Воспитанник Шао.Том 2.Книга судьбы
Шрифт:
— Готовься к худшему. Сохранишь людей: да и себя тоже.
— Отсюда машины мы заметим за шесть-семь миль.
— А вертолеты?
— Нет. Что ты. — Педро победно и ликующе улыбался. — Какие вертолеты.
Сейчас мы соберем все оружие, перетащим продукты на грузовики, накормим людей. Увидишь, все произойдет в нормальной обстановке.
Никаких помех. Кто сунется сюда, в эту мертвую долину Чако. Смерть искать? Кому это надо?
— Есть люди, которым это очень надо. Да и вам надо, чтобы выжить.
Внушающий голос Руса заставил вздрогнуть
— Чего это ты снова запугиваешь?
— Кто не боится, тот погибает. Иди и делай. Тебя люди потом отблагодарят.
Жесткий голос монаха заставил сначала вскипеть неконтролируемый нрав мулата. Но, глянув в глаза говорящему, боевик поторопился заняться нужным делом.
Глава восьмая
Пополневший, по-обывательски щедро раздобревший господин Динстон очень демократично и телефотогенично улыбался.
— О-о, мистер Маккинрой Хэллоу. Приятно мне видеть вас живым и невредимым.
Эксперт даже смутился от столь радушно-лицемерного приветствия старого неудобоперевариваемого коллеги.
— Странно, полковник, а что со мной должно было случиться и почему я должен быть неживым.
— Прошу извинить меня, сэр. Шутка. Как мне вас не любить, не уважать. Столько в Китае вместе похозяйничали. Э-эх, — Динстон так компанейски улыбался и так был искренне светло счастлив, что эксперту пристыжено подумалось: "Не был ли он слишком привередливым к стойкому оловянному полковнику". Но того теперь трудно было остановить.
— В моей памяти, сэр, вы один из немногих тайных чинов, у которых я очень многому научился. Наш невидимый и коварный путь в работе, наш труд, сопряженный с ежеминутной опасностью, так спаивает коллегиальностью и партнерством, что я лично часто впадаю в слезную сентиментальность, вспоминая прошедшие дни. И думается мне тогда: никакие мы не герои, просто жизнь подставила нас, и мы, вместо того, чтобы наслаждаться ею, как это делают десятки и десятки миллионов неглупых граждан нашего зеленого шарика, обреченно тянем ту лямку рутинной работы, за которую даже не каждый раз сполна платят; если считать по — большому счету, — Динстон хитровато сконфузился, но сумел перестроить лик на гостеприимный момент: Пусть будут удобны для вас мои скромные апартаменты.
Маккинрой, немного поразмыслив, все же доброжелательно кивнул.
Уселся в кресло, услужливо и сноровисто предложенное полковником.
Вынул пачку «Мальборо». Но продолжал молчать, изучающе и по-новому поглядывал на Дин стона. Тот также не менее косил, но не спешил начать главный разговор. Наконец, продолжая широко улыбаться, пророчески изрек:
— Догадываюсь, сэр, пришли вы ко мне с одной целью. Иначе ничто не могло бы вас затащить сюда в Латину; где для меня и климат и обстановка несравненно лучше, благоприятней, чем в Китае. Вы и монахи одно глубоко таинственное целое. Я подозревал какую-то связь у вас с ними еще тогда. Но до каких пределов, так и не докопался. Скажите: прав я? А! Сэр.
Маккинрой небрежно кивнул полковнику, затянулся сигаретой.
— Вы стали по-начальственному догадливы, полковник. Заметно интереснее в разговоре. Не зря на повышении. Рад за вас. Искренне рад.
Оптимизма сейчас имеете больше, чем все китайцы вместе взятые.
Динстон от неожиданной лукавой лести воровато заулыбался.
— Не ожидал я от вас комплиментов, сэр Маккинрой. Приятно удивлен.
Спасибо.
Эксперт посмотрел на часы, давая понять, что время для него все же важнее.
— Господин полковник, в центре мне сказали, что вы очень удачно провели серию некоторых операций. Подробности посоветовали услышать от вас.
Динстон бодро вскочил, по-армейски вытянулся, и также прямолинейно заходил по диагонали большого кабинета. Широко разводя руками, как бедный священник, эпически, но скромно изрекал:
— Даже не знаю, как вам объяснить. Там же в нашем управлении меня нередко упрекают за излишество крови. Но большая игра требует и не меньших оборотов. Иначе нельзя. Коммунисты усиленно насаждают здесь свои идеологии, устанавливают режимы: о каких правах, скажите мне, можно говорить? Мы можем крупно проиграться здесь, на своей земле.
Когда мне доложили, что монаха переправили в одну из стран Латины, через полгода я уже додумался, как вывести его из потайных подвалов местных трущоб. Вам уже не придется с нуля выслеживать дикого аскета.
Сейчас, если за эти дни ничего не изменилось, он должен находиться в Парагвае, в центральных районах Гран-Чако. Я со дня на день ожидаю оперативных сведений.
— Занимательно звучит ваша речь, господин полковник. — Все же с нотками сомнения говорил Маккинрой. — Подробнее вы можете рассказать?
Признаюсь, я не ожидал такого всплеска тактической сообразительности.
— Все таки иронизируете, сэр. Но я не обижаюсь. Я полностью удовлетворен своей работой, а главное, ее результатами. — Динстон густо дымил сигарой. — Время подсказало. С начала семидесятых в странах южнее Панамы очень активно и опасно разворачивались частые, многочисленные выступления плебса за свои неписаные права.
Эксперт не перебивал полковника и тот, вдохновленный внимательным молчанием, красноречиво продолжал.
— Это и подтолкнуло нас на мысль помочь желающим в организации этих митингов и демонстраций. Спровоцировать на жестокие побоища. Ну как после этого местные активисты не попросят монаха интернациональной помощи. Свое искусство ему не скрыть. Для поддержания формы в рабочем состоянии ему необходимы каждодневные занятия. Его организм не выдержит праздной жизни. Доказать монаху, наивному мальчишке, о необходимости его участия, помощи неумелым патриотам страны, для них не составит проблемы. Нам оставалось только следить за массовыми выступлениями голодранцев и вовремя выявить его местонахождение. И он был вычислен: сначала в Уругвае. Но, шельмец, успел вовремя сгинуть.