Воспоминания генерала Российской армии. 1861–1919
Шрифт:
Столь значительное расширение русских интересов на Востоке, безусловно, требовало возможности подкрепить их силой: этого требовал фактически оторванный от Европейской России край, оказать помощь которому в сколь-нибудь сжатые сроки было попросту невозможно (корабли Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток шли из Балтики, а основное грузопассажирское сообщение – через Одессу, в обход половины земного шара).
Автор прибывает в Талиенван одним из первых – в 1898 году. Любопытно его описание путешествия из Одессы в Порт-Артур. Упоминаемый при описании перевозок из Порт-Артура в Талиенван купец Тифонтай был для русского Дальнего Востока рубежа XIX–XX веков личностью поистине легендарной. Николай Иванович (автор упоминает его как Ивана Ивановича) Тифонтай оказался в России в 1873 году в качестве переводчика. К 1895 году, когда он перешел в русское подданство,
На Дальнем Востоке М. М. Иванов приобрел первый боевой опыт во время так называемого Боксерского восстания, или восстания ихэтуаней. Широкое проникновение европейских держав в Китай, приобретение ими преимуществ в торговле, активная деятельность христианских миссионеров вызвали в части китайского населения неприязнь, постепенно переросшую в ненависть. В 1900 году эмоции выплеснулись в виде попыток повсеместного истребления европейцев и китайских христиан – «причин» неурожайных лет и «гнева Неба». Протест европейских дипломатов не нашел понимания у китайского правительства, поддерживавшего тайные общества. Более того, действенной стала угроза разгрома дипломатических миссий, для охраны которых были отправлены численно небольшие контингенты с европейских судов, бросивших якорь в Печелийском заливе. В Пекине началась осада Посольского квартала, шедший на поддержку международный контингент под командованием британского вице-адмирала Сеймура был блокирован по пути, попали в осаду международные силы в Тяньцзине, а форты Таку отказались пропустить европейские суда. Так начались боевые действия.
Первоначальной задачей русских войск (после взятия Таку) было закрепление за собой Тяньцзиня, чтобы превратить его в основную базу для движения на Пекин. Огонь, открытый китайскими батареями по судам европейских держав, и последовавшее вскоре объявление Китаем войны международной коалиции (то есть поддержка повстанцев официальными китайскими властями) развязывали руки союзникам. Шапкозакидательская политика китайских властей привела к столкновению с «единым фронтом» 8 мировых держав: Германии, Великобритании, России, Франции, Австро-Венгрии, Италии, США и Японии. Самым крупным был контингент Страны восходящего солнца.
М. М. Иванов, как другие офицеры и нижние чины русских частей, расквартированных в Квантунской области, действовал в Южной Манчжурии, где находился один из главных очагов Боксерского восстания и где действия восставших были поддержаны частями регулярной китайской армии, получившими приказ из Пекина овладеть ЮМЖД, что им в значительной степени удалось. Город и порт Инкоу превратился в один из центров повстанческой пропаганды. Войска Южно-Маньчжурского отряда продвинулись, занимая железнодорожную ветку на Инкоу, и взяли город, бывший в то время одним из основных складов материалов для строительства КВЖД. Впоследствии отряд выдвинулся на север и занял Мукден, соединившись с Северо-Маньчжурским отрядом генерала П. К. Ренненкампфа. Сам автор до середины 1902 года «застрял» в городке Фын-хуан-чен, к востоку от Ляояна.
Переведенный вместе с полком в Порт-Артур, М. М. Иванов стал вхож в дом генерала А. М. Стесселя, чья супруга увлекалась любительскими театральными постановками, стараясь привлечь к этому и офицеров гарнизона крепости. Знакомство с генералом А. М. Стесселем оставило у Михаила Михайловича самые лучшие воспоминания о нем как об офицере и начальнике. Не изменил этого восторженного восприятия даже приговор Верховного военно-уголовного суда, конфирмованный государем императором 4 февраля 1908 года, согласно которому бывший начальник Квантунского укрепленного района и главный начальник войск в Порт-Артуре «сдал крепость японцам, не употребив всех средств к дальнейшей ее обороне».
Правда, петли, положенной Анатолию Михайловичу «по букве закона», ему удалось избежать.
После недолгих лет мира грянула Русско-японская война 1904–1905 годов. В начале войны гарнизон крепости сильно обновился: многие части (в том числе и полк автора – 11-й Восточно-Сибирский стрелковый) «вышли в поле», покинув Артурские позиции. По мнению автора, это было серьезной ошибкой русского командования: убрать из крепости войска, которые прекрасно изучили крепостной район и его укрепления, сменив их свежими частями, для которых все было в новинку. Заметим, что ровно ту же ошибку совершило русское командование и в ходе Первой мировой войны: еще в 1910 году были ликвидированы полки и батальоны крепостной пехоты, а в ходе самой войны для полевых действий были выведены полки, стоявшие в крепостях, заменявшиеся подчас третьесортными формированиями (ополченскими дружинами). Возможно, отчасти из-за этого русский фронт Первой мировой войны не дал ни своего Вердена, ни подобия порт-артурской эпопеи.
Михаилу Михайловичу Иванову война с Японией принесла славу и награды. Самую почетную воинскую награду Российской империи – орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия он заработал еще в самом начале боевых действий на суше – за Тюренченский бой 18 апреля 1904 года. Рота под командованием капитана М. М. Иванова прикрыла отход полка, помогла ему и соседним частям дивизии вырваться из окружения и спасти знамена. О напряженности боя свидетельствуют цифры: из 156 стрелков роты, вступивших в бой, целыми из него вышли 15, включая командира. Полковой священник, о. Стефан (Щербаковский), шедший впереди цепей, получил два ранения и стал пятым православным священником, удостоившимся награждения орденом Св. Георгия (всего подобных награждений к 1917 году насчитывалось менее двух десятков). После поступления в Санкт-Петербургскую духовную семинарию о. Стефан служил полковым священником в частях гвардии, с Кавалергардским полком участвовал в походах Великой войны и был убит в 1918 году чекистами в Одессе.
В воспоминаниях М. М. Иванова прекрасно отражена «отрядомания» как стиль управления в бою старших русских начальников того периода (в первую очередь, А. Н. Куропаткина): когда по разным боевым участкам раздергивались не только дивизии, но и полки, батальоны и роты. Удобству управления частями такое «оперативное искусство», конечно, не способствовало.
Заслуженный в Тюренченском бою авторитет М. М. Иванова признавался начальством, новый командир полка полковник В. А. Яблочкин (сменивший убитого под Тюренченом полковника Н. А. Лайминга) старался отправлять вновь прибывающих офицеров в его роту, чтобы под началом опытного строевого и боевого командира приехавшие из Европейской России необстрелянные офицеры могли осмотреться и втянуться в боевую работу. Особенно доверительные отношения сложились у М. М. Иванова с князем А. В. Барятинским.
Тяжело представить двух более различающихся по большинству формальных признаков людей: солдатский сын, получивший «на медные деньги» не лучшее образование и воспитание, сдружился с отпрыском одной из самых богатых семей Российской империи, сыном генерала от инфантерии, получившим образование в Пажеском корпусе – самом привилегированном военно-учебном заведении. Князь Анатолий Владимирович Барятинский начал офицерскую службу в лейб-гвардии 4-м стрелковом Императорской Фамилии батальоне, которым ранее командовал его отец. Еще в чине поручика он зачисляется в Свиту, становится флигель-адъютантом. Успешную и даже блестящую карьеру прервал выход в отставку в 1901 году из-за расстроившегося здоровья. После начала Русско-японской войны он возвращается на службу и отправляется на театр военных действий, в 11-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, где и встречается с автором воспоминаний, назначенный младшим офицером в его роту. Любопытный момент: командир роты и его младший офицер оказались в одном чине капитана – вероятно, в полку опасались сразу дать в командование роту незнакомому офицеру, прибывшему из отставки. Но вскоре М. М. Иванов и князь А. В. Барятинский командовали соседними ротами – 8-й и 9-й соответственно. В дальнейшем М. М. Иванов всегда встречал самый теплый прием и уважение у своего нового сослуживца и членов его семьи, о чем он с благодарностью вспоминает на страницах своих мемуаров.
Подвиги не только отдельных чинов, но и всего полка не были забыты: 11-й Восточно-Сибирский стрелковый полк в награду получил Георгиевское знамя с надписью «За Тюренчен 17–18 апреля, Ляоян 15–17 августа 1904 года и за Февральские бои 1905 года» (Высочайший приказ от 17 декабря 1906 года) и шефство вдовствующей императрицы Марии Феодоровны (Высочайший приказ от 22 июля 1907 года). Последний факт М. М. Иванов по ошибке приписал к отличиям за подавление Владивостокского вооруженного восстания 16–17 октября 1907 года. Как видим, дарование шефства почти на целый квартал опередило восстание.