Воспоминания (Царствование Николая II, Том 2)
Шрифт:
Ранее того я передал о моем решении некоторым из моих коллег и в том числе морскому министру Бирилеву. Бирилев на другой день приходил меня отговаривать, причем для меня было ясно, что впрочем он не скрывал, что он имел такое поручение от Императрицы, благоволением которой он пользовался в то время. Но мое положение сделалось невыносимым и при всей преданности моей Государю я решился положить этому положению конец.
В беседе с Бирилевым по этому предмету я ему между прочим сказал:
{293} Я от своей линии не отступлю, мои отношения к Государю уже теперь, вследствие моего несогласия идти на веревочке, которая номинально находится в Царской руке, а в действительности дергается то одною, то
Адмирал Бирилев не согласился со мною в определении отношения дворца к людям с самостоятельными убеждениями. Он мне сказал :
– Когда Государь меня назначил министром, я поставил Ему одно условие сказать мне откровенно, когда Он перестанет мне доверять, и Он обещал это сделать.
Мне случалось несколько раз слышать такие суждения, что я должен был сразу, как только Государь не соизволил согласиться со мною в какой либо важной мере, сейчас же бросить и уйти. Я этого не сделал и если бы пришлось вторично находиться в том же положении, я бы это все таки не сделал бы.
По моему убеждению это было бы с моей стороны непорядочно ни по отношению России, ни по отношению Его Величества. По отношению России потому, что я тогда принес бы ей непоправимое или трудно поправимое зло, а по отношению Государя потому, что я связан с Императорским домом не только тем, что мои предки были ему верные слуги, но и тем, что я был одним из любимых министров Отца Императора Николая II, знаю его с юности, был при нем долго министром и высшим сановником. Мой долг был сделать от меня все зависящее, чтобы не создавать для Императора непреодолимых или тяжких затруднений. Я родился монархистом и надеюсь умереть таковым, а раз не будет Николая II при всех Его плачевных недостатках, монархия в России может быть поколеблена в самой своей основе. Дай Бог мне этого не видеть...
{294} Хотя через три, четыре месяца после 17 октября я внутренне решил уйти с поста премьера, как только я окончу главнейшие задачи, на меня упавшие, что должно было быть сделано к открытию Государственной Думы никак не позже мая месяца, я тем не менее все время с своей стороны делал все от меня зависящее, чтобы приготовить к открытию Государственной Думы все необходимые законопроекты, истекающие из преобразования 17 октября и являющиеся последствием потрясения, которому Россия подверглась от войны с Японией и смуты.
Об этом неоднократно велась речь в заседаниях совета. Специально же этому вопросу было посвящено заседание 5-го марта. В этом заседании я снова поднял вопрос о необходимости подготовить и своевременно обсудить в совете законопроекты, подготовляемые для Государственной Думы, при этом я высказал, что необходимо сразу направить занятия Государственной Думы к определенным, широким, но трезвым и деловым задачам и тем обеспечить производительность ее работ. В соответствии с этим правительству необходимо вступить перед выборными людьми во всеоружии с готовой и стройной программой. Совет в этом заседании между прочим высказал, что наиболее важным является скорейшее окончание подготовительных работ по крестьянскому делу, так как вопрос об устройстве быта крестьян является бесспорно наиболее жизненным и насущным.
В виду этих суждений уже к середине апреля был приготовлен в Государственную Думу целый ряд законопроектов по различным отраслям государственного управления и была разработана подробнейшая программа крестьянского преобразования, изложенная в виде вопросов. Этот труд и послужил Столыпину для составления закона 9 ноября о крестьянском преобразовании со внесением в него к сожалению принудительного уничтожения общины для создания полу- если не совсем бесправных крестьян - частных собственников.
Так как каждое представление нужно было доставить в Государственную Думу в нескольких стах экземплярах по числу членов, то шутили, что мое министерство приготовило для Думы целый поезд представлений.
14-го апреля 1906 года я послал Его Величеству следующее письмо:
"Ваше Императорское Величество. Я имел честь всеподданнейше {295} просить Ваше Императорское Величество, для пользы дела, освободить меня от обязанностей председателя совета министров до открытия Государственной Думы, когда я кончу дело о займе, и Ваше Величество соизволили милостиво выслушать мои соображения. Позволяю себе всеподданнейше формулировать основания, которые побуждают меня верноподданнически поддерживать мою вышеизложенную просьбу.
1. Я чувствую себя от всеобщей травли разбитым и настолько нервным, что я не буду в состоянии сохранять то хладнокровие, которое потребно в положении председателя совета министров, в особенности при новых условиях.
2. Отдавая должную справедливость твердости и энергии министра внутренних дел, я тем не менее, как Вашему Императорскому Величеству известно, находил несоответственным его образ действия и действия некоторых местных администраторов, в особенности в последние два месяца, после того, когда фактическое проявление революции скопом было подавлено. По моему мнению, этот прямолинейный образ действий раздражил большинство населения и способствовал выборам крайних элементов в Думу, как протест против политики правительства.
3. Появление мое в Думу вместе с П. Н. Дурново поставит меня и его в трудное положение. Я должен буду отмалчиваться по всем запросам по таким действиям правительства, которые совершались без моего ведома или вопреки моему мнению, так как я никакой исполнительной властью не обладал. Министр же внутренних дел, вероятно, будет стеснен в моем присутствии давать объяснения, которые я могу не разделять.
4. По некоторым важным вопросам государственной жизни, как например: крестьянскому, еврейскому, вероисповедному и некоторым другим ни в совете министров, ни в влиятельных сферах нет единства. Вообще, я не способен защищать такие идеи, которые не соответствуют моему убеждению, а потому я не могу разделять взгляды крайних консерваторов, ставшие, в последнее время, политическим credo министра внутренних дел.
5. В последнем совещании (Совещание было под председательством Его Величества.) об основных законах член Государственного Совета граф Пален и считающийся в некоторых сферах знатоком крестьянского вопроса член Государственного Совета и председатель крестьянского совещания Горемыкин высказали свои {296} убеждения не только по существу этого вопроса (О недопустимости ни в каком случае возмездного отчуждения земли в пользу крестьян.), но и по предстоящему образу действия правительства (Горемыкин заявил, что если Дума поднимет вопрос о принудительном отчуждении в пользу крестьян (возмездном), то ее следует немедленно распустить.). Крестьянский вопрос определяет весь характер деятельности Думы. Если убеждения их (Палена и Горемыкина). правильны, то казалось бы, они должны были бы иметь возможность провести их на практике (Государь как бы по моему указанию и назначил Горемыкина.).