Восстание безумных богов. Северная Ведьма
Шрифт:
– Они с умом выбрали место, – вдруг сказал Публий Маррон. – Те маги, на рынке. Наши дома хорошо защищены, в городе я и Лар Теренций почуяли бы чужую волшбу, но на рынке, в рядах, торгующих магическими товарами, где всё перемешалось…
Он покачал головой. Орка не смела перебивать.
– Но не это столь удивительно, храбрая Шаарта. В конце концов, всякий, если хорошенько подумает, придёт к подобным выводам. Но кто мог знать, что там встретятся два высоких орденских мага? Конечно, скорее всего, целью был только Лар… иначе они учли бы и тебя. Однако вопросы остаются.
Они протолкались сквозь развесёлую толпу, полупьяную, пляшущую,
Рабы сидели смирно, хотя никто не озаботился подать им краюшку хлеба или хотя бы кувшин с водой, как и впустить во двор. Чего сидят, спрашивается?.. Нет, поистине, раб только тогда остаётся рабом, когда сам этого хочет. Отчего они не бегут, не сражаются за свободу?.. Она, бывшая Шаартой – иное дело, она отдаёт долг – а эти?
Домоправитель кинулся к Публию Маррону от ворот, низко кланяясь:
– Хозяин, прибыл чародей по имени Скьёльд, уехать не пожелали, дожидаются вас…
Публий одним движением брови отправил его прочь и сделал знак орке: следуй за мной.
Они прошли в атриум – внутренний дворик с небольшим бассейном-имплювием посредине, с открытыми, огороженными колоннадой галереями вокруг; Шаарте было непонятно, зачем людям столько пространства, столько комнат и стен, для чего занимать под дом место размером с хороший олений выпас – излишества лишь развращают ум и ослабляют тело. Однако fazeebi стремились жить роскошно, и почему-то боги до сих пор не стёрли их за это с лица земли…
Чародей Скьёльд действительно ждал в атриуме, откинувшись на плетёном ложе. За спиной у него горел очаг, на низком столике, над маленькой жаровней, исходила паром чаша с красным вином. Ночной ветерок морщил воду в бассейне.
– А, Публий, я уже было думал – ты остался на ночь в городе!..
Шаарта узнала его тотчас – один из троицы, покупавшей её вчера вместе с хозяином, тот самый, у кого на бритом черепе свивались вытатуированные драконы. Она отвела глаза. Сила. Океан силы. Можно ослепнуть, если смотреть слишком пристально. Что он тут делает?..
– Чуть было не остался, любезный Скьёльд. Не разделишь со мною трапезу?
– Благодарю, дружище, но я не голоден. Я здесь по делу. Но прежде… Как она тебе? – Скьёльд с довольным видом кивнул на орку. – Хороша, а? Наслышан уже, наслышан – показала она себя отлично, и да, чувствительность к магии, как я тебе и говорил, весьма невысока!
– Поистине у вестей нынче быстрые ноги, – усмехнулся хозяин. Рабы уже ставили для него второе ложе, несли чашу с вином и фрукты. Шаарта молча застыла у изголовья: подбородок поднят, руки на эфесах. Пусть у этого надменного Скьёльда и океан силы в запасе, но что сила против чести! Честь всегда говорит последнее слово.
– Просто вести бегут туда, куда нужно. – Скьёльд отхлебнул вина, дождался, когда рабы уйдут. – И я знаю, дружище Публий, что в снаряжении завтрашнего похода у тебя некоторые… затруднения.
– Есть ли в этом городе что-то, что тебе неизвестно? – Чародей тоже отхлебнул из глиняной чаши, поморщился. – Из какого кувшина они брали эту кислятину?! Мои извинения, любезный Скьёльд. Виночерпий, каналья, меня опозорил – батогов получит за такое!.. Да, увы, моя телохранительница осталась при своём вооружении. Того, что мы искали… не нашлось. Хотя я уверен…
– Правильно уверен. – Глаза Скьёльда блеснули в темноте. – Сговорились торговцы, и нетрудно догадаться с кем.
Публий презрительно хмыкнул:
– Почтеннейший доминус Лар Теренций, вне всякого сомнения. И все присные его.
– Именно, дружище! Именно. Тебя и твою орку заметили и приняли к сведению, гонка началась. Теперь кто первый ухватит Север и его владычицу за… э… за косу, тому и злато, и кубок, и лавровый венок в придачу.
– Змеиное кубло! – сощурился хозяин. – Жаль, совсем нет времени разбираться во всём этом!..
– И не надо. Я здесь именно поэтому, Публий. Отпей-ка ещё и пойдём к тебе в officium, где лишних глаз нет. И она пусть тоже идёт.
Скьёльд распоряжался здесь, словно в собственном доме, – и как только хозяин терпит? Неужели боится скрытой в этом shuzuugi [15] силы? Шаарта боялась тоже, однако воля всегда сильнее страха.
Они перешли в кабинет хозяина, примыкавший к атриуму. Публий щёлкнул пальцами, в хрустальных шарах, расставленных на стеллажах и бронзовых подставках, зажглись голубоватые магические светочи. Орка встала у дверей, застыла, оглядывая комнату: всё здесь говорило о характере сдержанном и даже аскетичном, устремлённом на одно. Простые деревянные стеллажи, заваленные свитками, манускриптами в тяжёлых переплётах, вощёными дощечками; аккуратные ящички – явно с артефактами или же магическими ингредиентами; обитые железом сундуки вдоль стен, о содержимом коих можно было только гадать, а один – так ещё и цепями скован; на стене у входа – прямой старинный меч, пара вычурно отделанных скимитаров и длинный кинжал в потёртых ножках, а посредине комнаты – просторный стол с аккуратным письменным прибором, стопками разновеликих пергаментных листков, вощёных дощечек и связками стилусов.
15
Shuzuugi – у орков очень могущественный колдун, шаман, способный жить после смерти.
Чародей Скьёльд выложил на стол продолговатый тёмный свёрток, и сердце у орки заколотилось быстрее; сила дремала в нём, туго спелёнутая, древняя и злая. Знакомая.
Скьёльд развернул тёмную ткань, и глазам предстали два недлинных, чуть изогнутых клинка из очень светлого, почти белого металла – казалось, в них заключён лунный свет. Рукояти обмотаны узкими полосками кожи, никаких украшений. Очень простые клинки. И очень страшные.
Сила бурлила в них – скрытая, неведомая, злая. Чем-то очень похожи они были на чародея Скьёльда и тех, кто стоял рядом с ним на рабском рынке Арморики.
– Знаешь, что это такое? – обратился бритоголовый маг к Шаарте.
– Про'клятые клинки, – ровно ответила орка. – Драконоголовые знают. Их нельзя брать в руки.
– Без защиты – нельзя, – согласился Скьёльд. – Но с защитой – вполне. Здесь всё зависит от мастерства мага и от самих клинков, конечно же. Эти ещё не слишком опасные. Зато в бою им не смогут противостоять ни сталь, ни магия. Это мечи богов, орка.
– Вот почему смертным не стоит к ним даже прикасаться.
Однако Скьёльд уже словно забыл о её существовании. Она ничто, вещь, рабыня, выкуп за жизнь племени.