Воспоминания о Рерихах
Шрифт:
Вечером [было] собрание, посвященное делам. Установили цены на все курсы Школы. Будем посылать учителей на дом. Также давать несколько уроков, даже один урок, а не настаивать на целом курсе. Вообще, все [должно быть] подвижно. <…>
27.06.29
Н.К. рано пришел и, увидя меня, говорит: «Уже кто-то сидит у стола». Это он говорит каждое утро, когда приходит в Школу. Затем мы начали говорить о биографиях каждого из нас для энциклопедии. Я высказалась против, но Н.К. сказал, что это очень важно. «Вы — лидеры больших Учреждений, о вас должны знать, иначе Штраусе в своем стойле скажет, что он о вас никогда не слыхал, а это важно, чтобы через десять,
Затем Н.К. сказал, что у Штраусса склерозные идеи — западает что-то в голову, заседает в известковую почву — и не выгнать оттуда! Почему в Кони Айленд нужно поехать, чтобы быть на глазах у людей, а яхта Треболда могла испортить кампанию, непонятно никому. <…>
Н.К. пошел к дантисту, и тот сказал, что у него целый ряд зубов в ужасном состоянии и что у него удивительная выдержка — терпеть такие ужасные боли. Н.К. говорит ему, что у него никаких болей не было. Тот был поражен и хочет представить доклад об этом случае в стоматологической клинике. <…>
Буклет лекций Ю.Н. Рериха, организованных У. Фикинсом
В 2 часа Н.К., Юрий и Франсис пошли к Фикинсу, вернулся Н.К. крайне возмущенным и говорит, что у нас теперь две опасности — освещение Музея и лекции Фикинса. Всего устроены четыре несчастные лекции, по 200, 300$. Н.К. делается рабом Фикинса, разъезжая, тратя свои деньги, и все равно дадут 200$ — он, мол, должен читать лекцию. <…> Это крайне опасно: после всех мировых успехов, славы, известности имени начинать сначала. «Это 1905 год, — сказал Н.К. — И то, когда я приехал в Чикаго, я дал пять лекций за минимальную плату — 200$ за лекцию и получил 1000$, а меня тогда никто не знал. Выдающемуся художнику хочется говорить, фонтан открылся, и он разъезжает повсюду и платит людям, чтобы его слушали». <…> Главное — узнать, что Штраусе обещал Фикинсу, ибо придется лекции отменить и заплатить Фикинсу. Или же, в лучшем случае, устроить все для Юрия. Н.К. поражен, что для Юрия ничего не организовано, ведь Фикинс ему сказал, что даже по 75$ не дают, так что он еще думает спустить цену. А это повредит Юрию в будущем, ибо это его первый приезд сюда, и если будут устраивать его лекции по таким ценам, то через два года, если он опять приедет, люди и 30$ не дадут. Главное, что Юрий вообще не хотел ехать в Америку, ибо боялся, что ничего для него не организовано, — и так и вышло! Ужасно трудно Н.К. видеть все это.
27.06.29
Сон С[офьи] Ш[афран]: Е.И. летела высоко над землей, и какие-то тонкие нити связывали ее с нами. Она начала спускаться, что было ей трудно, и она говорила: «Думайте, думайте и действуйте очень осторожно!»
28.06.29
<…> О Штрауссе Н.К. говорит, что он был Указан полезным, значит, нужно узнать где и как. К работе в Школе он не годен, Музея не понимает — очень смешно Н.К. его изображает. Величественным жестом и походкой.
Чудесный случай произошел с Лунсбери. Она утром сказала Н.К., что ее заветная мечта о Dream School for Children [Детской школе мечты] обещана быть исполненной на днях. Е.П. Б[лаватская] ей дала Указание, и это будет частью Мастер-института. <…> Я ей сказала, что на днях я говорила с Н.К. о ней, что ей будет большая работа, мы это все видим, и мне жалко, что она делает такую малую, несоизмеримую с тем большим работу стенографистки. И что нужно нам подумать, как она будет работать для молодого поколения. Она мне на это сказала, что одна богатая особа хочет дать деньги на основание такой школы для сирот за городом, и это решится в воскресенье. Это ей Указано Е.П. Б[лаватской], и она [школа] будет соединена с М[астер]-и[нститутом], иона [Лунсбери] ищет земельный участок за городом. Я ей тогда сказала про Мориах, о том, что мы имеем землю, дом, амбар — она была потрясена, и я тоже. Н.К., узнав, сказал: «Теперь понимаем, с какой стороны явилась ее полезность, как было Указано».
<…> Про Енточку Н.К. говорит, что им было Указано, если зайдет разговор о женитьбе — не вмешиваться. Они так и сделают, возможно, что она выйдет [замуж] за Шугармана. По ее словам им: все виноваты, а он непогрешим.
Вечером пришли Тарух[ан] и Таня. Н.К. был с нами. Тарух[ан] прочел отчет о Чураевке и «Алатасе». Н.К. сказал: «И красиво, и убедительно, и нужно». Он нам много читал из «Агни-Йоги». Чудесный вечер провели с Н.К.
29.06.29
Утром пришли Н.К. и Луис. Н.К. начал с Франсис составлять список вопросов для Штраусса на понедельник, главным образом относительно двадцати восьми комитетов. Н.К. находит, что кампанию надо начать в октябре, ноябрь, декабрь работать, подготовлять теперь, а не ждать апреля, как говорит Штраусе, ибо весь год так пройдет, а в феврале начнется наново его 25 тысяч жалования.
Я показала Н.К. письмо, которое посылается банкирам. Он <…> велел прекратить [рассылку]. Вообще Н.К. верит не в рассылку десятков тысяч писем, а в личный контакт. <…>
В 11.30 пришла Селиванова — повидать Н.К. Сказала ему, что лучшее лекционное бюро — это Понд, а Фикинс очень неважен и мало известен.
Днем пришел Миндлин — мы его видели с Луисом, без остальных и Н.К.; он дал деловой отчет, интересные идеи программы кинематографа: приключенческие, художественные, научные, образовательные, исторические [фильмы]. По его расчетам, мы выработаем за год чистых 20 000$ для нас, столько же для него, при 12 000$ арендной платы. <…>
В 4 часа к Н.К. пришел Зак — он прекрасно принял его, сказал нам потом, что он может быть полезен в Азии. Мы были с ним очень любезны и провели вечер вместе. Затем мы пошли с Нуцей ужинать к Н.К. и чудно поговорили.
Н.К. говорит, что Нов[ый] Синдикат не существует и что Франсис сама ему говорила, что не чувствует, как кристаллизировать его. Затем сказал, что она будет разъезжать в Южной Америке, читать лекции. Вообще лучше Синдик[ат] совсем закрыть и назвать «Информационное бюро Музея Рериха», а Франсис [назначить] его директором. Не [стоит] рассчитывать на работу с ее стороны, она и «Шамбалу», и статьи Н.К. переведет, когда захочет. Она будет незаменима извне и для лекций.
Затем говорили о Музее и о том, что будет лучше для Луиса, если он не получит обратно все затраченные им деньги. Психологически это ужасно для него — он как бы отрезан от Дома. А [можно] создать идею дара им картин Музею. Об этом надо подумать позже. И не думать, что мы идем над пропастью. Дом ведь есть. Н.К. дал свою землю в Кулу в дар станции.
Затем мы работали над бюджетами Музея Рериха и М[астер]-и[нститута]. Конечно, всем директорам жалование — так что видно для всех, что Нуця и я не взяли причитающиеся нам 80 000$ за 8 лет. Это нужно для отчета. Н.К. учит всегда ставить приход значительно больше расхода.
Н.К. говорит эти дни при нас о Кардаш[евском] и докторе, показывая, что с малой долей преданности к М. — за одно это они удержаны у дел. Даже такой человек, как Яруя, — и ему дана возможность. Затем добавил, чтобы мы это помнили, думая о каждом из нас.