Восставшая Луна
Шрифт:
Но Вайо завербовала Грега ещё до своего обращения. И именно она чаще других ездила на строительство новой катапульты — ей было легче уехать, чем мне или профу. Так что… чему удивляться-то? Удивляться совсем и не стоило.
Мама спросила:
— Грег, у тебя есть причины думать, что Вайо примет наше предложение о её избрании?
— Да.
— Очень хорошо. Мы все знаем Вайоминг, я уверена, что у каждого уже сформировалось о ней определённое мнение. Я не вижу причин затевать обсуждение… если только у кого-нибудь из вас нет желания сказать что-либо. Говорите.
Для Мамы всё это не было неожиданностью. Да и не могло быть. Ни для неё, ни для кого другого, поскольку Мама никогда бы не допустила созыва семейного совета, если бы не была уверена в его результатах.
— Очень хорошо, — сказала Мама, — давайте по порядку. Людмила?
— Я? Все знают, что я очень люблю Вайо. Я — за!
— Ленора, дорогая?
— Ну, возможно, мне удастся уговорить её снова стать чернокожей. Я думаю, что мы замечательно оттеняли друг друга. Её единственный недостаток — то, что у неё волосы светлее, чем у меня. Да!
— Сидрис?
— Я — за. Вайо — наш человек.
— Анна?
— Прежде чем высказывать своё мнение, мне надо кое-что сказать, Мими.
— Не думаю, дорогая, что это так уж необходимо.
— И тем не менее. Я собираюсь, согласно нашим традициям, вытащить это на свет. Так всегда поступала Тилли. В этом браке каждая из жён несёт своё бремя — даёт семье детей. Возможно, для вас будет неожиданностью узнать, что у Вайо уже было восемь детей…
Для Али это явно было неожиданностью. Он вскинул голову, челюсть у него отвисла. Я уставился в тарелку. Ох, Вайо, Вайо. Как же я допустил, что такое случилось? Теперь мне точно придётся заговорить.
А затем до меня дошло, что Анна всё ещё говорит:
— …таким образом, теперь она может иметь своих собственных детей. Операция прошла успешно. Но она очень обеспокоена из-за того, что существует возможность, что у неё снова родится неполноценный ребёнок, хотя, по словам директора клиники в Гонконге, это маловероятно. Мы просто обязаны дать ей почувствовать, как мы её любим, для того чтобы она перестала тревожиться.
— Мы будем любить её, — сказала Мама безмятежно. — Мы уже любим её. Анна, ты готова высказать своё мнение?
— Вряд ли это необходимо, не так ли? Я ездила с ней в Гонконг, я держала её за руку, пока ей восстанавливали трубы. Я голосую за Вайо.
— В этой семье, — продолжала Мама, — всегда придерживались того мнения, что наши мужья имеют право вето. Это несколько необычно, но начало этой традиции положила Тилли, и у нас никогда не было повода пожалеть об этом. Ну, Дедушка?
— Э? О чём ты говоришь, дорогая?
— Мы выбираем Вайоминг, Дедушка. Ты даёшь своё согласие?
— Что? Ну, конечно, конечно! Очень милая малышка. А скажи, что сталось с той симпатичной африканочкой, у неё ещё было похожее имя? Она что, рассердилась на нас?
— Грег?
— Я ведь сам это предложил.
— Мануэль? Ты воспрепятствуешь этому?
— Я? Мама, ты ведь меня знаешь.
— Да. Но иногда задаюсь вопросом, знаешь ли ты сам себя. Ганс?
— А что случится, если я скажу «нет»?
— Ты лишишься нескольких зубов, вот что, — быстро сказала Ленора. — Ганс голосует за.
— Прекратите, милые, — сказала Мама с мягким упрёком. — Избрание — это дело серьёзное. Ганс, говори.
— Да, да. Нам как раз пора завести симпатичную блондинку в этой… Ой-ой!
— Прекрати, Ленора. Фрэнк?
— Да, Мама.
— Али, дорогой? Единогласно?
Лицо юноши стало ярко-розового цвета, и он не смог произнести ни слова. Он только яростно закивал.
Вместо того чтобы назначить мужа и жену, которые разыскали бы нашу избранницу и передали ей предложение, Мама сразу же послала Людмилу и Анну привести Вайо, — оказалось, что она была совсем неподалёку, в салоне «Бонтон».
Это было не единственное отклонение от заведённого порядка. Вместо того чтобы назначить дату и устроить свадебную церемонию, позвали детей, и через несколько минут Грег уже держал открытую книгу, а мы приносили обеты, — и тут наконец-то я понял своей дурной головой, что всё свершалось с такой головоломной скоростью из-за того, что на следующий день мне на самом деле предстояло сломать себе голову.
Это было не что иное, как символическое проявление любви, которое моя семья испытывала ко мне, — символическое, поскольку первую ночь невеста всегда проводила со своим старшим мужем, а вторую и третью ночь мне предстояло провести в космосе. Но в любом случае это было проявлением любви, и когда женщины начали плакать во время церемонии, я обнаружил, что у меня из глаз тоже капают слёзы.
Затем я в одиночестве отправился спать в свою мастерскую. Вайо расцеловала всех и ушла под руку с Дедушкой. Я был ужасно уставшим — последние два дня выдались тяжёлыми.
Я подумал о том, чтобы сделать несколько упражнений, но затем решил, что уже слишком поздно — перед смертью не надышишься. Подумал о том, чтобы позвонить Майку и спросить у него, каковы новости с Терры. И лёг спать.
Не знаю, как долго я проспал, прежде чем до меня дошло, что я уже больше не сплю и что в комнате кто-то есть.
— Мануэль? — донёсся до меня мягкий шёпот из темноты.
— А? Вайо, дорогая, тебе не полагается быть здесь.
— На самом деле мне полагается быть именно здесь, муж мой. Мама знает, что я здесь, и Грег тоже. А Дедушка сразу лёг спать.
— Ох, сколько времени?
— Около четырёх. Пожалуйста, дорогой, можно я лягу в постель?
— Что? О, конечно! — Было кое-что, о чём мне следовало не забыть. — Майк!
— Да, Ман, — ответил он.
— Отключись. Не слушай. Если я тебе понадоблюсь, позвони по семейному телефону.
— Вайо велела мне сделать то же самое. Поздравляю.
Затем её голова опустилась на мою культю, а я обнял её правой рукой.
— О чём ты плачешь, Вайо?
— Я не плачу! Я просто ужасно боюсь, что ты не вернёшься назад.