Воспоминания
Шрифт:
Такое положение не могло не вызвать возмущения у свободомыслящих людей, какими были будущие декабристы. Убедившись в том, что явными средствами нельзя добиться облегчения участи народа, они вступили на путь заговора.
Так родились Тайные Общества.
Моя бабушка, Елизавета Сергеевна Давыдова, была дочерью декабриста Сергея Петровича Трубецкого и жены его Екатерины Ивановны, первой из жен декабристов, поехавших за мужьями в ссылку. Я хорошо знал ее, она умерла в тысяча девятьсот девятнадцатом году. Родилась она в Сибири и, по окончании института в Иркутске, вышла там замуж за моего деда Давыдова, сына декабриста. Первоначальное образование она получила от отца. Он говорил ей о том, что привело его к участию в заговоре, об активной его роли в образовании и деятельности Тайных Обществ и, главным образом, о том, к чему стремились декабристы. Бабушка твердо помнила заветы отца и свято чтила его память. О многом, что она слышала от него, она рассказывала мне.
Мой прадед говорил ей, как он был возмущен, вернувшись в тысяча восемьсот восемнадцатом году из Парижа, где он жил среди свободного народа, царящими на родине порядками, всеобщим бесправием, рабством и явным неуважением к человеку. Своими мыслями он делился с товарищами, офицерами Семеновского полка. Беседы эти привели их к мысли о создании Тайного Общества, целью которого было уничтожение всех этих отрицательных явлений. Мысль эта после ряда видоизменений и привела позже к образованию двух Тайных Обществ Северного в Петербурге и Южного в Тульчине.
В основе мировоззрения членов Тайных Обществ лежали два чувства: любовь к человеку и любовь к свободе. Оба проекта Конституции, выработанные этими Обществами, - (184) проект Никиты Муравьева и "Русская Правда" Пестеля, всецело выражают эти чувства. "Личная свобода, - писал Пестель, - есть первое и важнейшее право каждого гражданина и священнейшая обязанность каждого правительства". Мой прадед, говоря дочери об этом утверждении Пестеля, объяснял ей, в чем, по мнению декабристов, - в каких главных правах человека и гражданина - должна была заключаться личная свобода.
Разумеется, в то время прежде всего это означало освобождение крестьян от крепостной зависимости. Затем всякий свободный гражданин должен был беспрепятственно пользоваться правом свободно выражать как устно, так и письменно свои мнения и свои мысли, то есть обладать свободой мнений и слова. В проектах Конституции указывалось, что: "За мнения и правила, в сочинении изложенные, отвечает каждый писатель на основании правил об обучении и проповедовании против закона и чистой нравственности и судится общим судебным порядком". Далее, свободный человек никоим образом не мог быть стеснен в своей вере и в своей религии, то есть должен был обладать свободой совести. В проектах Конституции было сказано, что "Свобода религии предоставляется полная по совести и чувствам своим, лишь бы только не были нарушаемы законы природы и нравственности". Наряду с этим все граждане могли свободно выбирать род своих занятий, передвигаться внутри страны и выезжать за ее пределы. В основе всех этих прав должно было быть совершенное равенство всех людей перед законом. Соответственно с этим должны были быть уничтожены все сословные и другие привилегии. Наконец, право собственности объявлялось священным и неприкосновенным.
Однако одного получения гражданами всех этих прав было мало. Надо было оградить эти права от возможных покушений на них, сделать так, чтобы никто не мог нарушить их ни силой, ни обманом. Только демократический государственный строй, или, как тогда говорили, народоправство, могло служить защитой против таких покушений. Пестель говорил:
"Суверенная власть принадлежит народу; .Русский народ свободен и независим; источник верховной власти есть народ, которому принадлежит исключительное право делать основные постановления для самого себя. Власть свою народ (185) осуществляет через свободно выбранных им представителей". Во избежание же возможного произвола со стороны представителей власти, личность гражданина объявлялась неприкосновенной. Для охраны неприкосновенности личности устанавливались особые законы, нарушители коих карались судом. Так, согласно проектам Конституций, никто не мог быть лишен свободы иначе как законным образом и законным порядком. В дом гражданина никто не мог войти без его согласия, а взят под стражу он мог быть только на основании письменного предписания власти с указанием причин. И, наконец, никто не мог быть судим иным порядком, как обыкновенным судом присяжных, и в том именно месте, которое законом определено и назначено; никаких чрезвычайных судов и комиссий не должно было быть.
Вот какими законами хотели декабристы обеспечить счастие и благоденствие своего народа и своего отечества.
Прабабушка моя, Александра Ивановна Давыдова, вдова декабриста, родилась в тысяча восемьсот первом году и скончалась, девяносто двух лет от роду, в тысяча восемьсот девяносто третьем году. Свою молодость, до восемьсот двадцать пятого года, она провела в Каменке и хорошо помнила, как все то, что происходило там перед восстанием декабристов, так и то, о чем в то время говорили и думали в русском обществе. Она любила делиться своими воспоминаниями со своими внуками и правнуками. Помню ее, маленькую старушку со сморщенным лицом, сидящую в глубоком кресле около круглого стола, за котором когда-то учился мой прадед. Сохранив до конца своих дней светлый ум и изумительную память, она говорила нам, детям и юношам, о тех вопросах, которые волновали людей, живших в начале прошлого столетия, и привлекали особое внимание членов Тайных Обществ. Среди этих вопросов первым, по ее словам, был вопрос об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Как ее муж, так и его товарищи по Тайному Обществу страстно любили свободу. Естественно, что для них крепостное рабство являлось недопустимым явлением, подлежащим, в случае осуществления их замыслов, упразднению в первую очередь. Еще задолго до восемьсот двадцать пятого года они всячески старались (186) привлечь внимание общества к этому вопросу и вызвать в нем сочувствие к своей идее. Попытки их в этом направлении не были безуспешны. Освобождение крестьян стало, наконец, вопросом столь назревшим, что в насущности его сомневалась лишь небольшая часть тогдашнего обшества. Мера эта была только что осуществлена как в Европе, так и в соседней Польше и даже в принадлежащих тогда России Прибалтийских губерниях. Декабристы и сторонники освобождения приводили в пользу его прежде всего соображения нравственного характера. Они указывали на недопустимость существования права собственности на людей, как на скотов. Они считали возмутительным право помещиков распоряжаться своими крестьянами, как вещами, продавать их оптом и в розницу, разрушать и развращать их семьи, грабить их и истязать. С хозяйственной точки зрения, они находили, что крепостное право является невыгодным, так как рабский труд менее производителен, чем платный, свободный.
Несмотря на возражения влиятельных в правительстве и в его окружении лиц, веяния в пользу освобождения все увеличивались. Особенно усилились они после Отечественной войны тысяча восемьсот двенадцатого года, в которой крестьяне как сражавшиеся в армии, так и бывшие партизанами или просто защищавшие свои избы, проявили высшую степень патриотизма. Именно крестьяне были действительными победителями, изгнавшими Наполеона и его полчища из России. Крестьяне не послушались соблазнительных обещаний свободы Наполеона и умирали за свою страну, несмотря на свое рабское состояние и угнетение правительством и помещиками. Они умирали не за царя, а за отечество. Тогдашнее правительство этого не поняло и, боясь за свою власть, после войны еще более усилило свой гнет. Даже разговоры об освобождении крестьян стали считаться государственным преступлением. Понятно, что для членов Тайных Обществ освобождение крестьян стало основной целью их устремлений. В этом основном вопросе не было разногласия как между Северным и Южным Обществами, так и между отдельными их членами. Мнения декабристов расходились только в вопросе о наделении крестьян землей, вопросе, тесно связанном с их освобождением. Объяснялось это тем, что самое освобождение могло быть проведено быстро, без особых осложнений в хозяйственной (187) жизни страны, тогда как раздел земли между крестьянами требовал довольно продолжительного времени и значительно менял эту жизнь. Некоторые полагали, что по нравственным соображениям нельзя откладывать разрешение столь насущного вопроса, как освобождение крестьян. Ссылаясь на пример Англии, Польши и Прибалтийских губерний, они предлагали крестьянам немедленно в собственность лишь их усадебные участки, скот и сельскохозяйственные орудия. Другие, и их было большинство, находили, что такое решение было бы несправедливо, так как крестьяне, платившие большую часть государственных налогов, должны были обладать собственным доходным имуществом. Они настаивали на том, чтобы при освобождении крестьяне получили в полную собственность часть помещичьей земли. Были и такие, как Пестель, которые говорили, что земля должна принадлежать государству и лишь предоставляться в пользование крестьянам на общинном начале. Что касается мнения самих крестьян, то они твердо стояли на том, что земля должна быть передана им в полную собственность. Примером этому может служить случай с декабристом Якушкиным, который, желая немедленно прекратить рабское состояние своих крестьян, предложил им свободу без земельных наделов. Крестьяне отказались от свободы без земли. В конце концов, мысль об освобождении крестьян с наделением их землей в полную собственность была принята большинством декабристов и включена в проект Конституции Никиты Муравьева.
Настроения крепостных крестьян тогдашнего времени ярко были выражены в песне, написанной Рылеевым и распевавшейся солдатами:
"Ах, тошно мне,
И в родной стороне
Все в неволе,
В тяжкой доле
Видно век вековать.
Долго ль русский народ
Будет рухлядью господ
И людями,
Как скотами,
Долго ль будут торговать?"
До ссылки моего прадеда, декабриста Давыдова, в Сибирь, его жена, моя прабабка, Александра Ивановна, жила с мужем (188) в Каменке, Киевской губернии. Уехала она за мужем в ссылку в тысяча восемьсот двадцать седьмом году двадцати шести лет от роду и могла поэтому не только со слов мужа, но и самостоятельно составить себе мнение о порядках, царивших в нашей стране во время ее молодости. Вернулась она в Россию уже по воцарении императора Александра II-го накануне реформ, значительно улучшивших условия жизни нашего народа. Муж ее, мой прадед, не дожил до амнистии и скончался в Красноярске, в Сибири. Сама она дожила до девяноста двухлетнего возраста, и мне посчастливилось хорошо ее знать и слышать от нее о виденном и пережитом ею за ее долгую жизнь.
По ее словам, заговор декабристов, принявший форму двух Тайных Обществ Северного и Южного - явился предвестником полного преобразования политической и социальной жизни нашей страны. Заговор окончился неудачей, но идеи декабристов не умерли.
Судя по рассказам моей прабабушки, порядок в нашей стране, царивший во время ее молодости, носил все признаки диктатуры или полицейского государства. Люди не пользовались никакими свободами: ни политическими, ни бытовыми. Государство взяло на себя руководство всеми видами человеческой деятельности; оно вмешивалось в религиозную жизнь своих подданных, в их частное хозяйство, определяло их образ жизни, направляло их мнения и контролировало выражение этих мнений как устное, так и печатное. Иными словами, все человеческие идеи поглощались идеей государственности. Человеческая личность не имела для власти никакой цены, она была лишь предметом, которым власть пользовалась для своих целей. Декабристы хотели заменить этот полицейский строй правовым строем, при котором идея государственности ограничивалась бы законом в пользу свободы самоценной личности и ее прав. Человек вместе со свободой приобретает права, охраняемые законом. Стремясь установить Б нашей стране такой порядок, декабристы вырабатывали меры могущие их обеспечить. В этих целях они составляли проекты конституций, в которых устанавливались формы народоправства, меры охраны прав человека и гражданина и неприкосновенности личности и, наконец, то, в чем наиболее ярко выражается идея правового государства.
(189) Судопроизводство в нашей стране, как уголовное, так и гражданское, в то время вполне отражало царивший в ней полицейский строй. Оно было построено на следственном начале, при котором обвиняемый был предметом исследования, подлежавшим самым суровым опытам во имя государственного интереса. Он подвергался длительному подследственному задержанию, пыткам и всяческого рода истязаниям, имевшим целью добиться от него признания. Судопроизводство облечено было тайной, и подсудимый даже не присутствовал на нем. Суд выносил свои решения на основании докладов, составленных в его канцелярии. Он не обладал независимостью и всецело зависел от административной власти и действовал ей в угоду. В связи с этим власть могла сменять судей, не соблюдавших ее интересов. Такое положение, с одной стороны, делало из суда политическое орудие власти, а с другой - порождало подкупность и лицеприятие. Таковым был суд на нашей родине до судебной реформы тысяча восемьсот шестьдесят третьего года. Недаром сказал про него поэт: "В судах Россия черна неправдой черной".