Воспоминания о Рерихах
Шрифт:
Получили письмо от концессионного комитета о том, что мы утратили права на «Белуху». Н.К. говорит: все равно нам ее не уместить, даже если бы и были деньги, — людей нет, чтобы вести ее. Но все же мы не можем никого заинтересовать в том, что уже есть. Раз у нас ее нет, [только] лишь говорить об Азии — это даром давать идеи другим. Пишем письмо с просьбой продолжить опцион [236] .
Поехали смотреть нашу мебель. Н.К. не нравится, хотя он и говорил: «Она ничего, хорошая». <…> Затем поехали в Art Center, на выставку современной мебели. Н.К. говорит: «Дешевой безобразно».
236
Опцион —
Картины Р. Кента поразили его, до чего он стал плох. Это современное движение слишком долго продолжается, и в нем все еще нет смысла. Ведь Ренессанс продолжался столетие. Все эти художники, артисты не живут современной жизнью, а лишь имеют такую мебель, а сами такие, как были [раньше]. В колониальную эпоху люди жили, мыслили, одевались и окружали себя именно этим стилем — колониальным. И это было красиво и правильно. А то, что сейчас, — дешево и искаженно. И характерно, что мысль людей теперь, вся современная цивилизация — это черная мебель, красный письменный стол, сумрак и уродливые вещи. Иначе, если бы все было прекрасно, Мастерам не пришлось бы работать и говорить об опасном времени, как Они это теперь делают.
В такси Пор[ума] сказала, что ей нравится серия книг об американских художниках, люди, мол, не будут говорить про Музей одного человека. Меня это как ножом ударило.
Вечером Н.К. сказал, что мы должны говорить с Мастером очень часто, ибо у нас нет полной налаженности [общения]. <…> После чудной Беседы послушали записи Франсис. <…>
Франсис сказала Н.К., что она хочет писать книгу об Акбаре. Он ответил, что идея превосходная, но может ли она взять отпуск на год, чтобы собрать и изучить все многочисленные источники об Акбаре, и плохие, и хорошие, историю того времени, иезуитские миссии, которые приезжали к его двору, чтобы написать прекрасную книгу? Ведь писать по двум книгам, которые у нее есть, — это компиляция фактов двух книг, и это никому не нужно. А Юрий при этом добавил, что ей придется изучить персидский, ибо лучшие источники об Акбаре — на персидском и не переведены. Н.К. думает, чтобы Франсис издала в будущем популярную книжечку об Акбаре <…>, а большую книгу ей теперь немыслимо писать, ибо к такой личности, как Акбар, надо отнестись серьезно и научно, а не делать из нее беллетристику.
Опять Н.К. говорил, что вся кампания нужна теперь для Логвана, чтобы ему отдать деньги. Нам эта кампания не нужна, мы и без нее можем жить. Потом Н.К. говорит, а вдруг все повернется так, что Логвану все вернут, а потом его вдруг спросят: желает ли он и считает ли он возможным остаться в списке жертвователей. Что он на это сможет ответить?
Говорили о Тарух[ане]. Н.К. предложил вернуть Тар[ухану] его обязательство на уплату нам всем долга и получить его в виде земли в Чураевке. Так что мы все будем иметь там землю. Конечно, мы эту идею с радостью приняли, ибо она так достойна. А то деньги, которые он выплачивает, все равно расходятся, а потом Логв[ан], когда все будет уплачено, еще спросит: а где эти деньги — и будет ждать новой уплаты. <…>
Очень много ценнейших идей Н.К. дал для Мастер-института.
У него была Колокольн[икова]. Он говорит, [что] она славная душа и еще нам, может быть, в будущем пригодится, ибо, если Лунсбери уйдет, она сможет быть библиотекарем и бухгалтером. А пока пусть учится в галерее, где теперь она служит.
Н.К. говорил, что с Издательством Музея Рериха все должно быть на деловых основаниях, столько-то процентов автору, столько-то издательству, столько-то книгопродавцу — Музею как последнему. Книги могут продаваться в каждом Учреждении, у Холла внизу. Учреждение, покупая, имеет уступку как книгопродавец.
Н.К. днем поехал к Судейкину, вернулся, говорит, что у него ужасная атмосфера и он там себя очень плохо чувствовал. Но теперь огромная дружба, и тот сказал: «Если вы меня будете хвалить, я на вас молиться буду». И не исключено устроить в «Кор [она] Мунди» его выставку. Поехали в Longchamps ужинать.
Вечером — чудная Беседа. Н.К. говорил, что главное — не испортить дух Ориолы, ибо все видения о ее похищении относятся к краже духа.
Утром по приходе в Школу он мне сказал: «Вами только все и держится. Не будь вас, все развалится». Меня это глубоко тронуло, ибо это ведь сказал учитель наш.
Как больно, что Пор[ума] и Логв[ан] не с нами в воскресенье, ведь Н.К. считает воскресенье лучшим днем для работы. Где их уважение к великому человеку? Торчать у себя на даче, когда Н.К. здесь. Недаром Н.К. хочет спросить Енточку, почему она уверяла, что Логв[ан] и Порума необыкновенно выросли. Он видит, что наоборот — [не выросли в духовном плане, а] пошли назад. Потом, ему не нравится чрезмерная дружба Енты с Порумой — это опасно и приведет к нежелательным результам, как это бывает.
08.07.29
О разном
Н.К. пришел утром в Школу и сказал, что у него есть определенное чувство идущей неприятности. Ему тяжело в Нью-Йорке. Он уже вчера сказал, что токи теперь гораздо хуже, нежели четыре года тому назад. Пришел Логв[ан], «остеклившийся», выслушал про предложение перенести долг «Алатаса» на землю в Чураевке.
Н.К. поехал к Вейкерту, говорит, вернувшись, что он полезный и хороший человек, очень интересуется торговлей и лекарствами в Азии, много расспрашивал его об Азии. Будет работать по линии научной станции. «Конечно, — добавил Н.К., — если бы я его видел не один, ничего бы не вышло». <…>
Затем Вейкерт пригласил Н.К. и Юрия на будущей неделе к себе в загородный дом покататься на яхте. Н.К. предложил и Луиса. Тот, видимо, удивился, но из любезности пригласил. Н.К. говорит, что на две трети было бы лучше, если бы они поехали без Луиса. Все видит Н.К., не уходит от него честолюбие Луиса и Пор[умы].
Вечером беседовали с М., писали план работ для открытия в октябре Музея и кампании… Н.К. хочет, чтобы Франсис пошла к Штрауссу и представила ему все это. Мне Н.К. сказал, что для Франсис лучше, если все будет написано, для работы лучше. Завтра Н.К. не будет на собрании Общества друзей Музея Рериха, но [он] выработал для нас всю программу. Иначе все будет инсценировано, если он будет на этом собрании.
09.07.29
О Хоршах
<…> Н.К. говорит, что Логв[ан] в духовном отпуске, он раздираем на части, но Порумадома одна, с детьми, спокойна, и если ее мысли нечисты, то она отравляет Ориолу. И как она не понимает, что надо постоянно мыслить и в духе Учения?
Н.К. тяжело здесь, он видит все. Даже Юрий заметил, что, когда Логв[ан] с ними и один — он другой, а как приезжает от Порумы — то совсем «остеклившийся». И в квартире Логв[ана], где живет Н.К., атмосфера неприятна. Ужасно жарко, отвратительная прислуга. Завтрак Н.К. с Лебланком и тремя большими банкирами, судя по словам Логв[ана], был чудом из чудес. Н.К. говорит, что все было хорошо, знакомство хорошее и Лебланк — неплохой человек.