Восстание Персеполиса
Шрифт:
– Да расслабься нахер, Бенедито. Я могу делать любую херню, которую захочу. И кто тут мне говорит, что не могу? Ты?
Старушка двигалась медленно, используя трость даже в мягкой гравитации Народного Дома. Ее волосы были ослепительно белыми и тонкими, и были собраны в пучок сзади у основания шеи. Ее кожа была тонкой как пергамент, но в ее глазах блестел интеллект, который не смогли погасить годы. Она посмотрела на Драммер и улыбнулась с теплотой бабушки.
– Камина. Рада видеть тебя. Я прибыла первым рейсом, которым смогла. Как поживает твой брат?
Драммер испытала целый каскад сменяющихся эмоций - удивление от того, что эта женщина здесь, проблеск
– Он в порядке, - сказала Драммер.
– Приживление прошло хорошо.
– Отлично, отлично, - сказала Авасарала, опускаясь на стул.
– Поразительно, что они теперь могут делать с нейронной заменой. Когда я росла, они больше лажали, чем делали правильно. А пару лет назад, я заменила почти всю периферическую нервную систему. Работает лучше, чем старый хлам, только теперь ночью нога беспокойная.
Сантос-Бака и МакКахил улыбались оба, но в глазах у них была тревога.
– Мээм, - продолжал Лаффлин, - пожалуйста. Мы прервали встречу на середине.
– Потом сможете закончить, - сказала Авасарала.
– Президенту Драммер и мне нужно переговорить.
– Я не видела этого в своем расписании, - мягко сказала Драммер. Авасарала повернулась к ней. Тепло исчезло, но интеллект остался, острый и дикий.
– Я была на твоем месте, - сказала старушка.
– Единственная из всей человеческой расы, кто была. Что ты чувствуешь в животе, когда пытаешься есть? Как часть тебя кричит все время, пока ты действуешь спокойно? Как чувствуешь вину? Любому, у кого ребенок попадал в больницу, знакомо это дерьмо. Но та часть, в которой вся человеческая история сводится к тому, что ты сделаешь, а у тебя один выстрел? Это только ты и я. И я пришла потому, что я нужна тебе здесь.
– Я признательна...
– За то, что облажаешься, - сказала Авасарала, и ее голос был тяжелее камня.
– А я могу это предотвратить. Мы можем продолжать этот разговор в присутствии этих дерьмоголовых бедолаг, или ты можешь закатывать глаза над юмором сумасшедшей старой стервы, за чашкой чая в слегка приватной обстановке. Хочешь, можешь винить в этом меня. Мне без разницы. Я слишком старая, и устала стыдиться.
Драммер накрепко сцепила пальцы. Ее челюсть ныла, и ей пришлось сосредоточиться, чтобы расслабить и разжать ее. Ей хотелось кричать. Ей хотелось пнуть Авасаралу со станции в пластиковом аварийном пузыре, с запиской, прикрепленной к ее трости: "Сначала назначьте встречу". Ей хотелось увидеть, как МакКахил и Сантос-Бака смотрят на нее с обожанием и тревогой в глазах, опасаясь вызывать ее неудовольствие. Но ничего из этого не было вызвано Крисьен Авасаралой. Все это было вызвано тем, что случилось с Мединой.
– Вон, - сказала Драммер.
– Не будете так любезны, принести Мадам Авасарале чайник с чаем? У нас перерыв на час или вроде того.
– Разумеется, Госпожа Президент, - сказал Вон. Остальные поднялись со стульев. Сантос-Бака уделил секунду, чтобы пожать руку Авасаралы, прежде чем уйти. Драмер расчесывала подбородок, несмотря на то, что он не чесался, в нетерпении, пока не осталось никого, кроме них двоих. Когда она заговорила, тон ее был осторожным и размеренным.
– Если вы когда-нибудь снова подставите меня подобным образом, я найду способ заставить всех в Коалиции Земля-Марс прекратить принимать ваши вызовы. Я изолирую вас так, как никто никогда не был изолирован по эту сторону тюремных ворот. Вы проведете последние дни своей жизни, пытаясь уговорить стажеров принести вам кофе.
– Это было глупо, - согласилась Авасарала, наливая себе чашку чая, а затем еще одну для Драммер.
– Это моя вина. Я слишком остро реагирую, когда боюсь.
Она проковыляла через комнату и поставила чашку перед Драммер. Акт подчинения, точно рассчитанный, как и все что она делала. Был ли он искренним или нет, не имело значения. Это поддерживало ее в форме. Драммер взяла чай, подула по краю и отхлебнула. Поддержание формы было тем, за счет чего и она держалась в эти дни. Авасарала одобрительно кивнула и вернулась на свое место.
– Я тоже боюсь, - сказала Драммер.
– Я знаю. Это было какое-то страшное дерьмо, которое пришло от Медины. Этот корабль? Я никогда не видела ничего подобного. Я никогда не слышала даже слухов о чем-то подобном.
– Авасарала подняла свою чашку, отхлебнула и кивнула в сторону чая.
– Чай хороший.
– Мы выращиваем его здесь. Это настоящие листья.
– Все пищевые химики в системе никогда не смогут, лучше чем эволюция, создать приличный чайный лист.
– И как я могу облажаться?
– Пытаясь вернуть то, что ты потеряла, - сказал Авасарала.
– Ты, это больше не только ты. Ты заведешь советников, от всех сторон, у которых та же долбаная цель. Соберешь силы, чтобы вернуть Медину, найдешь способ координировать их, найдешь способ дать отпор Лаконии. Огромными усилиями и огромными затратами, продавишь нам путь обратно к status quo ante [18] .
– Ловушка невозвратных потерь? [19]
– Да.
– Так вы думаете...
– Драммер пришлось остановиться. Слова физически застряли. Она отхлебнула больше чая, чем обычно, и его температура ненадолго парализовала ее горло.
– Вы думаете, что мы не сможем вернуть медленную зону?
18
Status quo ante bellum - "положение, бывшее до войны", исходное состояние.
19
Ловушка невозвратных потерь - выбор ошибочного решения, исходя из иррациональной оценки затрат. Когда часть средств потрачена безвозвратно, люди или организации склонны и дальше вкладывать свои средства, даже если это уже совсем не лучший выбор.
– Да откуда ж я, нахер, знаю? Но я знаю, что ты не можешь в качестве первого шага сделать шаг назад. И я знаю, насколько ты этого хочешь. Ты чувствуешь, вот, если бы я была достаточно умна, достаточно быстра, достаточно сильна, все не случилось бы так, как случилось. Но ты ошибаешься, не так это работает. И я знаю, каким прожорливым может быть горе. Горе сводит людей с ума. Меня свело.
Что-то не так было с воздушной смесью в комнате. Ничего из сказанного Авасаралой не было для нее новостью, но сочувствие в голосе старой женщины было хуже, чем крик. Огромный страх, широкий и жестокий, поднялся в животе Драммер. Она опустила чашку обратно, так что та цокнула о поверхность, и Авасарала покивала.