Воспоминания великой княжны. Страницы жизни кузины Николая II. 1890–1918
Шрифт:
Услышав, что дьякон впервые объявляет мой титул великой княгини, я подняла глаза и увидела, что император и мой отец улыбаются мне. Прежде чем всем вместе уйти, архиепископ и другие церковнослужители низко поклонились мне. К нам подошли император, две императрицы, король и мой отец, чтобы поздравить моего мужа и меня.
Мы пошли во главе процессии в комнату дворца, где все было устроено так, как в протестантском храме. Здесь во второй раз была проведена церковная церемония бракосочетания. Мы сидели в креслах, поставленных перед двумя скамеечками для молитвы; наши кольца снял и вновь надел нам епископ, специально прибывший из Швеции. Императорский
Наконец служба закончилась. Мы поднялись, чтобы пройти в одну из гостиных, и в течение еще полутора часов принимали поздравления придворных. После этого тетя отвела меня в отдельные апартаменты для отдыха перед банкетом. Меня освободили от мантии и короны, что принесло некоторое облегчение. Подали чай. Пока мы с тетей писали ответы на поздравительные телеграммы, я положила усталые ноги на стул. Жесткие складки моего платья все еще тяготили меня, и на мне все еще была диадема и кружевная вуаль.
В семь часов мы с принцем заняли места друг возле друга во главе огромного стола в форме конской подковы.
По левую руку от меня сидел император, а императрица – по правую руку от принца. Другая, внутренняя сторона стола была не занята, так что гости свободно могли видеть нас Банкет обслуживали ученики Пажеского корпуса. При каждом тосте, за которым следовал пушечный залп, камергеры подставляли высокие бокалы для шампанского на золотых подносах. За каждым царственным гостем стояли пажи и сановники, назначенные им в личное услужение.
От серег у меня так болели уши, что в середине банкета я сняла их и повесила, к великому изумлению императора, на край стакана с водой, стоявшего передо мной. Моя салфетка все время соскальзывала с гладкой поверхности платья и падала на пол. И каждый раз паж, стоявший за моим стулом, исчезал под столом и доставал ее. Я была приятно удивлена, и ко мне вернулось мое обычное хорошее настроение; мы с императором весело разговаривали на протяжении всего ужина.
После банкета мы вернулись в гостиную и сели в ожидании завершения приготовлений к приему, которым должна была закончиться программа этого дня. Когда прибыли и разместились все гости, вышел главный гофмейстер и провозгласил начало приема. Мы вошли в огромную бальную залу, устланную по этому случаю красными коврами.
Затем начался праздничный церемониал, который ни в чем не изменился со времен Екатерины Великой. Под медленные звуки старинного полонеза монархи, царственные гости и царская семья разделились на пары. Каждая трижды обошла бальную залу, всякий раз меняя партнера. Они держали друг друга за руку, как в балете, и, когда пара разделялась или начинала новый круг, дама делала реверанс, а кавалер низко кланялся. В придворном этикете сохранилась даже традиция ставить в одном конце бальной залы карточный столик с зажженными свечами и колодами карт в память об императрице Екатерине, которая во время церемоний играла в карты с высокопоставленными гостями.
Первый свой тур я прошла с императором, второй – с великим князем Гессенским, а третий – с кронпринцем Румынии, который впоследствии стал королем Фердинандом. Тесные ряды гостей колыхались волнами поклонов, когда мы проходили мимо в танце. Мой реверанс, когда мы расставались с императором, был особенно глубок, настоящий подвиг, потребовавший удерживать в равновесии диадему, кружевную вуаль и платье из серебряной ткани.
Когда прием закончился,
Я пошла в апартаменты, которые еще этим утром были полны жизни и движения. Теперь здесь было пусто и безлюдно. Пришла моя гувернантка, чтобы помочь мне раздеться. Она сняла с меня драгоценности, вуаль и пышный наряд. У меня болела голова, а от веса свадебного платья на плечах остались темно-синие кровоподтеки. Я надела костюм из жемчужно-серой ткани и небольшую шляпку, украшенную гиацинтами и имеющую сбоку изгиб, подбитый светло-вишневым бархатом. Принц ожидал меня в соседней комнате.
Мадемуазель Элен одевала меня молча; это были тяжелые минуты для нас обеих. После двенадцати лет радостей и печалей, которые мы делили с ней, надо было расставаться. Все наши недоразумения были давно забыты; они остались частью моего детства, мои дорогие воспоминания, и хорошие или плохие, частью прошлого.
Я вырвалась из ее объятий и присоединилась к принцу. И вместе мы пошли проститься с монархами. Императрица, всегда испытывавшая ко мне материнские чувства, была очень ласкова в тот вечер. Она надела мне на палец прекрасное кольцо с сапфиром – ее прощальный подарок.
Нас отвезли на вокзал, и мы отправились в Санкт-Петербург. Там мы должны были провести несколько дней в старом дворце моего дяди. В сопровождении русского и шведского почетного эскорта мы вечером приехали во дворец, где нас ожидала тетя, снова с хлебом и солью в знак гостеприимства.
Она осталась с нами на поздний ужин. Затем все ушли и оставили нас одних.
На следующий день шаферы, которыми были все наши дяди и двоюродные братья, во главе с моим братом приехали ко мне с букетом цветов и остались на обед. Во второй половине дня мы наносили визиты, а вечером отправились в Царское Село на гала-концерт, который давали московские артисты. Через день-другой мы поехали в Зимний дворец на церемонию под названием «Большой дипломатический круг» и «Baisemain». Хотя это происходило утром, все должны были быть в бальных платьях и диадемах. На мне было платье со шлейфом из небесно-голубого бархата, расшитого золотом, и гарнитур из бирюзы, который когда-то принадлежал моей матери.
Сначала мы принимали послов; они по одному входили в комнату, где стояли мы. Первым был посол Турции, в то время старшина дипломатического корпуса. Наши диалоги не отличались разнообразием: несколько поздравительных слов, несколько комплиментов, поклоны и слова благодарности.
После приема послов мы перешли в соседнюю комнату, где вдоль стен группами стояли главы дипломатических миссий с секретарями и посольскими служащими. Слева от меня в линию выстроились дамы: сначала супруги послов, затем жены министров и секретарей. Так как я никогда не выходила в свет, почти никого не знала, и вид этой огромной залы, заполненной незнакомыми людьми, чьи глаза были прикованы к нам и следили за каждым нашим движением, внушал настоящий страх.