Воспоминания воображаемого друга
Шрифт:
Я поворачиваюсь, чтобы уйти из класса.
— Может, Вули знает, — говорит Паппи.
— Вули? — переспрашиваю я.
— Да. Вули.
У Паппи нет рук, поэтому он не показывает, а кивает в сторону раздевалки. Там, возле стены, стоит бумажный человечек. Он ростом мне едва до пояса, и сначала я думаю, что он — один из этих рисунков, которые не любит Макс. В детском саду есть такая игра: одни дети ложатся на большой лист бумаги, а другие их обрисовывают.
Учитель попытался обрисовать Макса, и Макс тогда завис.
А
— Вули? — переспрашиваю я Паппи.
— Да, Вули.
— Он давно здесь?
— Не знаю, — говорит Паппи. — Не очень.
Я иду в раздевалку, где Вули, как мне кажется, висит на стене.
— Привет, — говорю я ему. — Меня зовут Будо.
— А я — Вули, — говорит бумажный человечек.
У него есть две руки и две ноги и почти нет тела. Похоже, будто его вырезали в спешке.
«Придумали в спешке», — поправляю я сам себя.
Края у него неровные, и он помятый, как будто его складывали по-всякому миллион раз.
— Ты давно здесь? — спрашиваю я.
— В этой комнате? Или вообще?
Я улыбаюсь. Понятно, что Вули умнее, чем Паппи.
— Вообще, — говорю я.
— С прошлого года, — говорит Вули. — С конца детского сада. Но я нечасто ходил в школу. Кайла обычно держала меня дома или складывала и носила в рюкзаке, но сейчас она меня чаще вытаскивает. Здесь я примерно месяц.
— А кто здесь Кайла? — спрашиваю я.
Вули протягивает руку, чтобы показать на Кайлу, но в этот момент его тело сворачивается и с бумажным шорохом соскальзывает на пол лицом вниз.
— Ты в порядке? — интересуюсь я.
— Да, — отвечает Вули и с помощью рук и ног переворачивается на спину. — Такое со мной часто случается.
Вули смотрит на меня и улыбается. У него не такой настоящий рот, как у меня, — просто линия, которая открывается, закрывается и меняет форму. Но края этой линии приподнимаются, и я понимаю, что он улыбается.
Я улыбаюсь в ответ и спрашиваю:
— Можешь встать?
— Конечно, — отвечает Вули.
После этого его тело поднимается посерединке, потом опускается, и Вули, как гусеница, подползает к стене. Когда его голова касается стены, он снова складывается в серединке тела и рывками поднимается вдоль стены. За два рывка он поднимается достаточно высоко и хватается за небольшую книжную полку, а потом подтягивается повыше. Теперь он снова стоит на ногах, прислонившись к стене.
— Не очень-то это легко, — говорю я.
— Да. Я умею быстро передвигаться на спине или на животе, но подниматься по стене мне трудно. Если не за что ухватиться, то вообще невозможно.
— Сочувствую, — говорю я.
— Все нормально, — кивает Вули. — На прошлой неделе я встретил мальчика, так он был как палочка от фруктового мороженого. Просто палочка без рук и ног. Джейсон принес
— Да, — отвечаю я.
— Я плакал, — говорит Вули. — Я его даже не знал, но я плакал. Мальчик-палочка тоже плакал. Плакал, пока не исчез.
— Я бы тоже плакал, — признался я.
Мы оба какое-то время молчим. Я пытаюсь представить, каково это быть мальчиком — палочкой от мороженого.
Я решаю, что Вули мне нравится.
— А почему Кайла стала приносить тебя в школу? — спрашиваю я.
Я знаю, что, если ребенок начинает брать с собой воображаемого друга в новое место, обычно это означает, что случилось что-то плохое.
— Папа Кайлы больше с ней не живет. Он ударил ее маму и ушел. Прямо за столом. Ударил по лицу. Потом мама бросила в него тарелку с едой, и они начали кричать друг на друга. Очень громко кричали. А Кайла все время плакала. После этого она начала брать меня с собой в школу.
— Сочувствую, — снова говорю я.
— Не стоит, — говорит Вули. — Пожалей Кайлу. Мне нравится бывать в школе. Для меня-то все это значит, что я не исчезну, как мальчик-палочка. Кайла все время ходит к фонтанчику с водой, но на самом деле она просто проверяет, здесь я или нет. Поэтому я больше не лежу свернутый у нее в рюкзаке. Я думаю, если я останусь в рюкзаке, Кайла быстрее сможет забыть про меня. Так что хорошо, что она меня вытаскивает.
Я улыбаюсь. Вули умный. Он очень даже умный.
— А ты ничего не слышал о мальчике, которого зовут Макс? — спрашиваю я. — Он пропал на прошлой неделе.
— Он убежал. Правильно?
— Что ты о нем слышал?
— Миссис Кропп обедала здесь с двумя другими леди, и они о нем говорили. Миссис Кропп сказала, что он убежал.
— А что говорили другие леди? — спрашиваю я.
— Одна сказала, что его мог похитить человек, которого он знает. Она сказала, что детей обычно похищают люди, которых они знают. Она сказала еще, что Макс слишком глупый и не мог убежать и где-то долго прятаться так, что его никто не может найти.
— Макс не глупый, — говорю я.
Я даже удивился, как сильно меня разозлили слова Вули.
— Я этого не говорил, это та леди сказала.
— Знаю. Извини. Но она права — Макса похитили. Его похитила миссис Паттерсон.
— Кто такая миссис Паттерсон? — спрашивает Вули.
— Учительница Макса.
— Учительница? — Вули очень сильно удивляется, а я чувствую, что у меня наконец-то появился союзник. — Ты кому-нибудь про это говорил? — спрашивает он.
— Нет. Макс — единственный человек, который может меня услышать.