Воспитание сына
Шрифт:
Вот один такой пример. Шестилетний Джонатан плачет каждый раз, когда сердится. Джонатан прибегает к выражению «грусти», а не гнева, потому что гнев находится вне прямоугольника эмоций матери. В ее семье проявления гнева не одобрялись, однако, если она плакала или грустила, это считалось нормальным. Мать Джонатана всегда готова утешить сына, если ему грустно, а его гнева она просто не замечает. Поэтому Джонатан научился не доверять сигналам своей внутренней системы управления. Чем чаще мы допускаем в свою жизнь эмоции, оставшиеся вне «чемоданов», тем скорее мы сможем справиться с подобными чувствами у своих сыновей. И тем лучше наши сыновья научатся слушать свою внутреннюю систему управления.
Половое влечение подчиняется законам
Дон Мэтью, который работает с мужчинами, прибегающими к насилию в семье, в Центре импульсивной терапии в Плезан-Хилле, штат Калифорния, замечает, что мужчины чаще всего прибегают к насилию в состоянии ярости, за которой скрывают свою уязвимость, показывать которую они не решаются. Внутри человека, застрявшего в начале эмоциональной кривой, давление нарастает до громадных значений. Вместо того чтобы до конца прочувствовать и пережить свое скрытое горе, мужчины начинают размахивать кулаками. По словам доктора Мэтью, мужчинам, которые дерутся, они часто предлагают совершить длительную прогулку или пробежаться. Это помогает выплеснуть из себя ярость или гнев без вреда для окружающих.
Я огрызнулся, а потом все было как в тумане. Следующее, что я помню, — это возмущение, что кто-то сломал мои любимые стул и стол. Жена и сын выглядели испуганными, потом они вызвали полицию. Позже они рассказали мне, что мебель разломал я сам.
После года занятий Томас занялся выстраиванием своей жизни заново. Он все еще по-прежнему агрессивен, но, познав цену собственным слезам, он научился утешать другого в его боли.
У зажатого внутри горя Теда путь был похожим, но более длинным. Будучи агентом по продаже недвижимости, Тед был напорист и стремился к успеху. Он редко бывал дома, за исключением того, что называл «явлением гостей». «Я действительно однажды вышел из себя, когда жена в присутствии двенадцатилетней дочери назвала меня странником. Когда я заметил в своих руках вазу и понял, что хочу ее швырнуть, я осознал: мне нужна помощь. Лучший друг посоветовал пойти к своему консультанту, но я не смог выдержать другого мужчину, который стоял надо мной, и после двух сеансов я перестал туда ходить. Сейчас, спустя два года, я выздоравливающий алкоголик, на занятия я хожу каждый день. Только что я снова начал посещать психотерапию. Я долго бегал от своей беды, но наконец она, слава богу, меня поймала!»
Если мужчина не пережил до конца горе серьезной потери, оно может вернуться к нему в виде мощного чувства-прикрытия — желания взять реванш. В нашей культуре нам часто приходится сталкиваться с желанием взять реванш как следствием непережитого горя, это может быть и изнурительная работа, и самозабвенная игра, и употребление наркотиков, и неумеренный секс, и увлечение материальными приобретениями, и алкоголизация, и переедание.
Наши дома должны стать тем местом, где наши сыновья и мужья могли бы погоревать, прочувствовать свои эмоции в полной мере, научиться выбирать такой стиль жизни, который бы утверждал ее, а не отрицал, использовать внутреннюю систему управления как источник мудрости, силы и самовоспитания.
На нас лежит ответственность научить сыновей раскрывать свои подлинные чувства. Мальчик должен понимать, что гнев — это красный флаг, сигнал неблагополучия, что печаль — спутница потерь, что, «если боишься, нужно быть бдительным, что ярость предостерегает от творящейся над тобой несправедливости, что дискомфорт перед лицом соблазна призывает к осторожности, ибо то, что происходит, не согласуется с твоими установками и убеждениями, а ощущение счастья означает верность самому себе, неся в себе сообщение „все в порядке!“».
Если
Глава 6
Ограды и запреты: пусть растет в безопасности
Мальчики подобны коровам. Чем старше они становятся, тем просторнее должно быть пастбище. Но забор им нужен всегда.
Д: Когда я беседую с большой группой родителей на тему «ограды», я начинаю со своей любимой истории о выборе последствий. Эту историю на семинаре для родителей мне рассказала Сюзанна, мать двух мальчиков — девятилетнего Джейсона и восьмилетнего Майкла. Вот эта история.
«В течение трех месяцев мы всей семьей планировали свою первую поездку в Диснейленд. Сроки назначались и переносились, откладывались деньги, и когда в понедельник утром мы наконец отправились, все, казалось, было продумано. Особенно волновались мальчики: видения Диснейленда плясали в их головах. Я чувствовала себя уставшей от напряженной работы последних двух недель. Джеф, мой муж, хотел спокойно добраться до Лос-Анджелеса, где мы собирались устроиться переночевать у моей сестры, чтобы погулять несколько дней по Диснейленду. Спустя два часа с начала пути мальчики стали подпрыгивать на заднем сиденье. Это было еще до того, как обязательное использование ремней, и мальчики прыгали, стараясь коснуться головой потолка машины.
Своим самым спокойным „воспитательским голосом“ я предложила остановиться ненадолго, чтобы они могли побегать. Мы сделали тридцатиминутную остановку, все было замечательно. Но, оказавшись в машине снова, мальчики опять стали прыгать. „Мальчики, не прыгайте! Это опасно“. Но они не слушались. Я повернулась к ним и сказала это еще раз. Они продолжали прыгать. И тогда это случилось. Я до сих пор вижу эту сцену, как в замедленной съемке. Я пыталась закрыть себе рот, чтобы не произносить этих ужасных слов, но было поздно. Синапсы моего мозга уже сработали, слова слетели с моих губ, я сердито сказала: „Если вы подпрыгнете еще хотя бы раз, мы не поедем в Диснейленд“. Вы угадали: они подпрыгнули.
Я помню выражение лица мужа, когда он медленно подкатывал машину к обочине. У нас было соглашение по поводу выполнения обещанных угроз, поэтому они знали, что мы сделаем так, как было сказано. „Пойдем, надо поговорить“, — сказал муж. Мы стояли рядом с машиной, замершей в ожидании. „Ты знаешь, теперь так и нужно сделать“. Я была бы рада, если бы он предложил сделать исключение, только один раз — это ведь не так важно. Но я знала, что он прав. Мы с трудом втиснулись обратно в машину, и я сказала: „Мальчики, мы едем дальше в Лос-Анджелес, но вы побудете с тетей и дядей, пока мы с отцом погуляем по Диснейленду“. В их лицах было изумление и недоверие. Я не верила самой себе, что смогла сказать такое, но мы именно так и сделали. Два дня в Диснейленде — для нас с мужем, и два дня у родственников — для мальчиков.
Это было одно из самых тяжелых переживаний в моей жизни. Но больше у нас никогда не было никаких серьезных проблем с сыновьями. Если мы ставили какой-то предел, они знали, что это не пустые слова, и мы по-прежнему всегда выполняли сказанное. Сейчас им уже за тридцать, но они часто вспоминают ту роковую поездку. Они говорят, что теперь понимают, почему мы сделали то, что сделали, но все еще пытаются заставить нас признаться в ошибочности того поступка. Я не знаю, было это ошибкой или нет, но зато я хорошо знаю, что именно это научило меня считать до пятидесяти, прежде чем произнести роковые слова, называющие наказание за детский проступок».