Воспоминания (1915–1917). Том 3
Шрифт:
Разобрав этот вопрос, я разрешил стрелкам на занятия выходить без меховых мешков, чисто по экономическим соображениям – они очень трепались, но обязательно велел иметь на себе скатанные шинели; приказав и офицерам выходить с ними. Это вызвало неудовольствие со стороны некоторой части офицеров, и один из них, Морозов, и выступил с протестом. Проступок его я изложил в приказе, передав дело военному следователю:
«Командир 60-го Сибирского стрелкового полка при рапорте от 29-го сего августа за № 929 препроводил мне рапорт младшего офицера 12-й роты того же полка прапорщика Морозова 2-го, поданный последним по команде 28 сего августа за № 31.
В этом рапорте прапорщик Морозов 2-й вошел в неуместное обсуждение моего приказа за № 359, указывая в своем рапорте на превышение мною власти и порицая мои распоряжения по службе, изложенные в означенном приказе, причем позволил себе ряд циничных выражений. Прапорщик Морозов 2-й не склонился даже на увещания командира полка, последствием чего и было направление рапорта ко мне.
Усматривая в рапорте прапорщика Морозова 2-го признаки преступления, предусмотренные в 25 части 96 ст. и в l части
Находя же оставление на боевой позиции такого недисциплинированного и совершенно не знакомого с уставами и со службой офицера угрожающим порядку в боевой обстановке, прикомандировываю его к 58-му Сибирскому стрелковому полку, с принятием против него меры пресечения уклонения от суда, отдачу под надзор ближайшего начальства по усмотрению командира полка (ст. 470 п. 1 и 473 Устава Военно-Судебного, Свод Военных Постановлений 1869 года кн. XXIV изд. 4).
Основание: п.п. ст. 2 отд. IV приказа по Военному Ведомству 1917 г. № 336».
Спустя неделю я получил от следователя копию его постановления, каковую и объявил в моем приказе. <…>
Донесение командиру корпуса о настроении
30 августа по запросу командира корпуса о настроении в дивизии, я донес полевой запиской следующее:
«30 августа 1917 г. 21 час. № 772
Командиру 9-го армейского корпуса
г. дв. Павлюковщизна
Доношу о настроении за истекшую неделю:
1). Службу на позиции несут аккуратно и хорошо, в разведку охотников мало, кроме штурмовиков, идущих охотно. Назначаемые в разведку идут безропотно, но близко подходить к немцам не любят.
Смены происходят в полнейшем порядке. Работают на позиции без отказа, уроки выполняют, наряд соблюдают, но по своей охоте для поддержки чистоты и порядка заметно только в 57-м и 58-м полках.
2). Отношения между солдатами и офицерами недоверчивое со стороны первых, со стороны же последних, особенно молодежи последних прибытий, чересчур равнодушное.
3). Сознания долга, как у большинства офицеров – молодежи, так и у солдат почти у всех мало благодаря ленности. Солдаты пользуются безнаказанностью и отсутствием власти при всяком удобном случае. Отдание их под суд сначала их пугало и останавливало от преступных замыслов, теперь же, имея перед собой примеры оправданий, страшной длительности судебных процессов, откладывание налагаемых полковыми судами наказаний до окончания войны – все это вместе взятое влияет отрицательно, и чувство законности у них притупляется. Кроме того, у некоторых солдат возможность хотя бы благодаря суду уйти на время в тыл поощряет даже на преступления.
4). Сторонников Ленина среди солдат-большевиков много. Их проповедь встречает сочувствие, и пропаганда ведется сильная, хотя и скрытая за последнее время. Газет запрещенных попадается много. Агитаторские курсы влияют отрицательно.
5). Дисциплина хромает, и введение ее встречает сильный пассивный отпор до озлобления, приказы и воззвания не действуют, чересчур к ним привыкли.
6). Комитеты ротные не играют никакой роли – это слепые исполнители ротного большинства, вернее, дурного большинства. Полковые работают удовлетворительно, но всегда пытаются выйти из рамок и с жадностью накидываются на промахи офицеров. Члены полковых комитетов имеют некоторое влияние на солдат.
7). Настроение в массе совершенно безразличное, все текущие события волнуют большую кучку, остальные совершенно равнодушны.
Только вопрос питания интересует всех до единого, и, конечно, вопрос о мире, каковой для них не безразличен.
8). Последние события и распространяемые слухи в левой печати и известиях солдатских и рабочих депутатов против командного состава, которых обвиняют в неудачах под Ригой [791] , находят благоприятную почву для оправдания существующей у солдат навеянной им ненависти к «буржуям», т. е. офицерам.
9). Полки боеспособны к пассивной обороне, под сомнением 60-й полк, 58-й же полк, думаю, способен к активной обороне и от наступления также не откажется. Артиллерия будет работать при всех условиях без отказа.
791
…в неудачах под Ригой – имеется в виду Рижская операция 8-й германской армии (генерал О. Гутьер) в районе Риги 19–24.08.1917, в результате которой были захвачены Рига и Моонзундский архипелаг.
Выступление Корнилова
В конце августа произошли крупные события, известия о которых докатились до фронта уже спустя несколько дней. В то время Верховным главнокомандующим был генерал Корнилов, человек безусловно честный, железной воли, но это был человек не государственного ума и потому он пошел напролом, не учтя все побочные обстоятельства и преграды, которые одолеть можно было только хитростью, а никак не идя напрямик. Военным министром был известный Савинков [792] , председателем Совета министров – Керенский. Эти двое последних преследовали не спасение Родины, а осуществление своих политических идей, что же касается Корнилова, то он все ставил на карту для спасения родины. Естественно, что сговориться они не могли, т. к. преследовали разные цели.
792
…Савинков Борис Викторович (1879–1925), один из лидеров партии эсеров. В 1914–1916 гг. русский доброволец на французской службе, военный корреспондент, с 28.06.1917 – комиссар Юго-Западного фронта, с 09.07. по 29.08.1917 – товарищ военного министра, управляющим военным министерством. Участник Гражданской войны и Белого движения. Эмигрировал в Польшу, нелегально вернулся в СССР, был арестован ЧК и покончил самоубийством в тюрьме.
До нас на фронте дошли телеграммы и приказы Керенского, а также и нашего главнокомандующего генерала Балуева, из которых видно было, что что-то произошло, что состоялось выступление Корнилова, но что почему, мы узнали уже позже. <…>
В результате генерал Корнилов был арестован, с ним и главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал Деникин. Алексеев фактически опять сделался верховным руководителем войск Действующей армии, но ненадолго, т. к. вскоре в должности начальника штаба Верховного главнокомандующего его заменил Духонин [793] , так трагически погибший в день вступления Крыленко [794] в должность Верховного главнокомандующего в приезд его в ставку 19 ноября того же года.
793
…Духонин Николай Николаевич (1876–1917), генерал-лейтенант (1917). С 05.06.1916– генерал-квартирмейстер штаба Юго-Западного фронта, с 29.05.1917 – и.д. начальника штаба Юго-Западного фронта, с 04.08.1917 – начальник штаба армий Западного фронта, с 10.09.1917 – начальник штаба Верховного главнокомандующего, с 03 по 09.11.1917 вр.и.д. Верховного главнокомандующего, зверски убит толпой солдат и матросов 28.11.1917.
794
…Крыленко Николай Васильевич (1885 – 938), член ЦК РСДРП(б), нарком юстиции СССР. В 1917 – прапорщик, сотрудник газеты «Солдатская правда», решением II-го Всероссийского съезда Советов включен в состав Совета народных комиссаров в качестве члена Комитета по военным и морским делам, с 09.11.1917 по 05.03.1918 – Верховный главнокомандующий. Позднее – председатель Верховного революционного трибунала ВЦИК, заместитель наркома юстиции, прокурор Республики; нарком юстиции РСФСР и СССР.
Впоследствии в печати появилось письмо генерала Алексеева на имя Милюкова, бывшего при Керенском министром иностранных дел, и писанное им в день сдачи им должности начальника штаба Верховного главнокомандующего. Это письмо проливает некоторый свет на события конца августа 1917 года. Привожу его целиком: [795]
«12 сентября 1917 г. Могилев
Многоуважаемый Павел Николаевич!
Перед моим отъездом из Петрограда, 31 августа, я не имел возможности повидать Вас. Теперь, сдав должность, я не могу приехать в Петроград и беспокою вас письмом. Помощь ваша, других общественных деятелей, всех, кто может что-либо сделать, нужна скорая энергичная и широкая.
795
Приводится с некоторыми сокращениями.
Основная причина моего ухода – коренное несогласие с направлением дела Корнилова и, особенно, Деникина и лиц с ними привлеченных к ответу.
Усилия лиц, составляющих правительство, сводятся к тому, чтобы убедить всю Россию, что события 27–30 августа являются мятежом и авантюрой кучки мятежных генералов и офицеров, стремившихся свергнуть существующий государственный строй и стать во главе управления. Стараются убедить, что дело это простое, несложное, что кучка мятежников, не опиравшаяся на сочувствие и помощь каких-либо кругов, проявила измену Родине и мятеж, а потому кучка эта подлежит быстрому преданию суду самому примитивному из судов – суду военно-революционному и заслуженной смертной казни. <…>
Павел Николаевич! Совершается возмутительное дело, а общественная совесть спит, честная печать эту совесть не будит: она молчит. Неужели она будет только оплакивать могилы честнейших русских людей, искусных и доблестных генералов, любящих Россию и только ради нее, поставивших на карту доброе имя и свою жизнь.
Неужели не настало время громко вопиять об этом и разъяснить русскому народу, в чем же заключается дело Корнилова? Думаю, что это долг честной печати.
Дело Корнилова не было делом кучки авантюристов. Он опирался на сочувствие и помощь широких кругов нашей интеллигенции, для которой слишком тяжелы были страдания Родины, доведенной до гибели неудачным подбором правителей и министров.
Никто не мог бы доказать, что движение направлено было против существовавшего 27–31 августа государственного строя. Оно было направлено исключительно против последовательно вступавших в состав министров и быстро уходивших из него лиц, не могших составить прочной твердой власти и ведущих государство к конечной гибели. Цель движения – не изменять существующий государственный строй, а переменить только людей, найти таких, которые бы могли спасти Россию.
Выступление Корнилова не было тайной от членов правительства. Вопрос этот обсуждался с Савинковым, Филоненко [796] и через них – Керенским. Только примитивный военно-революционный суд может скрыть участие этих лиц в предварительных переговорах и соглашениях. Савинков уже должен был сознаться печатно в этом.
796
…Филоненко Максимилиан Максимилианович (1885–1960), штабс-капитан, политический деятель, адвокат Парижской судебной палаты. В июне-июле 1917 – комиссар Временного правительства в 8-й армии, с 19.07.1917 – комиссар при Ставке Верховного главнокомандующего. Участник Белого движения в Северной области. С 1919 в эмиграции во Франции.