Воспитанник Шао.Том 1
Шрифт:
— Аа-аа-аа-а!!! — затухающий крик медленно оседал в дышащем провале глубокого ущелья.
Гулко заработал автомат. Пули свистели над головой, надрывно разбиваясь о камни. Сен на карачках пополз скорее за поворот. Выстрелы не скоро прекратились.
— Ну что? — донеслось до его обостренного слуха.
— Что-что? Кто его знает, что. На всякий случай стрелял. Не такая уж тропа и плохая, чтобы в пропасти опору искать.
Еще с полмили осталось такой узкой тропы вдоль отвесных стен, прикинул схимник. Вес равно пристрелят на каком-нибудь участке.
Он встал, пошел, где, по его предположениям, должна быть наиболее широкая
После стрельбы идущие следом пошли смелее. Но стало совсем темно. Только по близкому дыханию и выделяемой теплоте можно догадаться, что впереди кто-то может быть. Сен не оставлял противнику времени на ориентирование в невидимом, но еще достаточно осязаемом пространстве.
Услыхав перед собой учащенное дыхание очередного врага, Сен хватал его резко за одежду и рывком швырял в пропасть. Человек исчезал, оставляя после себя прощальный, долго запоминающийся вопль. Падающий никак не мог предупредить своих товарищей.
А крик был до того могильный, что не понять было, по какой причине происходят коварные неожиданности. Тем более, что уже не первый. Они стреляли вперед. Но Сен Ю ложился на тропу, и пули только царапали стены, сбивали с них осколки породы.
Подходил следующий, так же, как предыдущие, непонимающе и жалостливо орал и исчезал в той же ледяной бездне вселенской пустоты.
Задние не понимали, что происходило впереди, а передние не имели времени осознать ужасающую суть.
Еще трое, надрывно вопя, исчезли в проеме принимающей темноты. Выстрелы раздавались по разным направлениям. Никто уже не хотел идти вперед. Это заклятое место помнилось по рассказам руководителей.
Наконец передние не выдержали напряжения ужаса, повернули назад, торопясь и проклиная темную ночь. Образовалась давка на суженных местах тропы. Некоторые по своей неосторожности теряли ориентировку в темноте, равновесие и падали с такими же отчаянными криками. Это только усугубляло стрессовый хаос и смятение в душах забывших обо всем на свете, ретирующихся назад.
Сен тоже, обуреваемый одним, не думая ни о чем, подкрадывался сзади и под общий шум, гвалт сбрасывал очередного вниз.
Некоторые цеплялись за край тропы, молили о помощи, но никто к ним не спешил. Помогал отшельник…
Он не прекращал преследования: вошел во вкус властелина ночи. С дьявольской методичностью нагонял последнего… Разрывал внешнюю связь человека с миром и с землей.
Никто ничего не понимал: но по узкой тропе, в обратном направлении, чуть ли не бежали.
Сен нагнал еще одного врага, схватил за ворот железными пальцами. Тряпка треснула, обреченный успел изловчиться, вывернугься и выстрелить наугад в cторону схимника.
В этот момент монах понял, что совершил роковую оплошность. Сейчас, когда враг в панике бежит, скидывая своих сотоварищей в пропасти, не стоило продолжать преследование. Дело было сделано. Ночь подсобила, и ужас людей бил выше прочих эмоций. И вот теперь тот же враг может понять, что поражен источник страха и смерти.
Напрягшись, с последними остатками сил, он умело крутанул юнца вокруг его оси, и тот, не удержав равновесия, юркнул в общую могилу своих друзей. Сен и сам чуть не полетел следом, но сумел резко присесть, уцепиться за ненадежные выступы тропы.
Пронзительные, вибрирующие крики еще слышались. Остатки некогда боевого формирования быстро удалялись в направлении, откуда пришли.
Монах сел. Пуля прошила кишечник. Выпущенная с близкого расстояния, она прошла навылет. Внутри нестерпимо жгло, мучили спазменные боли порванных тканей внутренностей. Отшельник кусочками тряпки заткнул отверстие раны на спине, осторожно сел, рукой зажал рану на животе. Предоставил себя воле провидения. Если до четырех утра ои будет жив, значит будет жить. К этому времени должен подойти У Шан. Если нет…
Сен не думал об этом. Он хорошо знал, что будет тогда, как и любой смертный, знающий, что возврата в светлую часть бытия не имеется. Но это не вызывало в нем бредовых чувств. Он давно и достаточно ясно был готов к такой минуте.
Тусклые, ни о чем не думающие глаза монаха медленно бороздили посветлевшее на востоке небо. Сквозь разрывы туч виднелись страшно далекие мигающие звезды, которые удивленно смотрели на одиноко лежащего на краю пропасти худого человека, которому, наверное, недолго осталось, если не подоспеют вовремя люди.
Глава пятая
— Мистер Риган, когда в прошлый раз вы просили оказать вам услугу, последующие события показали, что вы оказались или не до конца информированными, или не до конца откровенными с нами. Мы, с нашей стороны, выполнили все пункты соглашения. Сохранили инкогнито. Действовали на свой страх и риск не для удовлетворения собственных замыслов. Неожиданные потери: одиннадцать человек только убитыми. Из них один младший служитель. Сейчас я ни о чем не думаю и не выгадываю, но дальнейшее существование деловых отношений с вашей фирмой неприемлемо, потому что повредит скрытности нашего клана. Ваша контора столь могущественна, что позволяет себе промахи, которые для нее не более чем комки грязи на «вольво». Для иных, в том числе и для нашей организации, это может обернуться крахом. Нам не выгодно далее сотрудничать с вами по соображениям безопасности.
Две недовольные искорки глаз на старческом лике Верховного туманно бродили по полу помещения. В небольшой комнате, бедно обставленной мебелью, без окон, сидели служители «Круга» и три важных господина американских служб.
Представители сидели тоже недовольные, но с готовым выражением деловых людей. Служители, в свою очередь, взирали куда-то вдоль, мимо посетителей, и каждым словом накладывали обвинения на янки, разворачивая перед ними цепь случившегося и предъявляя все более жесткие требования.
Сейчас никто никому не был нужен. И, если бы не будущее, которое сурово напоминало, что еще не все кончено на этой земле, дружно плюнули бы друг другу вслед и разошлись бы восвояси, запамятовав уже на третьем шаге бывшего партнера. Но приходилось терпеть. Без нужных связей не проникнешь в страну на достаточную глубину сословных и деловых отношений. Не разберешься во всей казуистике и особенностях местного климата. Нация монолитна, и с этим серьезно приходится считаться. Они дома. Посему требовали больше, а неудачи вытряхивали на незащищенные головы, ловко напыляя словесность на подвешенные обстоятельства. Факты и аргументы выставлялись самые что ни на есть наивные, несерьезные способствующие большему запутыванию истины. Разведчики понимали: это право говоривших — и потому терпеливо выслушивали упреки, стараясь своим видом и редкими вставками сгладить, уменьшить возникшее трение.