Воспоминания о Тарасе Шевченко
Шрифт:
(С. 27)
Впервые напечатано в «Одесском вестнике» (1892. — 2 сент.). Печатается по первой публикации.
Бондаренко Игнат Васильевич— школьный товарищ Шевченко. Позже был церковным ктитором в с.
Кирилловке. Шевченко гостил у него 26 сентября 1845 года.
В. Г. Шевченко
ВОСПОМИНАНИЯ О ТАРАСЕ ГРИГОРЬЕВИЧЕ ШЕВЧЕНКО
В 1828 году мне было семь лет, и мой отец отвел меня в школу в Кирилловке (в
Звенигородском
площади: хата была ободранная, не мазанная, стекла в окнах разбиты. От соседних хат она
отличалась лишь величиной и еще тем, что стояла в стороне, на отшибе и без двора, а на
кирилловский кабак не походила только тем, что содержалась в большем беспорядке и была
еще более запущена. Заправляли в школе, устанавливали порядки и учили в ней
кирилловские дьяки: Петро Богорский и Андрей Знивелич. У каждого из них были свои
ученики: я попал к Петру потому, что, как говорил мой отец, Петро учил лучше. Так вот, у
Петра я застал только четырех учеников, а у Андрея их было 18. Через всю школу стоял
длинный стол, за которым и учились все ученики и Богорского и Знивелича; а кому не
хватало места за столом, тот садился прямо на пол. /28/ Учителя не очень-то интересовались
нашей учебой: бывало, по два, а то и по три дня не заходили в школу. Промолчу о том, где
они проводили эти дни, только что когда они возвращались в школу, мы дрожали от страха,
27
как осиновые листья; тряслись, поджидая своих наставников, и не знали, в каком
настроении прибудут они в школу. Мы только твердо держались того мнения, что нельзя
высматривать учителей, считали, что если будем выглядывать, то учитель вернется
сердитый и тогда горе-горькое ученикам!..
Каждый ученик должен был пойти в соседний сад Грицка Пьяного, нарезать там
(конечно же, украдкой, чтобы хозяин не заметил) вишневых розог, принести их в школу и
ждать, пока учитель выпорет его этими розгами. Бивали нас часто и крепко! Небитым
оставался только тот ученик, до коего не доходила очередь, потому что учитель уставал от
битья и ложился спать. А если учитель возвращался в школу в хорошем настроении, то
выстраивал нас всех в ряд и спрашивал: «А что, хлопцы! Боитесь вы меня?» Мы все в один
голос по его приказу должны были кричать: «Нет, не боимся!» — «И я вас не боюсь», —
веселился учитель, распускал нас по домам, а сам ложился спать.
Многое можно было бы еще рассказать об этой незабываемой для меня кирилловской
школе, да вряд ли это будет интересно кому-нибудь, кроме меня и моих товарищей, из
которых едва ли найдется три человека, научившихся в школе читать. Все они
возвраща-/29/лись из школы к сохе и бороне такими же грамотными, какими и приходили в
школу. Однако разговор пойдет не о школе: я о ней вспомнил лишь потому, что там я
впервые услышал о Тарасе Шевченко.
Как-то раз учитель был очень зол и перепорол б'oльшую часть учеников. Положили
старшего из учеников (давно уже ныне покойного) Василя Крицкого. Встав из-под розог и
поправляя штаны, Крицкий сказал: «Эх, нет на тебя Тараса!» Услышав эти слова, учитель
еще больше разошелся; снова положил Крицкого и снова принялся стегать его.
Случай этот произвел на меня, еще новичка, большое впечатление; мое детское сердце
захотело узнать, что это за Тарас такой, что о нем нельзя даже вспомнить в школе. Идя
вместе с Крицким из школы по улице, я спросил его про Тараса. Крицкий рассказал мне, что
в школе недавно учился Тарас Грушевский (это было уличное прозвище Шевченко);
однажды учитель вернулся в школу очень пьяный Тарас связал его и высек розгами, а сам
бросил школу и теперь где-то в господском дворе. Крицкий добавил, что Тарас любил
рисовать, и рисунки его есть у школьного товарища Тараса — Тараса Гончаренко. Вскоре я
зашел к Гончаренко и увидел прилепленные на стенках хаты рисунки Тараса Грушевского:
это были лошади и солдаты, нарисованные на грубой, серой бумаге.
После этого я, пожалуй, до 1837 года ничего не слышал о Тарасе Григорьевиче, пока его
брат Никита, придя однажды ко мне, не попросил написать для него письмо к Тарасу. Тогда
я и узнал, что Тарас живет в Петербурге и учится живописи. Когда я писал письмо для
Никиты, не знаю, как и почему, захотелось мне приписать поклон и от себя Тарасу. Через
некоторое время Никита опять пришел, теперь уже, чтобы я прочитал ответное письмо,
которое он получил от Тараса. Тарас передавал поклон и мне. Это было наше первое
заочное знакомство.
Все свои письма к Никите Тарас писал по-украински; и я подумал, что он пишет по-
украински потому, что считает, будто мы такие глупые, что не понимаем по-великорусски.
Меня это обидело, однако я никому об этом ни слова не сказал, а Никита даже рассердился и
попросил, чтобы я написал об этом Тарасу. Не помню точно, что же именно я написал...
Мало-помалу Тарас начал, хоть и редко, писать мне и просить, чтобы я передал его братьям
то одно, то другое. Очень жаль, что я не сохранил первых писем Тараса. Одно только
хорошо помню: узнал Тарас, что художник Федор Бойко, женатый на его сестре, начал пить
безмерно и обижать с пьяных глаз свою жену - сестру Тараса. И написал через меня Никите