Воспоминания о Тарасе Шевченко
Шрифт:
Оказавшись в таком необычном положении, находясь «между двух огней», я долго-
долго колебался, не зная, как поступить. «Наложить руку» на сердце Хариты и уговорить ее
или соврать Тарасу? Я выбрал последнее и написал Тарасу, что Харита стала грубой,
непослушной и дерзкой. А тем временем сама судьба встала Тарасу поперек дороги: к
Харите посватался молодой, красивый и хороший парень; Харита, давно любя его, сейчас
же согласилась выйти замуж; я написал об этом Тарасу
вскоре он нашел себе какую-то Лукерью, привезенную кем-то в Петербург с Украины, чуть
ли не Марко Вовчок. Из-за чего уж они не поженились с Лукерьей, я и не знаю: Тарас о
подробностях не писал. А мысли о земле и хате не покидали его, и я надеялся, что весной
1861 года Тарас приедет на Украину в свою хату... И в самом деле приехал он, приехал
весной, но... как приехал!... в гробу... а он
...так мало, небагато
Благав у бога! Тільки хату,
Одну хатиночку в гаю
Та дві тополі біля неї...
Что же мне еще вспомнить о Тарасе?
О том, как его встречали в Киеве, как хоронили, какие события произошли на
похоронах, когда получали землю для могилы, и после похорон — об этом я вспомню в
следующий раз, а вспомнить не лишне, хоть и тяжело, ох как тяжело вспоминать!.. Однако
вспомню вот что: как-то раз во время поездки в Кирилловку Тараса пригласил к себе в гости
старый священник, который помнил его еще с тех пор, когда он был школьником в
кирилловской школе. Сын этого священника, чтобы было повеселее, пригласил еще одного
молодого священника, своего товарища. Тарас все сидел со старым батюшкой и
расспрашивал его о своих товарищах, молодые попы, видно, стали сожалеть, что Тарас
только и говорит о «мужиках». После того как Тарас попрощался и уехал от священника,
одна старая женщина — Лимариха — спросила молодого попа:
— А что, батюшка, видели вы Тараса, как он?
— Да видел! — ответил ей священник, — но если б ты знала, какой он глупый!
— Что это вы говорите, батюшка? правда ли это? — удивилась баба.
— Святая правда! Я нарочно пригласил своего товарища, чтобы Шевченку было
веселее, чтобы ему было с кем поговорить, а он сел со старым да только и расспрашивал
про голодранцев, про Дмитра Смалько и других таких же (Смалько был товарищем Тараса
по школе, а потом школьным сторожем). Да еще, будто в насмешку, просил позвать
Смалько, а как пришел Смалько, так давай с ним целоваться.
— Чудно вы говорите, батюшка! — ответила старая бабка. — /37/ С нами Тарас никогда
не молчит, должно быть, с вами ему было не о чем говорить...
Поп закусил губу и замолчал.
Из своих родных братьев и сестер Тарас больше всех любил сестру (уже покойную)
Ярину и, как он сам вспоминал, вот за что. Еще совсем маленьким ребенком, лет шести, он
захотел пойти туда, где «конец света, где небо упирается в землю», и посмотреть, как там
«женщины вальки на небо кладут». Вот как-то раз после обеда он и пошел прямо по дороге:
идет и идет, уже и солнце стало заходить, а конца света не видно. Тарас рассудил, что он
слишком поздно вышел из дому и сегодня не дойдет до «конца света». Он вернулся домой и
34
на следующий день, едва начало всходить солнышко, не говоря никому ни слова, двинулся в
дорогу. Дойдя до села Пединовки (версты четыре от Кирилловки), он удивился, что
существуют еще села, кроме Кирилловки. Пройдя Пединовку, он повернул налево, прошел
через лесок и вышел на чумацкий шлях. Тут ему захотелось и есть, и пить, и устал он очень,
а до «конца света» все-таки еще далеко. Немного отдохнув, он пошел дальше, как вдруг ему
навстречу едет обоз чумаков. Увидев, что маленький ребенок так поздно (солнце уже почти
на закате) блуждает у леса, чумаки остановили Тараса и спросили: «Чей ты, хлопчик?»
— Отца и матери.
— Откуда идешь?
Тарас показал рукой в одну сторону.
— Куда же ты идешь?
Он показал в другую сторону и проговорил:
— Туда.
— Зачем же ты туда идешь?
— Хочу посмотреть, где «конец света», — ответил Тарас и попросил у чумаков попить
воды. Чумаки дали ему и воды, и хлеба и, опасаясь, чтобы на ребенка ночью не напал какой-
нибудь зверь, взяли его, посадили на воз, дали ему в руки кнут и повезли. К счастью, они
ехали через Кирилловку. Въехав в Кирилловку, Тарас узнал свое село и сказал: «О! Так это я
опять назад вернулся! Эге! Так и не дошел до «конца света».
Возвратившись домой, Тарас застал братьев и сестер (матери уже не было) в страшном
волнении, — его искали. Старший брат хотел побить его, но за Тараса вступилась сестра
Ярина, не дала его бить и посадила ужинать галушками. Не успел он и одной галушки
съесть, как сон сморил его и он стал клевать носом; сестра взяла его на руки, положила на
постель, перекрестила и сказала целуя: «Спи, бродяга». Этот случай Тарас всегда вспоминал
с любовью.
В заключение скажу, что Тарас родился не в Кирилловке, как до сих пор считали и как
он сам думал, а в селе Моринцах, в верстах восьми от Кирилловки; там он и записан в
метрику, в Кирилловку его семью переселили, когда ему шел третий год, потому должно
быть, он и считал, что родился в Кирилловке. /38/