Воспоминания (1915–1917). Том 3
Шрифт:
После двух случаев прямого нападения на сад, я приказал поставить часовых, чтобы никого в сад не пускать. Не жалко было яблок, а жаль было деревьев, которые они ломали. Часовые мои ревностно оберегали сад и не допускали близко подходить к нему, стреляя после второго окрика. Такая мера вывела из себя эти разбойничьи команды и мне было доложено, что уходя, они пообещались на другой день собраться целым батальоном и атаковать сад. Дабы избежать кровопролития, я сговорился с управляющим имения, и не помню, кажется за 500 руб. купил у него все яблоки. Он очень был рад такому финалу, т. к. благодаря этому деревья остались целы.
Купив яблоки, я приказал коменданту сделать наряд и собрать с деревьев все яблоки до одного. Работа эта заняла полдня до вечера и с трех часов утра до 6-ти. К 7 утра ни одного яблока не оставалось. Я приказал их разделить между 57-м полком и командами штаба дивизии. Действительно, около 10 утра мы увидали двигающиеся толпы соседнего полка 168-й
Праздник нестроевой роты
15 августа нестроевая рота 57-го полка праздновала свой ротный праздник, пригласив и меня. Праздник прошел очень хорошо, надо было удивляться, как это им удалось все так красиво устроить, порядок был изумительный, гостеприимство самое широкое и радушное.
Привожу программу праздника:
14 час. 30 мин. – молебен и освящение ротного образа;
15 час. – чай и легкий завтрак;
16 час. – обход помещений роты и конюшен;
17 час. – развлечения: Катание на карусели, струнный оркестр
и выход танцора;
18 час. – водевиль: «Антошкины проказы»;
19 час. – цирковые выход:
«Веселый цирюльник» и фокусы «Рыжего» и борьба
с участием «Рыжего»;
20 час. – танцы и гуляние.
Праздник 29-го Сибирского стрелкового полка, неприятно жуткое впечатление
16 августа я ездил в свою родную 8-ю дивизию в 29-й полк, который праздновал в этот день свой полковой праздник и который вспомнил обо мне и пригласил на молебствие, парад и завтрак.
Будучи очень занят, я не успел приехать в началу празднества и попал только к завтраку и то, когда уже все сидели за столами. Меня шумно и очень радушно встретили, все встали, провели меня на почетное место. Завтрак был накрыт в довольно тесной землянке в Полонечском лесу, за завтраком кроме офицеров сидели и солдаты – члены полкового и председатели ротных комитетов. На столах стояли целые батареи вина и водки.
Много уже было выпивших, особенно среди солдат. Неприятное и жуткое впечатление. Я был не рад, что приехал, если бы я мог только ожидать, что я встречу такой разгул, такую распущенность, то, конечно, не поехал бы.
У меня в дивизии на полковых праздниках, особенно последнее время, водка совершенно отсутствовала, а вино бывало в самом ограниченном количестве, только для тостов, и выпивших, даже немного подгулявших, никогда не было. Все проходило чинно, благородно.
Как только я сел, по моему адресу начались тосты один за другим, говорил командир полка, говорили офицеры, говорили солдаты, в общем было все очень трогательно, но та распущенность, которая царила при этом, меня угнетала. К тому же началась какая-то перебранка между офицерами и солдатами, сидевшими за одним столом – я смотрел на это и слушал, и так тяжело стало на душе, что я старался улучить минуту, чтобы уехать. Но это не так легко было сделать.
Ко мне подсел один из фельдфебелей, заслуженный георгиевский кавалер, бывший со мной в бою под Нарочем. Он был выпивши и начал мне объясняться в любви, в преданности, вспоминая время, когда я был их начальником и, схватив мою руку, стал ее целовать. Мне стало страшно неловко, я не знал куда деться.
К концу завтрака был уже полнейший беспорядок, которым и воспользовался, чтобы направиться к выходу. Провожаемый некоторыми, которые были трезвы и командиром полка, я сел в автомобиль. Старые стрелки окружили меня и устроили мне овацию. Под их крики «ура» и собравшихся офицеров я двинулся в путь под тяжелым впечатлением. «Вот отчего у нас во многих частях доходит до насилий над офицерами и командным составом, вот где главная причина развала, неуважения к старшим», – подумал я.
Командировка на агитаторские курсы. Моя переписка с командиром корпуса
18 августа я получил приказание от командующего корпусом командировать 90 человек от дивизии на агитаторские курсы при исполнительном комитете корпуса. Я был страшно против такого рода командировок, вносивших дезорганизацию в частях, и потому, исполнив приказание, я донес полевой запиской следующее:
«19 августа 1917 г. 15 час. № 576
Временно командующему 9-м армейским корпусом [788]
г. дв. Павлюковщизна
На № 5049/а наштакора доношу, что приказание Ваше мною исполнено. По исполнении его я долгом службы почитаю также донести, что командирование на агитаторские курсы при исполкоме корпуса по 91 солдату от дивизии отразится на дивизии неблагоприятно.
С одной стороны, запрещаются всякого рода митинги, собрания и съезды, с другой стороны, по приказанию начальства собираются несколько сот солдат на неопределенное время на агитаторские курсы, представляющие собой такой же съезд. У нас уже есть пример агитаторских курсов в г. Минске, откуда отправленные туда возвратились в свои части, по большей части, обратившись в большевиков. Их возвращение совпало как раз с эксцессами в полках, каковые, по моему мнению, во многих частях произошли не без их участия, хотя они свое дело и вели скрытно.
Теперь дивизия будет ожидать возвращения этих 91 агитатора, которые кроме сумбура, беспорядка, можно заранее сказать, ничего не внесут. Кроме того, по примеру этого съезда при исполкомкоре последуют сейчас же просьбы разрешения общих собраний, митингов и т. д. Не разрешая их, мы, начдивы, будем в неловком положении.
Затем эти курсы послужат при выборах на них причиной волнений, страстей, а принимая во внимание приказание произвести выборы к 20 числу, т. е. сегодня же, значит в один день устроить во всех ротах общие собрания для выборов, внесет беспорядок в несении службы, чего бы не было, если бы был дан срок хотя бы несколько дней. В настоящее время мы только налаживаем порядок, стараемся поднять боеспособность частей – такие же съезды и с могущими быть вредными последствиями парализуют наши начинания.
В заключение своих опасений, я прошу Вас теперь же не отказать в вашем руководящем указании по поводу расхода на этих командированных, т. к. я предвижу по окончании курсов, как это было и раньше при командировке на съезд в исполком корпуса, недоразумения. Как тогда, так и теперь приказано командировать с аттестатами на довольствие, что, казалось бы, исключало возможность выдачи им по 3 руб. суточных. Но комкор приказал выдать вследствие их просьбы по 3 руб., что и было сделано – полки выдали по документу эти деньги. Так же было и с командировкой на агитаторские курсы в Минск. Деньги по 3 руб. суточных я отказался выдать, но по жалобе одного из агитаторов комиссарму-2 – командарм-2 наложил резолюцию: «Деньги уплатить, но впредь такие незаконные командировки не оплачивать».
788
П. Д. Тележников.
Я приказал выдать жалобщику причитавшиеся ему 90 руб. и вошел к комиссарму-2, прося доложить командарму, как быть с остальными, не подавшими жалобу, т. к. справедливость требует тогда всем уплатить, а вся сумма составит 1490 руб. Вот опасаясь вновь, что возникнет такая переписка, и я прошу убедительно до начала курсов дать указание – помимо продовольствия, которое они будут получать, потребуется ли еще им платить по 3 руб. в сутки, что составит в вверенной мне дивизии 273 руб. в день, так что расход на 10 дней примерно выразится в сумме 2730 руб.
Этот вопрос играет большую роль и при выборах, страсти разгораются у большинства из-за этих денег.
Извиняясь за многосложность моего донесения, но когда внутреннее чувство подсказывает о вреде для вверенной части, то не высказать считаю нарушением служебной присяги.
Генерал-лейтенант Джунковский».
«19 августа 1917 г. 16 час. № 757
Временно командующему 9-м армейским корпусом
г. дв. Павлюковщизна
Дополнением к № 756 долгом почитаю донести еще одно осложнение, которое я предвижу по возвращении агитаторов в свои части. До сего времени было так, что агитаторы после курсов, возвращаясь в свои части, были на особом положении, основываясь на том, что они обязаны вести свою агитаторскую работу для подготовки умов к выборам в Учредительное собрание, и потому служебные дела их не касаются, и все время на этой почве происходят в частях недоразумения, а солдаты их поддерживают как своих выборных.
Все это вносит рознь и беспорядок, который увеличат по возвращении в свои части 91 новый агитатор. Желательно и необходимо их роль выяснить теперь же твердо и определенно.
Смена полков на позиции
В ночь с 13-го на 20 августа я приказал на позиции произвести смену полков – 57-м и 60-м полком заступить в окопе, а 58-му и 59-му отойти в дивизионный и корпусной резервы.
Смена произведена была в полнейшем порядке, что мне доставило большое удовлетворение.
На другой день, как только полки сменились, я получил следующее анонимное письмо [789] :
«Г-н генерал! Мы, старослужащие солдаты, находясь на фронте 4-й год, вы это примите к сведению, и даже не согласны приказа за 5 августа, в котором вы пишете, что солдаты не будут отправлены в тыл и пишете, что во всех полках заменены, но только в пехотных, а у нас нет и не будут. Обсудили мы ваш приказ, то категорически заявляем, что если мы будем отправлены, то придется вам погибнуть в окопах от своей пули, вот вам последнее слово и вот на меня выпал жребий убить вас.
789
Стилистика и орфография сохранена в соответствии с оригиналом.