначен я преподавать Закон Божий Его Императорскому Высочеству молодому великому князю. Это неожиданное событие оправдывает пред тобой мое долгое отсутствие, так как моя настоящая должность имеет важное значение для Отечества, и можно сказать, для человечества вообще, то я обязан пройти через самое строгое самоиспытание, чтобы узнать: достоин ли я столь высокой доверенности от такой великой, такой мудрой и предусмотрительной монархини. Всякие мелкие испытания я переносил с твердостью и благодарностью – и теперь со всевозможным усердием и бдительностью я должен начать свою священническую обязанность» [346] .
345
Позже А. А. Самборский стал законоучителем великих княжон Александры, Елены, Марии.
346
Стеллецкий H. С. 11.
Возможно, кандидатура Андрея Афанасьевича представлялась императрице наиболее предпочтительной еще и потому, что он в совершенстве владел английским языком и мог преподавать его великим князьям.
Кроме того, Самборский приобрел на чужбине навыки грамотного агронома, и этим он также был интересен государыне. Известно, что она сама сочинила для четырехлетнего внука «Сказку о царевиче Хлоре», где в доступной для ребенка аллегорической форме изобразила различные препятствия, которые встают на пути главного героя к «Храму розы без шипов». Действие сказки происходило на фоне картин идиллической сельской жизни. Сказка была назидательной и наивной, однако довольно скоро сделалась популярной в среде современников. По ее мотивам великий русский поэт Г. Р. Державин написал поэму «Фелица».
В результате и сама сказка, и поэма послужили непосредственным поводом к созданию своеобразной иллюстрации – целого архитектурного комплекса «Александрова дача», который был построен близ Павловского дворца. В центре этой усадьбы, которую спроектировал архитектор Н. А. Львов, среди свыше десятка построек, соответствовавших тем или иным событиям сказки, был возведен также «Храм розы без шипов». Окрестности должны были быть украшены великолепным парком, в котором аллегории сказки соседствовали бы с идиллическими образами сельской жизни. Эту «ботаническую» часть императрица и поручила создать А. А. Самборскому.
Труд Андрея Афанасьевича оказался настолько успешным, что Самборский сразу же завоевал авторитет опытного агронома и со временем набрал некоторый круг украинской молодежи из числа семинаристов, чтобы начать их обучать английским методам ведения сельского хозяйства, которые сам приобрел в Англии [347] .
Вообще Самборский был человеком разносторонним. Он слыл в обществе убежденным англофилом, состоял членом английского Общества поощрения искусств и был пропагандистом разнообразных достижений английской культуры. Но, возможно, самое главное, что разглядела императрица в Андрее Афанасьевиче, заключалось в том, что Англия, где жил Самборский много лет, была страной протестантской с глубокими традициями уважения к закону, праву, частной собственности и человеческой личности. Сама воспитанная в протестантской вере, монархиня могла предположить, что такие качества полезно было бы усвоить русскому монарху с раннего детства.
347
См.: Англофилия у Трона. Британцы и русские в век Екатерины II. – Каталог выставки / Сост. Энтони Кросс. Британский Совет. – 1992. – С. 37–39.
Однако Андрей Афанасьевич резко отличался от тех духовных пастырей, к которым привыкли православные миряне и царское окружение. Во-первых, столь долгое пребывание в протестантской стране не могло не отразиться на его внешнем облике, отличном от внешности православного священника: с согласия императрицы он носил светскую одежду и брил бороду [348] ; во-вторых, он отличался от прочих православных священников стремлением к самостоятельному изучению Священного Писания.
348
Грот Я. К. С. 264.