Воспитание сына
Шрифт:
8. Всякий поступок, совершенный в зоне, где нет места мысли, базируется на привычке.
9. Формы поведения и решения, принятые в момент нахождения в зоне ясного видения, ведут к позитивному разрешению чувства и желанию сотрудничать с другими людьми.
Д: Когда мне было шесть лет, мы с моим старшим двоюродным братом Рэнди играли на пастбище в ковбоев. Мы пасли стадо точно так же, как Джил Файвор и парни из телешоу «Пастуший кнут». С нашими ружьями марки ВВ мы были настоящими ковбоями. Однажды мы увидели странную вещь. Мой дядя натягивал ограду из проволоки вокруг стада свиней как раз посреди коровьего пастбища. Кузен сказал: «Дотронься до проволоки». Я, конечно, хватанул ее рукой, и ударом электротока у меня на руке прожгло полосу. Как я кричал, когда бежал домой, чтобы меня перевязали
Детей удерживают на месте, на внутреннем уровне, подобными методами. Внутри каждого из нас есть такой же загон с обжигающей оградой вокруг него. Внутри этого загона находятся все чувства, которые мы испытывали и могли высказать, будучи детьми. За пределами загона находятся чувства, которые в нашей семье считались недопустимыми, потому что их боялись или не знали, что с ними делать. Когда мы выражали неразрешенные чувства, например гнев, мы нарывались на брань, угрозы, наказания или презрение. Со временем память о таких переживаниях научила нас отрицать свой гнев. Обжегшая когда-то боль и но сей день продолжает удерживать нас в рамках, но она исказила нашу способность нормально переживать и выражать весь диапазон эмоций.
Если родители пытаются научить ребенка оформлять свои чувства, но при этом щелкают его по носу каждый раз, когда он проявляет чувство, недопустимое с их точки зрения, ребенок теряет какую-то жизненно важную часть себя. Эту жизненно важную часть мы назовем внутренней системой управления, именно она является для нас источником информации о наших взаимоотношениях с миром. Этот источник мудрости в любом возрасте направляет нашу жизнь.
Легко можно наблюдать действие внутренней системы управления у малышей. Когда ребенок голоден, он кричит. Когда ребенку холодно или он мокрый, он беспокоится. Когда ребенку одиноко и хочется внимания, его рев и стоны могут растопить даже ледяное сердце. Когда ребенок сыт, согрет, ухожен, он улыбается и радуется миру. Можно сказать, что сигналы внутренней системы управления младенца чисты, громки и ясны.
Однако по мере роста ребенка его переживания начинают затуманиваться или затемняться словами взрослых, хотя ребенку нужны такие сообщения, которые помогли бы ему понять свои переживания и чувства по поводу случившегося вокруг него и с ним самим. Когда малыш падает, обдирая коленки, мать говорит: «Не плачь. Ничего страшного». В первый раз он чувствует смятение. «Коленка же болит!» — думает он. Потом он видит, что матери хочется увидеть его улыбку, а не слушать плач, что она ждет, пока он скажет: «Мне не больно». Чтобы доставить матери удовольствие, малыш встает, улыбается и бежит играть, не обращая внимания на боль в колене. Снова и снова малыш видит, что людям больше нравится видеть его веселым, не обращающим внимания на боль. Он старается убедить себя, что ему не больно, что у него все хорошо, и по мере этого его внутренняя система управления начинает все больше запутываться.
Именно это и произошло с Норманом, приятным и милым человеком. Он готов все сделать для других и на работе, и дома. Но о себе он очень невысокого мнения, он не продвигается по службе, а под приятными манерами зачастую скрывается депрессия. Жена ценит его помощь по дому, но жалуется на то, что мыслями он всегда далеко; детей нередко удивляет грустное и печальное настроение отца.
Когда Норман был ребенком, родители каждый раз наказывали его и братьев за проявления гнева или несогласия, даже если мальчики просто пытались высказать свое мнение. Норман рано понял, что, если он, даже чувствуя, что надо сказать «нет», говорит «да», на его долю достанется меньше упреков и обид со стороны родителей. Теперь, уже став взрослым, Норман выглядит довольным, но внутри он подавлен и обижен. Вместо того чтобы использовать гнев в качестве индикатора того, что что-то идет неладно, Норман старается всем угодить, заискивает перед другими так же, как он это делал в юности. И чем сильнее он сердится, тем более угодливым становится. Хотя он давно не живет с родителями, память о детской боли и сегодня управляет поведением взрослого человека. Лишенный эффективно работающей внутренней системы управления, он не умеет реагировать нормально и на гнев других, оставляя на долю жены такие трудные воспитательные проблемы, как наложение ограничений и регулирование поведения детей. Загон для чувств, или чемодан эмоций, у Нормана выглядит следующим образом.
Хотя стремление Нормана угодить каждому и доставляет ему неприятности и дома, и на работе, по крайней мере, это социально приемлемые формы поведения. Пятнадцатилетний Джек реагировал на сарказм и критику со стороны матери совсем иначе. Всякий раз, когда Джеку выпадали на долю неприятные чувства, он начинал вытворять глупости. Он изображал из себя клоуна в классе, и с ним уже невозможно было разговаривать. Он становился невыносим и дома, и в школе.
Отец привел Джека на консультацию, испугавшись, что сын сумасшедший. Мальчик заявил: «Я не сумасшедший. Я просто ненавижу, когда на меня наскакивают». Когда Джеку рассказали про чемодан эмоций, он научился определять, с кем можно поделиться своими чувствами, и перестал паясничать.
Некоторые люди прибегают к поведению, которое позволяет им скрыть свои чувства. Другие же заменяют одно чувство другим, если подлинное чувство считается недопустимым. Чаще всего они испытывают гнев, но называют это печалью.
Элизабет ходила на психотерапию в течение шести месяцев. Она всегда казалась очень хрупкой и быстро истощающейся. В тот день она сказала сожаление, что сын нарушил домашние правила, не придя домой ночевать. Всякий раз, когда он являлся домой, он обязательно просил у нее денег, говоря, что сильно поиздержался. Выслушав рассказ, я указал Элизабет на несоответствие между поведением сына и ее «печальной» реакцией. «Мне не кажется, что вы опечалены. Я думаю, вы скорее рассержены». Ее удивленный взгляд показал мне, что я попал в самую точку. Она сказала: «Я разговаривала со многими людьми и всем сказывала о моем сыне. Но вы первый попали в яблочко. Да, меня это просто бесит! Это — наглость с его стороны!»
Теперь внутренняя система управления работала. Чемодан эмоций Элизабет выглядел так.
Элизабет нужно было предпринять решительные действия в отношении сына, но «опечаленность» связывала ей руки. Она даже не подозревала, что должна действовать. В детстве, если Элизабет злилась, мать начинала кричать (гнев приводил ее мать в состояние паники). Если же девочка становилась печальной, мать относилась к этому с пониманием, потому что знала, как ее утешить. Чтобы защититься от материнского крика, Элизабет научилась испытывать печаль вместо гнева. Эта реакция раз за разом загоняла ее в ситуации, когда другие «обдирали» ее. Хрупкая внешность была частью прикрытия для гнева и обиды, которые держали Элизабет на положении жертвы всю жизнь.
Д: В нашей культуре для мужчины считается приемлемым демонстрировать только гнев или вожделение. Другие чувства признаются допустимыми крайне редко. Это оказалось справедливым и для Стэна — молодого человека ростом под два метра, — который пришел на консультацию с женой, едва достававшей ему до плеча. Они сели на диван рядом друг с другом. Она пожаловалась, что Стэн постоянно критикует ее и всегда сердит за что-нибудь. Потом Стэн начал излагать свой взгляд на семейные проблемы, он говорил громко и при этом широко размахивал руками. Жена, казалось, привыкла к такой жестикуляции и только быстро пригибалась, когда руки Стэна двигались прямо у нее над головой. На это было забавно смотреть, словно они танцевали ритуальный танец.
Когда Стэн закончил, я сказал: «Вы очень сильный мужчина». Он взглянул на меня с удивлением: «Я этого не замечаю. Я внутренне ощущаю себя очень маленьким». По ходу беседы Стэн рассказал, что он был младшим из пятерых детей. Родители принижали его при малейшей попытке проявить свою инициативу или силу, рассматривая это как непослушание. Гнев в этой семье был нормальным способом общения друг с другом, и он унаследовал эту модель поведения. Если у Стэна было собственное мнение, то, чтобы высказать его, Стэну нужно было разозлиться. Чемодан эмоций Стэна выглядит следующим образом.