Воспоминания (1915–1917). Том 3
Шрифт:
В дивизии и у соседей распространился слух, что меня ранили и в течении двух дней не переставали справляться по телефону, спрашивая, что со мной случилось.
После того, что я в первый день занятия нами позиции предпослал немцам 500 снарядов, они стали ежедневно засыпать наши окопы и расположения резервов 6-ти дюймовыми снарядами и мои части стали нести потери. Я не оставался в долгу и, благодаря тому, что снарядов было много, не жалел их. Вообще было заметно, что немцы стали проявлять большую активность и деятельность, так что приходилось быть настороже. Приказав в каждом батальоне дивизионного резерва иметь одну роту как дежурную всегда в полном боевом снаряжении,
Впервые появившиеся дальнобойные орудия немцев. Обстрел Синявки
На другое утро в 5 часов я был разбужен пронзительно резким звуком орудийного выстрела, звук этот был для меня совершенно не знаком, и я не мог себе отдать отчета, кто и откуда стреляет.
В ту же минуту по телефону с позиции мне доложили, что немцы выпустили дымовую завесу, а из тыла, из Синявки (это было в 12 верстах за нами), сообщили, что местечко это и вокзал железной дороги обстреливается неизвестно откуда летящими немецкими снарядами тяжелого невиданного еще до сих под калибра и что имеются жертвы и Синявка объята паникой.
Синявка от немецкой позиции находилась в 18 верстах и потому я был в полном недоумении, как могли немцы стрелять с такого расстояния, примера такого еще не было, а между тем, выйдя на двор, я совершенно ясно услыхал громко шипящий звук от снарядов, летевших над моей головой по направлению в тыл.
Благодаря дымовой завесе нельзя было определить место этой новой невиданной доселе дальнобойной батареи.
Потом выяснилось, что немцы подвезли одно дальнобойное орудие, из которого они в течение ряда дней ежедневно стреляли по Синявке между 5 и 7 часами утра, предварительно каждый раз выпуская дымовую завесу. Синявка была объята паникой, жители этого мирного местечка с тревогой ждали методической ежедневной стрельбы немцев, часть жителей бежала совсем, часть уходила на время стрельбы в леса. Паника охватила их, особенно после бегства оттуда этапного коменданта со всем управлением, а также и спешной эвакуации оттуда 384-го военного госпиталя. Из моих учреждений в Синявке в то время находились 1-й лазарет и 149-я полевая почтовая контора.
21 июля я посетил Синявку, чтобы навести там порядок, хотя это местечко и не входило в район, подчиненный мне. Мои учреждения, находившиеся там же, чуть было не подверглись панике и вздумали уходить, но им так влетело от меня по телефону, за их малодушие, что они сразу очнулись, а когда я приехал сам в Синявку и произвел им смотр, они представились мне героями. К счастью, снаряды ложились большею частью в лесу возле станции и потому потерь было немного. Один снаряд попал в провиантский магазин, разрушив совершенно одно отделение, где хранились банки с какао, так что огромное пространство было засыпано им, другой снаряд упал на главной улице, ранив осколками нескольких жителей. Вообще, несмотря на корректирование стрельбы с аэропланов, которые всё время вились над Синявкой, немцы стреляли плохо, и за все дни из сотни снарядов выпущенных им и было только два попадания в самой Синявке. Воронки от них, которые я наблюдал в лесу, были такого размера, что каждая из них могла вместить в себя несколько сот человек. <…>
Вернувшись к себе из Синявки, я узнал от начальника штаба, что «колбаса», которую я просил мне дать для наблюдения, прибыла в расположение дивизии и стала уже на указанное ей место, зенитные батареи были уже мной переведены на соответствующие места для воспрепятствования немцам корректировать свою стрельбу с аэропланов.
Таким
Но немцы меня предубедили – они, очевидно, заметили «колбасу» и решили ретироваться. Без всякой дымовой завесы, неожиданно, среди дня, выпустили они 4 снаряда и замолкли, убрав орудие. Через месяц оно появилось в районе одной из южных армий.
Мои приказы с замечаниями по поводу распущенности
21-го июля мне случайно пришлось присутствовать на погребении стрелка 60-го полка и убедиться полному отсутствию знаний среди команды, отдававшей почести убитому. Вернувшись к себе, я отдал следующий приказ:
«Присутствуя на отпевании убитого стрелка 3-й роты 60-го полка, я обратил внимание на отделение роты, назначенное для отдания почестей и сопровождения тела убитого. Стрелки этого отделения совершенно ничего не знают, многие не сумели взять «на караул», у одного винтовка была заряжена и он, по-видимому, сам этого не знал, у другого затвор был на боевом взводе неизвестно почему. При движении за гробом офицер повел отделение рядами и вздвоил только после отданного мною приказания. Все стрелки произвели впечатление не обученных или забывших то, чему их учили. Вот куда ведет отсутствие занятий. Благодаря их отсутствию и по головной лености в резервах, отсутствию сознательности и непониманию гражданской свободы, части постепенно обращаются в вооруженные толпы, не страшные немцам и ведущие Россию на погибель. Пора встряхнуться и заняться делом».
Через несколько дней после этого вновь пришлось столкнуться с новыми непорядками при отправлении на работы и отдать приказ и по этому поводу:
«Замечено мною, что роты и команды высылаются на работы без офицеров или с неполным числом офицеров, а также, что команды выходят неаккуратно и с большим опозданием против указанного времени и не в должном числе. Принимая во внимание, что офицеров сверхкомплект, приказываю все команды численностью 10 и более солдат, высылать на работы обязательно при офицере, роты численностью 100 солдат при ротном командире и всех офицерах.
Прошу помнить, что наряд на работы согласно приказа Главковерха № 613 п. 7 является боевым приказом, и неточное исполнение наряда может повлечь крайне нежелательные последствия».
23-го июля командир корпуса посетил 60-й полк моей дивизии, обойдя его в окопах в сопровождении моем. По своей снисходительности или просто вследствие малой наблюдательности, он многих дефектов не заметил или не хотел заметить, но я-то не мог не обратить внимания на ряд упущений и беспорядков, бросавшихся мне в глаза, почему я и отдал следующий приказ:
«Вчера утром командир корпуса, в сопровождении моем, посетил окопы 60-го Сибирского стрелкового полка <…> К большому моему стыду, в 3-й батальоне оказалось, что служба в окопах представлена сама себе, присмотра за несением службы со стороны начальствующих лиц, начиная с командующего батальоном и до отделенного, не видно.
Прежде всего меня поразило, что, подъехав на автомобиле прямо ко второй линии, никто не вышел из землянок поинтересоваться, кто это прибыл. Пройдя все расположение 12-й роты, ни ротный командир, ни офицеры – никто нас не встретил. Наблюдатели стояли на своих местах исправно. В 9-й роте ротный командир встретил только тогда, когда за ним послали посыльного от роты.