Воспоминания о Рерихах
Шрифт:
А в заключение сказала, чтобы мы не представляли все себе столь ужасным, ибо так много прекрасного впереди. Мы лишь должны открыть Учителю путь, чтобы послать нам все благое — те духовные посылки, которые Он готов послать нам, мы не допускаем к себе своим раздражением. Затем крепко нас обняла и поцеловала и оставила паковать наши вещи.
Неужели она скоро уйдет от нас и мы больше не увидим этого лучезарного лика и сияющих глаз, полных высшей мудрости и знания?
30.10.28
Подготовка ларца для закладки в основание Мастер-билдинг
Сегоня утром паковали немного, затем я показывала
После ланча мы беседовали с Н.К. Он говорит, что Святослав] ему сказал: «Как хорошо, что крокодил (это он меня так прозвал, и все это подхватили и очень любят) едет домой. Ведь он там очень нужен, ибо он единственный, кто никого не боится, а умеет со всеми сильно и твердо говорить». Н.К. и Е.И. оба как бы подтвердили мне это, что для меня было очень радостным, хотя я им и сказала, что теперь чувствую себя иначе, нежели в прошлом. Ибо я говорила твердо, но и «кусала», и набрасывалась на людей, а теперь этой тактикой дальше идти нельзя. Наоборот, всеми силами избегать раздражения и ссор и осторожно и умело говорить, что нужно.
Н.К. очень понравилось, когда я ему сказала, что у меня была идея, чтобы Логван одолжил деньги у нескольких банков, как он это сделал в одном банке для «Ур». Затем я и Франсис поехали к мистеру Харди подписывать наши доверенности, которые мы здесь даем Н.К. и Яруе от нас и Учреждений.
Затем мы поехали в город поискать материю и чашечки, лампадки для меня, но так и не нашли. Приехали поздно, очень усталые. За ужином Е.И. говорила, как она не любит Дарджилинг и хочет устроиться в Кулу, но придется иметь и около Фалюта место, в резерве. Вечером после Беседы Яруей была найдена на полу монетка, принесенная чудесно. Тибетская. Уже четвертая монетка приносится при нас во время вечерних Бесед, причем Е.И. оставляет или маленькое окно, или камин открытым.
Сегодня вечером мы вкладывали последнюю монетку в Ларец, ту, которая принесена в Лондоне. Ее тоже вложили в шелк и запечатали сургучом и кольцом Н.К. Затем внутри Ларец выложили шелком и закрыли на ключ, а ключ Е.И. вынула. Затем она весь Ларец протерла вазелином на ватке, ибо это лучше всего чистит железо. Если спросят на границе, надо сказать, что везем старый ларец, купленный для закладки в основание дома. Купили закрытым, в нем ничего нет.
Значит, в нем лежат: напечатанное на тибетской бумаге изображение Майтрейи; портрет М.М.; Его письмо; монетка, принесенная здесь; семнадцать мексиканских долларов и монетка, данная в Лондоне. Все это покрыто внутри синим шелком и было закрыто сегодня, 30 октября 1928 года, в Дарджилинге в Hillsid’e.
Е.И. просила ей ни шубы, ничего другого не посылать. Когда приедет Н.К., тогда она с ним перешлет список нужных ей вещей. Е.И. послала для [моей] мамы кашмирскую шаль и белое кружево, а для Мэри — шелковую шаль и цветные платочки.
31.10.28
Беседы с Е.И. Рерих
Порума была не тибеткой, а кашмиркой [230] в Ладаке, дочерью Е.И., когда она была замужем за индусом. Ее звали Дзонг, и она умерла 13 лет. Сказать Поруме.
230
Кашмир — область на северо-востоке Индии. — Прим. сост.
С утра все время были с Н.К. и Е.И. Печатали портреты Учителя. Разводили в ванночке с тепловатой водой кристаллы Nipo. Негативы накладывали в рамочку, закрывали на печатную бумагу и выставляли на солнце, пока не чернело почти совсем, затем вынимали отпечатанную бумагу и клали на пятнадцать минут в ванночку, а потом в миску под воду из-под крана на один час. Затем вынимали и вешали на кнопочке сушить, а потом выравнивали в книге.
Е.И. все время обнимает и целует нас, говоря, что не может поверить, что мы так скоро уезжаем, ибо время буквально промчалось. В 12 часов пришел Харди, и мы подписали все доверенности. После ланча опять сидели с Е.И. и Н.К. (Немного начали переводить с Н.К. «Гайятри», но бросили, ибо все хотели беседовать.) Н.К. и Е.И. говорят, что кампания по сбору денег должна осуществляться со всех сторон — и большим менеджером, и лично нами, и клубами и друзьями, и [должна] идти все время, а не прекратиться вдруг.
Научная станция очень поможет кампании. Е.И. говорит, что я ничего не боюсь и должна бороться, что много тяготы на моих плечах, но мы должны верить в будущее, и Учитель нам поможет. Все время Е.И. целует и обнимает меня и Франсис.
Говорила, что этой ночью ей опять было Сказано, что она готова к смерти. Она не понимает этого, ибо как тогда она выполнит поручение? Она не думает, что сможет выполнять работу для Земли в уплотненном астрале. А Указания на ее смерть идут все время. Неужели в последний раз мы ее видим? Ибо она не знает, когда мы вновь увидимся! Не знаю, что и думать. Целый день мы с ней вместе. Она нас просит быть ее столбиками дел и показать пример, не раздражаться. Просит нас смотреть, не волнуясь, в будущее, веря в Учителя и не внося раздражение в дела.
После Беседы вечером (я получила монету, и одна есть для Порумы. Я так счастлива, что мне тоже принесли монету чудесным образом!) Е.И. долго нас не отпускала, все обнимала, целовала без конца, гладила меня по голове, целовала лоб, лицо, не могла расстаться. Обогрела меня всю и Франсис. Ее она очень, видно, жалеет. И Н.К. меня гладит по плечу и с такой любовью смотрит. Все, все выказывают любовь.
Неужели я больше не увижу Е.И.? Что это значит — такое чувство [выражено] у нее на лице, будто она знает то, что не хочет сказать?
01.11.28
Прощальное напутствие Е.И. Рерих
Рано утром Н.К. позвал в последний раз посмотреть на горы — чудесно выглядели. Затем получили телеграмму, что сталь Дома начнут возводить с 10 ноября. Все огорчены.
Е.И. все время с нами. Успела немного поговорить со мной наедине, сказала, как жаль, что даже не смогли поговорить вместе [наедине], [ибо] маленький цербер (Франсис) все время сторожит. Советовала сказать Енточке, что ей было Указано быть сердцем в Круге — чтобы она не забыла этого, и что великое сердце не знает обид и все вмещает. Она огорчена Енточкой, думает, [нужно,] чтобы я с ней поговорила, но не говоря, что знаю про письмо и телеграмму, посланные ею Е.И. Также [сказала], что Пор[ума] должна принять в сознание [научную] станцию на Гим[алаях] — это поддержит все Учреждения. Но что она должна понять это.
Е.И. говорит, что много тяготы лежит на моих плечах, но я должна говорить о вреде раздражения всему Кругу. Франсис пусть даст монетку и Будду Поруме, а я должна прочесть текст из Учения и говорить о нем, но не в два голоса, ибо этим мы ослабим Слово Учения. Это Е.И. сказала мне наедине и Франсис при мне.
Она нас без конца обнимала и целовала. Увидим ли ее и когда?
Свет[ик] и Е.И. проводили нас до автомобиля, и она вся сияла, напутствуя нас.
Н.К., Юрий и Яруя поехали с нами на станцию. Н.К. сказал, что расстояния стираются. Мы говорим, что увидимся в будущем году, словно это будет завтра. Со всеми крепко в силе простились и уехали. <…>