Восстание
Шрифт:
Светоний потер лоб и кивнул.
– Да... Да, теперь я это припоминаю.
– Если бы нам удалось вытянуть все имеющиеся силы через долину, наши фланги были бы защищены лесом с обеих сторон. У нас будет преимущество в виде возвышенности, и повстанцы смогут сражаться с нами только на том же фронте. Их большее число не могло бы принести им какой-либо пользы в такой битве. И когда линии фронта сойдутся, наша лучшая подготовка и дисциплина оправдают себя. Если мы будем держаться стойко, а я верю, что сможем, бриттам не удастся сокрушить нас.
Светоний на мгновение задумался над перспективой.
– Я понимаю смысл твоих слов, Катон, но одно дело –
– Я еще не уверен, господин. Мне нужно обдумать это. Все, что я знаю, это то, что мы должны нанести им какой-то удар как можно скорее, если мы хотим укрепить моральный дух римлян и положить конец череде их успехов. Если мы сможем нанести достаточно тяжелые потери, это ослабит их решимость, и мы сможем увидеть, как многие из них покинут войско Боудикки. Они уже заполучили свою добычу, утолили жажду мести и, возможно, не имеют желания участвовать в еще одной упорной битве. Они не профессиональные солдаты. Им не хватает нашей дисциплины.
– Все это очень хорошо, и я согласен с тобой, префект Катон, но красивые слова не заменят конкретной тактики. Я рассмотрю твое предложение, как только у меня будет возможность обдумать его. А пока давайте насладимся этим прекрасным блюдом, которое приготовил для нас Гитеций, прежде чем мы отдохнем.
– Светоний поднял свой кубок перед хозяином.
– Наша благодарность.
– Приятно снова оказаться среди братьев по оружию, - любезно ответил Гитеций.
– Кроме того, я скорее допью мое вино и все лучшее, что может предложить моя кладовая, чем оставлю это врагу.
– Он печально оглядел сад.
– Все это, плоды моей службы в легионах, исчезнет завтра к этому же времени, так что давайте воспользуемся всем этим по максимуму, - он налил себе кубок и осушил его одним мощным глотком, затем постучал чашей по столу с удовлетворенной улыбкой.
– У меня есть к вам просьба, господин, в обмен на мое гостеприимство.
– Выкладывай!
– Моя жена ушла, и у меня нет семьи. Скоро у меня не останется ничего, кроме армейского оружия и снаряжения. Я держал их в порядке все эти годы по привычке. Для меня будет честью, если я смогу в последний раз выступить и сразиться с легионами, прежде чем навсегда повесить свой меч.
Светоний оглядел ветерана с ног до головы.
– Сколько тебе лет, центурион Гитеций?
– Шестьдесят пять, господин, - он вызывающе поднял подбородок.
– Во мне еще осталось много сил, и я могу не отставать от колонны и кое-что показать некоторым молодым бриттам.
Светоний восхищенно улыбнулся.
– Смелые слова, боевой товарищ. У тебя есть лошадь?
– Да, господин. У меня в конюшне четыре.
– Я возьму трех из них в качестве сменных. А последнюю ты можешь сохранить. Ты можешь ехать с когортой префекта Катона. Сможешь заменить одного из тех людей, которых он потерял сегодня.
Катону хватило здравого смысла не ответить на насмешку.
– Мне всегда пригодится опытный боец, господин.
– Тогда решено.
Пока полководец говорил, в комнату вошел Макрон, чисто выбритый, с розовым оттенком кожи там, где он счистил грязь. На нем была свежая армейская туника и калиги. Он кивнул собравшимся офицерам и отдал честь Светонию, прежде чем тот указал на место подле Катона.
– Центурион Макрон, я едва
Гитеций внимательно посмотрел на него.
– Моя старая туника тебе очень идет. Осмелюсь сказать, что некоторые из моих доспехов сослужат такую же хорошую службу, если они тебе понадобятся.
Макрон ухмыльнулся.
– Как раз тот человек, который мне был нужен!
Когда Макрон поправил последний ремень чешуйчатого доспеха и перевел его в более удобное положение, Гитеций одобрительно кивнул.
– Прекрасно сидит, - сказал Катон из угла комнаты, где он стоял, прислонившись к стене и скрестив руки.
– Хотя, возможно, посередине немного тесновато.
Макрон хлопнул себя по животу.
– Вот и вся прекрасная еда и вино, которыми ты нас угостил, Гитеций. Осмелюсь сказать, что у меня будет много возможностей отработать это в ближайшие дни.
Они стояли в таблинии старшего центуриона, рядом с садом. Последний молчал теперь, когда Светоний и его офицеры удалились на ночь.
– Мы все это сделаем, - сказал Катон, прежде чем его внимание переключилось на Гитеция.
– Ты уверен, что хочешь присоединиться к когорте? Ты можешь взять свою лошадь и все ценные вещи, которые сможешь унести, и поехать на север, чтобы найти убежище в Деве, пока восстание не закончится.
– Я мог бы, но не буду. Я прожил долгую жизнь. Хорошую жизнь. Но с тех пор, как Альбия умерла, у меня такое чувство, будто я отсчитываю дни до тех пор, пока мы не воссоединимся в тенях. Гитеций подошел к сундуку, где хранилось его армейское снаряжение, достал гладий и вытащил его из ножен.
– Он лежит тут уже пятнадцать лет. Купил его на аукционе, принадлежавшем офицерам подразделения, уничтоженного в первые дни завоевания Британии. Это прекрасное оружие, хорошо сбалансированное и с острым лезвием. Кажется, стыдно оставлять его пылиться здесь, когда ему можно было бы найти хорошее применение, - он вложил клинок в ножны и положил его на маленький столик, затем достал из сундука еще несколько предметов: нагрудник и наплечник, портупею с фалерами, шлем, поножи и наручи.
– Ты уверен, что справишься со всем этим?
– спросил Макрон, пробежавшись глазами по худому телу собеседника.
Гитеций взглянул вверх.
– Я прекрасно справлюсь, пошел ты к Плутону.
Во время их разговора взгляд Катона был прикован к мечу, а теперь он указал на оружие.
– Не возражаешь, если я взгляну?
– Угощайся.
Он вытащил оружие и поднес его к лампе, висящей на настенном кронштейне. Рукоять была обтянута кожей, а ножны и их навершие были украшены знакомыми узорами. Но именно клинок привлек его наибольшее внимание, и, конечно же, выгравированная фраза, которую он искал, все еще была отчетливо видна на блестящей поверхности. Он улыбнулся и несколько раз взмахнул мечом, чтобы проверить его вес и баланс, и обнаружил, что он так хорош, как сказал Гитеций, и был ровно таким же, каким он запомнил его много лет назад. Он вложил его обратно в ножны и положил на стол.
– Я знаю этот меч.
Гитеций с удивлением оглянулся.
– Действительно?
– Раньше он принадлежал центуриону Второго легиона по имени Бестия. Ты помнишь его, Макрон?
– Этого человека трудно забыть. Был крепким, как старые калиги, и хорошо обучал своих людей. Хорошо с тобой поработал, учитывая, что на первый взгляд ты был не самым многообещающим из новобранцев. Насколько я помню, он умер от ран, полученных в бою, вскоре после того, как легион высадился в Британии.