Воспоминания писателей ХХ века (эволюция, проблематика, типология)
Шрифт:
Замечая, что подобное восприятие действительности естественно, поскольку историзм мышления не свойствен ребенку, М.Шагинян пишет: "Дети не знают этих вещей, чаще всего — не подозревают о них. С ними все происходит в очень медленном, почти стоячем мире внутренних событий их маленького существа, поставленного в рамки каких — то строгих ограничений и необходимостей бытия — что можно, что нужно, чего нельзя, что обязательно. В частоколе этих направлений ребенок стоит как бы замурованный, развивая внутри себя свой собственный мир и возможности". Шагинян, с. 56.
Похожее наблюдение мы встречаем, у ряда мемуаристов: "… Судьба человека в этом возрасте ставит
В других частях произведения, посвященных становлению авторского «я» и его вхождению в социальный и культурный контекст, исторические события, прожитые конкретной личностью, не просто упоминаются, но и подробно описываются и комментируются: "Течение октябрьских дней было неожиданно взорвано Нобелевской премией Пастернака. Реакция властей была истерической. Думаю, что она была вызвана не только конфронтацией с Западом, укоренившейся с давних времен (вновь ожило в памяти заклинание непримиримого Энгельгардта о том, что заграничный успех позорит русского литератора), не только тем, что в советском обществе лаврами награждает лишь партия, — была еще досада убожества, почувствовавшего себя ущемленным. Не может быть никакого сомнения, что вспыльчивого Хрущева взвинтили не только соратники — идеологи, но и писатели — генералы". Зорин, с.121.
Отдельные реплики ("думаю") и упоминания психологического состояния "была еще досада убожества", "не может быть никакого сомнения" — отражают авторское мировосприятие. Обычно для комментария используются глагольные конструкции и сослагательное наклонение, придающее речи соответствующую модальность.
Ведущим приемом при организации рамочной композиции и исторического фона является ретроспекция, обозначающая взгляд мемуариста из настоящего в прошлого. Наряду с исторической перспективой она способствует проявлению основного признака мемуаров — отстраненности, видения событий со стороны. _
Естественно, что при этом в центре описания оказывается не только личность повествователя, но и те фигуры, в которых наиболее полно, точно и интересно отразилось своеобразие эпохи. Можно встретиться с такой репликой: "22 июня. у меня в памяти солнечное утро. как обычно, приходит заниматься Олег Трояновский, сын бывшегопосла в Японии и США, а ныне и сам посол". Самойлов, с.186.
Подобное сложное построение произведения возможно благодаря использованию ретроспекции: автор находится в настоящем, из него он вспоминает прошлое, то есть уже произошедшие события, а воспоминания о них проецируются на настоящее и даже будущее.
Иногда автор уходит и в сферу подсознания, фиксируя то, что никак не мог наблюдать — свое собственное зачатие, рождение, первые шаги и т. п. Получается так, что писатель как бы вписывает собственную судьбу в эпический контекст и представляет собственное время, пережитое им в рамках общего исторического, бытового или мифологического пространства (подобную своеобразную игру мы находим, например, в воспоминаниях А.Белого, М.Зенкевича, А.Мариенгофа, М.Шагинян).
Ретроспекция помогает также обозначить рамочные границы повествования и одновременно способствует проникновению в прошлое."Нет, уж не так далек 1891 год: заваривалась та каша, которую наше поколение долго, старательно расхлебывало… Люди, которые родились в тишайшем 1891 году, когда был голод в России замечательное вино во Франции, должны были увидеть много революций, и много войн, Октябрь, спутники Земли, Верден, Сталинград, Освенцим, Хиросиму, Эйнштейна, Пикассо, Чаплина", — такую своеобразную преамбулу вводит писатель в начало своих воспоминаний, прежде чем перейти к описанию конкретных судеб. Эренбург, т. 1, с. 50.
Введение ретроспекции обусловлено и тем, что в воспоминаниях постоянно смещается последовательное сорасположение событий. Автор сюжетно присутствует в повествовании и вместе с тем, в соответствии с традицией изображения событий в эпическом повествовании, обладает преимуществом предвидения многих событий. Так, например, мемуарист может одновременно (в рамках одной главы, то есть единого сюжетного ряда) рассказывать предисторию создания своей книги, вспоминать о месте действия (например, конструировать топос мира действия) и тут же давать комментарий своему тогдашнему психологическому восприятию. Получается своеобразное "многоэтажное построение" событий с разновременной направленностью.
В воспоминаниях, например, Эренбурга, основным временем является настоящее, из него писатель смотрит в прошлое, пытаясь воскресить свои чувства и переживания. Сосуществование двух времен как бы определяет не только их постоянное сопряжение, но и постоянные взаимные переходы из одного в другое. При описании событий второй мировой войны, автор вспоминает как о собственной деятельности в то время, так и о той травле, которая происходила в газетной публицистике сначала в годы войны, затем переносится в настоящее время (шестидесятые годы) (Книга четвертая).
Отстраняясь от событий, Эренбург использует прошедшее время: я помнил "странную войну", "в статье, которую я назвал", "впервые я увидел". Эренбург, т.2, с. 248–249. И после этого следует вставка, где вновь появляется основное время действия — настоящее — "Я расскажу об одной истории, связанной со мной, но выходящей за пределы частной биографии". Эренбург, т.2 с.251. Как бы следуя поставленной задаче, автор соединяет события, относящиеся и к 1960, и к 1962, и 1944 году. И лишь после этого автор вновь возвращается к началу повествования — "Я забежал на двадцать лет вперед. Нужно вернуться к первой военной зиме". Эренбург, т.3 с. 252–253.
Ретроспекция становится одним из основных сюжетообразующих приемов, включая в себя в качестве одной из составляющих такое понятие как память, которая, в свою очередь, выступает как один из стилевых приемов, играющих важную роль в конструировании пространства. _
Описывая свойства памяти, исследователи не пришли к однозначному определению места данного явления среди других компонентов стилевой системы мемуаров, а также выделению специфики памяти (на уровне конкретного приема, основы создания образа или как одной из категорий мемуаров как жанра). Как правило, они рассматривают данное понятие как одну из литературоведческих категорий или считают частью пространственно — временной системы произведения, относя к приемам.
По мнению некоторых исследователей, память присутствует как синоним «пространства». Так В.Абашев, в частности, замечает: "…Идея памяти реализовывалась на всех уровнях литературной системы: воспоминание становится конструктивным принципом повествования и формирует особый тип прозы памяти, в жанровом срезе это поток мемуарной литературы, на уровне персонажей утверждается тип интровизированного героя". _ Приведя это мнение, Н.Лапаева конкретизирует высказывание Абашева на примере изучения особенностей прозы М.Осоргина и отмечает: "Память становится своеобразным пространством, где развертываются события". _