Воспитанник Шао.Том 2.Книга судьбы
Шрифт:
Хозяин медленно приподнял голову, положил руки вперед на стол.
— Я дам соответствующие указания. Чтобы вы еще желали?
Маккинрой также весело выдержал паузу.
— Наверное, больше ничего. В Южной Америке у нас нет проблем в решении буквально всех задач.
— Еще бы. Все руководящие посты занимают лица, закончившие наши колледжи, военные академии. Армия и полиция выпестована нашими инструкторами в нашем чисто американском духе.
Эксперт охотно кивнул в знак согласия.
— Я буду держать вас в курсе всех подробностей по интересующему делу, милорд.
Хозяин мягко
— Моя личная просьба к вам: я хотел бы видеть того молодого человека, монаха. Иметь с ним беседу.
Маккинрой тактично склонил голову, но с сомнением в голосе произнес:
— Этого я не могу обещать, сэр. Монахи крутые люди, и здесь очень многое зависит от обстоятельств.
— Я не тороплю вас. Вверяю большие, в рамках вашей компетенции, полномочия. Опыта вам не занимать. Резидентов в этих маленьких странах сумеете провести.
— Там имеются очень толковые специалисты, милорд.
— Не могу с вами спорить. Но они не чета вам. Да и возможностей у вас несравненно больше.
Полковник встал. Он по интонации понял, что аудиенция закончена.
— Понял вас, милорд, — сказал он с легким поклоном на прощание.
— Знайте, племянник мой, что я полностью доверяю вам.
Эксперт еще раз галантно поклонился.
Глава пятая
Жесткий взгляд Коу Кусина резко перескакивал от одного предмета к другому. Он нетерпеливо прохаживался по келье, стараясь убедительно доказывать настоятелю имеющиеся сомнения.
— Ситуация в Америке такова, что я подозреваю во многих событиях мохнатую руку Соединенных Штатов. Провокации следуют ежемесячно одна за одной. Полковник Динстон очень часто и надолго появляется в различных странах южнее Панамы. Не иначе, как его нюх ищейки чует там Руса. Полковника, как и Теневого, пора отправлять на постельный режим.
Настоятель Дэ в своей долгой привычной задумчивости не останавливал и не перебивал разведчика. Выдержав паузу, медленно произнес:
— Ты полагаешь, группы Хан Хуа недостаточно?
— Не только, недостаточно. Очень вероятно, что янки готовят многоходовую хитрую ловушку для всех, кто окажется рядом с Русом в час «X». Там не Китай. Возможностей для маневрирования, людей, а главное власти у Динстона более, чем достаточно. Он злопамятен; самолюбив.
Принят в самые высокие круги американского общества. Из кожи вылезет, чтобы доказать свое право на занимаемое место. Он сейчас на коне.
Настоятель невесело покачивал в согласии головой.
— Коу, я не могу не верить твоим аргументам, но все же не все согласуется в твоих доводах. Неужели Динстон, у которого много своей работы, ответственности, неужели он на протяжении такого длительного промежутка времени может держать злобу на закрытого далью годов и пространством мальчишку, которого и в лицо-то не помнит?
— Уважаемый Дэ, — Карающий Глаз с сожалением смотрел куда-то в темную даль, — мы еще и сегодня не знаем, что янки искали; да и сейчас они еще шарят в наших краях. Почему и завертелась вся эта подозрительная история у ворот монастырей. Медленно, но уверенно их исследователи приближаются к нашему святому каньону Намча-Барва. Такая же загадка: почему янки ведут долгую, разорительную войну во Вьетнаме.
Войну, которая ничего им не сулит даже при благоприятном исходе. Что даст им овладение этой маленькой и очень бедной страной. Экономически, политически-ничего. А вот к Тибету их базы, пункты слежения приблизятся. В отношении Динстона: психологи находят у него патологическую злость ко всему, что не зависит от него. У него нет детей. Одержим деньгами. По своим взглядам — самый натуральный нацист и расист.
Настоятель надолго застыл в своих раздумьях.
— Это уже действительно тревожно. Тогда он казался более глупым, чем опасным. Сейчас же более опасным, чем глупым. Куда смотрит кадровая служба Лэнгли?
— Динстон под контролем. Его взгляды не мешают руководству. Но главное, что слово таких как он далеко не последнее в хоре ястребов, облеченных правом говорить и требовать. Поэтому необходимо выезжать.
Брать большую группу. В Америке у Динстона под рукой отряды плантаторов, полицейские, германские наци. Укрывшиеся там с войны немцы. Они многим обязаны янки. По нашим сведениям в предгорьях Кордильер их несколько десятков тысяч. При них немало из бывшего руководства среднего звена СС, СД, абвера. ЦРУ умело запрятали их в складках гор.
— Что-то неладно в стране гордых индейцев. Неладно. Но есть и тяжесть на сердце: не спровоцируют ли американцы наших противников против нас здесь, в метрополии.
— Не успеют. Времени слишком мало. "Ба гуа" присмотри за ними.
— Если ты считаешь, что там все таки опасно и непредсказуемо, то без Вана не обойтись.
— Я и хотел просить, чтобы вы его отпустили.
— Его и не удержишь. Сколько всего требуется ребят?
— Восемнадцать, думаю, хватит.
— А оружие?
— В Бразилии, в Аргентине имеются подготовленные базы.
— Да, — тихо соглашаясь, проговорил настоятель, — ничто не обещает легкой жизни, не обещает и легкой смерти.
Глава шестая
Мадам Вонг с болью и грустью смотрела вслед отъезжающим машинам.
Она не поехала провожать свою дочь до аэродрома. С обидой вспоминала жестокие упреки дочери, ее высокомерный и капризный нрав. Несмотря на настойчивые уговоры, ее девочка назло устремилась в Южную Америку. Там где-то отсиживается монах, и она преисполнена желания найти его; помочь ему, привлечь на свою сторону. А как? И где? Это ее меньше всего волнует. Дочь верит в свою звезду и уверена, что желаемое свершится.
Мадам прошла на верхнюю террасу, откуда было далеко и хорошо все видно. Внизу, по узкой ленте шоссе, быстро мчались пять машин дочери с охранниками и прислугой. Как женщина, она прекрасно понимала своего ребенка: ее влечение к новому, необычному. Романтизм, свежесть впечатлений. Но, как мать, всеми силами стремилась препятствовать непредсказуемым новациям, опасным выходкам. Мир жесток, коварен: за свою единственную дочь она резонно волнуется и никаких лишних неприятностей иметь не желает. Но колкие слова дочери продолжали жечь самолюбие и она, гневно вспыхивая, снова вспоминала истеричные выкрики избалованного дитя: — "…Перестань… Какое тебе дело… Не хочу одна, как ты прозябать…".