Воспоминания (1915–1917). Том 3
Шрифт:
Я присутствовал при перевязке несчастного инструктора Дербышева. Он удивительно терпеливо переносил неимоверные боли, не проронив ни стона, ни жалобы, говорил только: «Лишь бы глаза уцелели». Бедняга не знал, что их уже нет. Когда на другой день я его навестил уже в госпитале, он так трогательно меня благодарил за заботы и все спрашивал про глаза, которые были у него забинтованы, доктор мне сказал, что только через месяц его можно начать подготавливать к тому, что он не будет видеть, а пока надо скрывать. Его вскоре эвакуировали в Москву и по моей просьбе добрая великая княгиня Елизавета Федоровна взяла его к себе в приют для слепых воинов, где они были все окружены удивительной лаской и заботой. Он мне оттуда писал трогательные письма.
Приказ о наступлении
4-го марта, утром, торжественно хоронили тела убитых при взрыве, и в этот же день пришел приказ командовавшего армией генерала Рагозы [351] , заменившего заболевшего Смирнова:
«Государь император повелел северному и правому флангу Западного фронта перейти в наступление. Во исполнение сего главнокомандующий приказал 5 марта
Государь император повелел, чтобы удар был решительным, произведен полной энергией и напряжением, оказывая взаимное содействие во фронтах и армиях. Приказываю группам изложенное исполнить, согласно моей директивы № 1280.
351
…Рагоза Александр Францевич (1858–1919), генерал от инфантерии (1914). С 30.08.1915 – командующий 4-й армией; в марте-апреле 1917 временно командовал армиями Румынского фронта. Участник Белого движения, расстрелян большевиками.
Командовавший группой, в которую входил и 3-й Сибирский корпус, генерал Балуев [352] , объявляя этот приказ, прибавил следующее:
352
…Балуев Петр Семенович (1857–1923), генерал от инфантерии (1915). В 1914 г. командир 6-го, затем 5-го арм. корпуса. В 1916–1917 гг. вр. и.д. командующего Особой армией, позднее командующий Особой (с 02.04.1917) и 11-й (09–19.07.1917) армиями, главнокомандующий армиями Юго-Западного (24–31.07.1917) и Западного (с 02.08.1917) фронтов. С 1919 в РККА.
Затем была получена мной и телеграмма сего последнего:
«Командарм приказал сегодня дать всем бойцам полный отдых, дабы они имели возможность приготовиться к бою. Надлежит почиститься, помыться, постричься и приодеться (все это необходимо для благоприятного течения ранения), Богу помолиться и написать письма домой (это даст душевный покой). Всякие работы и занятия прекратить и никого не дергать. Балуев».
Первый раз мне приходилось читать приказ, призывавший к бою, относившийся ко мне; трудно описать чувство, охватившее меня. Какая-то гордость, счастье, величие момента, сознание серьезности его – все это вместе охватило меня. Послав за командирами полков и батарей, я прочел им приказ Балуева. Мы все перекрестились, и они отправились в свои части сообщить боевой приказ. Стрелки приняли весть с восторгом и воодушевлением и, я думаю, если бы нас двинули сейчас, то это наступление было бы столь стремительное, что никакие немецкие силы не выдержали.
Легли мы с начальником штаба в этот день около 12 часов ночи, но не спалось, думы о том, что скажет завтрашний день, куда нас двинут, не покидали нас. Да и трудно было бы спать, раза четыре в течение ночи ко мне приходил мой вестовой, принося срочные телефонограммы, приказания.
Начало боевых действий. Возвращение к дивизии
В 7 часов утра были разбужены грохотом орудий, хотя от позиций было не менее 15 верст. Этот грохот орудий означал начало ураганного огня по немецким окопам и резервам. Беспрерывно гудели пушки, все сливалось в один оглушительный гул. В 12 часов дня 5-го пришло приказание выступить 26-му Сибирскому полку, а мой отряд так и не тронули до вечера. Вещи наши были уже уложены, обоз был готов к выступлению по первому требованию, пришлось немного разложиться, чтобы улечься спать. Ночью получено было приказание произвести рекогносцировку одной позиции.
Я послал за командиром 31-го полка, приказав ему с рассветом произвести эту рекогносцировку. Днем 6-го марта я ездил в штаб корпуса, утешительного за первый день боя было мало. Что-то будет дальше, но уже и эти первые вести подействовали угнетающе. Опять, по-видимому, мало снарядов и патронов. Прошел томительный день, нас никуда не двинули, опять легли спать, ночью пришел приказ быть готовым к рассвету, но рассвет наступил, и только около 12 часов дня пришел приказ моему отряду вернуться в дивизию.
Сделав распоряжение полкам направиться согласно данному им каждому маршруту, я с начальником штаба и ординарцем верхом отправился в дер. Слободку, откуда, согласно полученного приказания, в Горово в штаб дивизии, который в то время был размещен там, в лесу, в землянках. Надо было сделать верст 30, погода была туманная, стало таять, что сильно затрудняло передвижение, по дороге целые пространства были сплошь покрыты водой поверху льда и снега. Почему выбрали такое время для наступления, никому не было известно. С большим трудом добрался я до штаба дивизии. Меня очень радушно встретили, все уверяли, что страшно по мне соскучились. Я подробно доложил начальнику дивизии о днях, проведенных с бригадой в дер. Любки, затем весь вечер знакомился со всеми сведениями о неприятельских силах и расположении его частей и со всеми приказами и распоряжениями генерала Балуева, командовавшего группой, в которую входил и наш Сибирский корпус.
Инструкция генерала Балуева, данная им корпусам, гласила следующее:
«СЕКРЕТНО.
Настал решительный момент для всей группы показать всю свою мощь и силу дерзкому врагу.
На группу возложена решительная задача: разбить находящегося перед нею врага, прорвать его расположение и наступать до Варшаво-Петроградской железной дороги.
В том же направлении с фронта
Группа для развития успеха будет усилена еще одними корпусом и казачьей дивизией.
Таким образом, в группе будет значительное превосходство в силах над противником.
Каждый из начальствующих лиц группы, до самого младшего, должен проникнуться важностью наступающего момента, не только для армии, но и для всей России, и помнить, что от успеха или неуспеха группы зависят действия всего фронта. Поэтому все должны стремиться только к одному: во что бы то ни стало победить и уничтожить стоящего перед нами врага.
С рассветом назначенного дня до 300 орудий на фронте группы начнут усиленную подготовку атаки своим огнем. После этой подготовки пехота должна ворваться в окопы противника и уничтожить его там, – считаю этот момент самым важным; в дальнейшем остается гнать противника и не давать ему закрепляться на его тыловых позициях.
Передовая его линия крепка своими заграждениями, которые надо прорвать во что бы то ни стало. Одна артиллерия навряд ли будет способна разрушить и порвать проволочные заграждения так, чтобы вполне облегчить проход через них пехоты. Поэтому последняя в ночь перед переходом в наступление, от полков, назначенных идти в атаку, должна выслать сильные команды охотников с ножницами и удлиненными пироксилиновыми зарядами и к рассвету прорвать перед фронтом полка в возможно большем числе мест проволочные заграждения и в назначенные места поднести маты. После подготовки атаки огнем пехота должна лавиной обрушиться на противника, чтобы смести все, что будет находиться перед нею. Для этого частные резервы до дивизионных включительно должны следовать близко от передовой линии, чтобы вслед за передовой линией, не давая опомниться врагу, гнать его и на его плечах врываться в его дальнейшее расположение.
Ближайшие цели 5-му и 36-му корпусам даны в приказе группе № 3. Приказ этот дан в расчете, что противник будет оказывать сильное сопротивление. Но, во всяком случае, каждый начальник в зависимости от обстановки должен развивать свой успех в исполнение поставленной группе задачи, проявляя в полной мере свою инициативу.
Главное сопротивление противник будет оказывать своей артиллерией. Поэтому одним из главных стремлений нашей артиллерии и пехоты должно быть уничтожение его артиллерии, а посему частям, преследующим противника, обязательно доходить до его артиллерии, преодолевая все препятствия.
С момента начала подготовки атаки огнем половина корпусных и бригада группового резерва должны быть в полной готовности перейти в наступление по первому приказанию, а когда передовые линии двинутся в атаку все резервы должны быть в такой же готовности.
Артиллерия, с момента перехода в атаку, немедленно должна поддержать пехоту, выездом вперед. Поэтому в 5-м корпусе с этого момента вся легкая артиллерия переходит в полное подчинение своих начальников дивизий. В том же корпусе мортирная и тяжелая артиллерия занимает новые позиции по приказанию инспектора артиллерии.
Командиру 36-го корпуса и инспектору артиллерии 5-го корпуса иметь в виду, что при наступлении 3-го Сибирского и 35-го армейского корпусов их мортирные дивизионы должны быть присоединены к корпусам при первой возможности.
Всю свободную корпусную конницу в корпусах сосредоточить при корпусных резервах, и в 5-м корпусе командиру 2-го Астраханского казачьего полка быть в тесной связи с начальниками 7-й и 10-й пехотных дивизий, чтобы оказать им помощь по первому их требованию.
В дальнейшем, по сбитии противника с его позиций, предполагаю немедленно же развивать успех 5-м и 3-м Сибирским корпусами и групповой кавалерией, на что будет отдано особое приказание. При этом 36-му корпусу одной дивизией – против позиции по р. Спяглице и между озерами Вишневским и Свирь, другой дивизией двигаться уступом за левым флангом 3-го Сибирского корпуса, все время обеспечивая левый фланг группы.
Связь между корпусами, мной, между начальниками дивизий и командирами корпусов не должна прерываться ни на минуту. Только при этом условии возможна своевременная подача помощи и развитие успеха передовых линий.
Я уверен, что все начальники примут все меры, чтобы оправдать то доверие и надежду, которые возлагает на войска группы наш верховный вождь, главнокомандующий фронта и командующий армией.
Подписал: командующий группой,
353
…Плешков Михаил Михайлович (1856–1927), генерал от кавалерии (1913). С 1912 по 1917 гг. командир 1-го Сибирского армейского корпуса, руководил действиями ударной группы 2-й армии при наступлении у оз. Нарочь. Участник Белого движения на Дальнем Востоке. С 1923 в эмиграции в Китае.
Прибывший со мной 32-й полк был сразу направлен на позицию, где уже стоял 29-й, так что в боевой линии от нашей дивизии к вечеру 8-го марта находилось два полка. Другие два: 30-й и 31-й составляли резерв. Справа от нас стояла 7-я Сибирская дивизия, правее которой уже армейский корпус, составлявший правый фланг войск западного фронта, далее стояли уже войска северного фронта (группа генерала Плешкова). Слева наша дивизия примыкала к частям 36-го армейского корпуса. За нами стоял 35-й армейский корпус в виде резерва всей группы.
Наступление это было приказано с целью поднять общее настроение как на фронте, так и, главным образом, внутри России. Войскам было приказано по подготовке атаки ураганным артиллерийским огнем стремительно атаковать противника и, прорвав его фронт по направлению на Свенцяны, двинуться в Виленском направлении. Нашей группой, в которую входили 5-й и 35-й армейские и 3-й Сибирский корпуса и составлявшие 2-ю армию, за болезнью генерала Смирнова, командовал командир 5-го корпуса генерал от инфантерии Балуев. Это было большой ошибкой, что для командования группой не было назначено особое лицо, т. к. генерал Балуев, как командир одного из корпусов группы, невольно обращал наибольшее внимание на войска своего корпуса, стараясь поставить его в более выгодное положение, более заботясь о нем и вообще проявив некоторое пристрастие, что не могло остаться не замеченным и производило развращающее действие на остальные войска группы.