Воспоминания воображаемого друга

Грин Мэтью

— Я бы хотела думать, что вернусь, — говорит она. — Вы не будете против, если я сообщу вам об этом весной? Сейчас трудно сказать, как я буду себя чувствовать через полгода. Скажу честно, мне было бы тяжело приходить в школу каждый день и понимать, что Макса здесь нет. Если бы я только была здесь в пятницу, всего этого могло бы и не случиться.

— Не говорите глупостей, Рут.

— Это не глупости. Если бы я…

— Перестаньте, — говорит миссис Палмер и протягивает руку ладонью вперед, как регулировщик на переходе. — Вы ни

в чем не виноваты. Макс не сбежал. Его кто-то похитил. Если бы его не похитили в пятницу, его бы похитили в другой день. Полицейские говорят, что случайных похищений практически не бывает. Кто-то все спланировал. В этом нет вашей вины.

— Понимаю. Но все равно это тяжело. Думаю, я могла бы вернуться, если бы нашелся Макс. Но если, упаси господь, он и в сентябре не вернется, не знаю, смогу ли я заставить себя еще хоть раз войти в эти двери.

Чем дальше говорит миссис Паттерсон, тем невиннее она становится в глазах миссис Палмер и тем опаснее кажется мне.

— Не вините себя, — говорит миссис Палмер. — Вы все равно ничего не исправите.

— По ночам, когда я лежу в постели, я думаю о Максе — о том, где он сейчас. Не могу согласиться, что в этом нет моей вины.

— Вы хороший человек, Рут. Не надо, не мучайте себя.

Иногда я спрашиваю Макса: существую ли я только для того, чтобы он признал, что я существую? Чтобы напоминать ему о том, что я существую. Миссис Паттерсон сейчас делает то же самое. Миссис Паттерсон — женщина, которая похитила Макса — пришла в кабинет к миссис Палмер и сделала так, что теперь миссис Палмер доказывает ей, что она не сделала ничего плохого. «Плохой парень» сидит перед миссис Палмер, и миссис Палмер только и делает, что без конца повторяет, что она ни в чем не виновата. Хотя даже сама миссис Паттерсон признала, что виновата.

Миссис Палмер танцует с дьяволом при бледной луне и проигрывает.

К тому же она согласилась отпустить миссис Паттерсон в отпуск до конца года, чтобы та поехала куда-то на запад, к сестре, которой, скорее всего, и на свете-то не существует.

Миссис Паттерсон собирается увезти Макса, а если она это сделает, вряд ли они когда-нибудь сюда вернутся.

Надо спешить.

Я должен нарушить еще одно обещание.

Глава 45

Домой я еду в школьном автобусе, но снова выхожу возле дома семьи Савой, потому что без Макса автобус не остановится возле его дома. Я иду в дом проверить, как там родители Макса, хотя, вообще-то, не для этого сюда приехал. Я не знаю, как добраться до больницы от школы, потому пришлось приехать домой.

Жаль, что я раньше не очень внимательно рассматривал улицы. Папа Макса говорит, что у него в голове карта и он может добраться в любое место. У меня все мои маршруты начинаются от дома. Моя карта похожа на паука, где дом Макса — тело паука, а все дороги в места, куда я хожу, — лапки.

Каждая лапка существует отдельно от

других.

Домой к миссис Паттерсон я могу попасть только в ее машине. Это значит, что, если миссис Паттерсон решит больше не приходить в школу, у меня будут большие-большие проблемы. Тогда я никогда не найду Макса.

Если все пройдет так, как я задумал, завтра я вернусь к Максу в машине с миссис Паттерсон.

Родители Макса дома. Я видел их машину, когда школьный автобус проезжал мимо нашей подъездной дорожки. Обычно папа Макса в это время на работе, а мама дома, чтобы встретить Макса из школы. Но сегодня они оба здесь.

Мама Макса в кухне. Она печет печенье. В доме тихо. Не слышно ни радио, ни телевизора. Единственное, что я слышу, — это голос папы Макса. Он разговаривает по телефону в своем кабинете.

Это странно. Я не ожидал печенья и телефонных разговоров.

В доме чисто. Чище, чем обычно. На обеденном столе нет завалов из книг и почтовых конвертов, в раковине нет грязной посуды. Обувь не валяется грудой возле входной двери.

Это мне немного напоминает дом миссис Паттерсон.

Папа Макса выходит из кабинета и идет в кухню.

— Печешь печенье? — спрашивает он.

Я рад, потому что хотел бы задать маме тот же вопрос.

— Отнесу в полицейский участок.

— Ты считаешь, им там нужно печенье? — спрашивает папа.

— Я не знаю, чем еще заняться, ясно?

Мама Макса толкает миску с маслом для печенья по стойке. Миска скользит до самого конца и падает на пол. Миска разбивается. Слышен звон, но миска не разлетается. Ее склеило тесто. Отлетают всего два кусочка стекла.

Мама Макса начинает плакать.

— Господи! — кричит папа Макса.

Он смотрит на разбитую миску. Один из отколовшихся кусочков скользит по линолеуму и останавливается рядом с его ногой. Папа смотрит на осколок миски, потом снова на маму.

— Прости, — говорит она. — Я просто не знаю, что делать. Нет такого учебника, где написано, что надо делать, когда у тебя украли ребенка. Полиция говорит, что надо оставаться дома и ждать. Но чем, черт возьми, я должна заниматься? Смотреть телевизор? Читать книгу? Ты там играешь в детектива-любителя, а я торчу здесь, смотрю в стену и думаю, что сейчас с Максом.

— В полиции говорят, что, скорее всего, это сделал тот, кого Макс знает, — говорит папа. — Я просто пытаюсь вычислить, кто это может быть.

— Звонишь всем нашим знакомым и надеешься, что кто-нибудь вдруг признается, что похитил Макса? Или что тебе скажут, что наш сын играет с мальчиками Паркеров у них на заднем дворе? Или с детьми моей сестры?

— Не знаю, — говорит папа Макса. — Я должен что-то делать.

— Ты в самом деле думаешь, что моя сестра могла забрать Макса? Она даже разговаривать толком с ним не умеет, сразу начинает нервничать. Она даже в глаза ему не может посмотреть.

— Черт! Я не могу просто сидеть здесь без дела.