Воспоминания (1915–1917). Том 3
Шрифт:
Комиссарм-2 Гродский».
3-го августа, когда я сидел у себя, мне доложили о прибытии ко мне двух делегатов из состава ротного комитета 11-й роты 60-го Сибирского стрелкового полка. Я вышел к ним, делегатами оказались председатель ротного комитета младший унтер-офицер Архипов [778] и взводный 1-го взвода младший унтер-офицер Гутеров [779] . Они и подали мне постановление ротного комитета о том, что ни ротному комитету, ни роте неизвестна причина ареста стрелка Плотникова [780] , и что ротный комитет ходатайствует об освобождении
778
…Архипов, в 1917 – младший унтер-офицер, председатель ротного комитета 11-й роты 60-го Сибирского стрелкового полка.
779
…Гутеров, в 1917 – младший унтер-офицер, взводный 1-го взвода 11-й роты 60-го Сибирского стрелкового полка.
780
…Плотников, в 1917 – стрелок 11-й роты 60-го Сибирского стр. полка.
Объяснив делегатам в чем дело, т. к. я имел уже от командира полка донесение и, узнав, что младший унтер-офицер Гутеров является взводным стрелка Плотникова, я удивился, что взводный и ничего не знает. На это унтер-офицер Гутеров доложил, что стрелок Плотников не вышел на занятия за неимением сапог, которые отдал в починку и что он, взводный, ему разрешил не выходить на занятия. Получив затем дознание, я увидел, что 11-я рота не могла не знать о проступке стрелка Плотникова, т. к. дознание велось в роте 2-го сего августа и сам младший унтер-офицер Гутеров был допрошен по этому делу и ряд других лиц. Младший унтер-офицер Гутеров, докладывая мне, солгал, говоря что не знает причины ареста, а между тем его же накануне допрашивали по делу Плотникова, кроме того он мне удостоверил, что сапоги были у Плотникова рваные и поэтому он ему разрешил на занятия не выходить, а из дознания выяснилось, что сапоги у стрелка Плотникова были целы и что взводный младший унтер-офицер Гутеров ему не разрешал не выходить на занятия.
Считая, что во главе взвода не может оставаться солдат, допустивший в своем докладе начальнику ложь, я приказал отрешить его от должности взводного командира, назначив на его место другого. О проступках же его: 1) умышленное уклонение истины с тем, чтобы ввести меня в заблуждение, 2) способствование уклонению от временного несения служебных обязанностей путем обмана, – я приказал командиру 60-го Сибирского стрелкового полка сообщить полковому суду. <…>
Инцидент с командиром 15-го Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона
В этот же день у меня вышел инцидент с командиром 15-го Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона, который, игнорируя меня, вошел с непосредственным ходатайством к Верховному главнокомандующему о присвоении его дивизиону наименования «Дивизиона смерти».
Узнав об этом, я объявил в приказе по дивизии следующее:
Ǥ 1.
Вчера я совершенно случайно узнал из представленной мне резолюции общего собрания 2-й батареи 15-го Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона, бывшего 28-го июля с.г., что дивизион получил наименование «Дивизиона смерти».
Затребовав по сему поводу объяснение от командира дивизиона, я узнал, что еще 3 июля с.г. командир дивизиона представил непосредственно от себя военмину и главковерху постановление батарейных собраний вверенного ему дивизиона о причислении дивизиона к ударно-штурмовым и что, в ответ на это, дегенверх депешей за № 12043 сообщил, что главковерх, высоко ценя патриотический подъем дивизиона, присвоил ему на все время войны наименование «Дивизиона смерти».
Командир дивизиона полковник Тихомиров не только не обратился к военмину и главковерху по команде,
Этим самым полковник Тихомиров доказал, что он не знаком совершенно с порядком подчиненности и игнорирует пп. 23 и 25 положения о письмоводстве в военном ведомстве.
Нарушая, таким образом, закон, он, как начальник отдельной части, дает плохой пример своим подчиненным, что особенно важно в настоящее время, когда делаются необычайные везде усилия для внедрения порядка в армии.
Но помимо чисто служебного упущения со стороны командира дивизиона, я не могу не обратить внимания полковника Тихомирова и на то, что он даже словесно не поделился со мной и не дал мне, таким образом, возможность тотчас же, как только общее собрание батарей вынесло свои резолюции, порадоваться за славный 15-го Сибирский стрелковый артиллерийский дивизион вверенной мне дивизии, проявивший столь глубокое сознание долга, преданность и любовь к Родине и ответивший на происшедший развал и измену некоторых частей Юго-Западного фронта клятвой умереть, но отстоять достоинство и честь России. Этим командир дивизиона как бы подчеркнул стремление дивизиона быть обособленной единицей в составе дивизии.
На основании повеления главковерха 15-му Сибирскому стрелковому артиллерийскому дивизиону на все время войны именоваться Дивизионом смерти.
Справка: депеша дегенверха № 12043.
Командир 15-го Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона при рапорте от 2-го августа за № 2326 представил мне резолюцию общего собрания 2-й батареи от 28-го июля сего года о ходатайстве означенной батареи на перевод ее на Южный фронт, где противник вторгся в русскую землю, чтобы делом и боевой работой доказать, что батарея может с честью и с сознанием своего долга перед Родиной нести название «Дивизиона смерти». Командир батареи подполковник Шпренглевский представил означенную резолюцию командиру дивизиона, ходатайствуя по содержанию оной.
Командир же дивизиона не нашел возможным поддержать, основываясь на том, что батарея составляет неразрывную единицу дивизиона. Вполне соглашаясь с мнением командира дивизиона, я отклоняю ходатайство командира батареи и общего собрания ее не только по причине, указанной командиром дивизиона, но и вследствие совершенно незаконного ходатайства вообще, каковое является вмешательством в оперативные дела высшего командного состава, что совершенно недопустимо.
Порыв конечно благородный, хороший и против него, как порыва ничего сказать нельзя, но по существу это ходатайство не выдерживает критики:
1) На Южном фронте противник не вторгся в Русскую землю, а перед нами он занимает огромную площадь Русской земли.
2) Сейчас на Южном фронте сравнительное затишье и неизвестно как противник поведет себя перед нашим фронтом, где он по имеющимся сведениям усиливает свою артиллерию.
3) Чтобы случилось на фронте если бы подобные ходатайства отдельных рот, батарей и т. д. осуществлялись. В конце концов все боевые единицы потеряли бы всякое значение и никакого единства действий не было бы.
4) Мне кажется, что 2-я батарея в бытность свою в 7-й Сибирской стрелковой артиллерийской бригаде настолько приобрела уже боевую славу и известность своими подвигами, что это служит уже достаточной гарантией, что полученное ныне название «смерти» она всегда поддержит с достоинством, невзирая на то, где бы она не находилась».
Получив этот мой приказ, Тихомиров страшно на меня разобиделся и прислал мне рапорт, в котором просил меня, т. к. я признал его «вредным начальником» предать его военному суду.