Восставшие из пепла
Шрифт:
— Я ему говорю, чтобы лежал, но он не хочет меня слушать, — сказала она, пытаясь побороть смущение. Появление протостратора явно было не к месту.
— При таких ранах, солнценосная, я бы и встать еще не мог, не то что ходить! — произнес Камица, пытаясь придать своему голосу искреннее сочувствие.
— Он достоин удивления, протостратор… И я думала, что застану беспомощного человека, а он… — Она протянула руку к болгарину, словно хотела коснуться его, но, устыдившись своего неосознанного жеста, поспешно опустила руку на кресло.
— С тех пор как Феодора поняла, что севаста ранили, она не дает мне покоя: «Пойдем! Я хочу посмотреть, что он делает…» И я должна была привести ее…
Она оправдывалась. Протостратор почувствовал еще большую неловкость. А тут маленькая Феодора хныкнула:
— Я не хотела идти сюда, я хотела гулять…
— Вот… детские глупости… — пожала плечами Анна, рывком подняла девочку с кресла и, с раздражением поправив ее одежду, увела прочь.
Камица дождался, пока они выйдут, сказал севасту несколько слов, пожелал окончательного выздоровления и тоже поспешил распрощаться.
На улице его обдало холодом легкого морского ветра, и он, сам не зная почему, с сожалением подумал вдруг о влюбленном в Анну Ласкарисе. Подобные чувства Камица испытывал редко и сейчас удивился самому себе.
— Кто бы ни спрашивал, меня нет дома! — приказала Анна и ушла
Прислужницы стали раздевать Феодору — ей было время спать. Резкий тон госпожи не удивил служанок. С тех пор, как Анна Комнина овдовела, ее настроение часто было неровным и менялось по десять раз на дню. Она была то молчаливой, то раздраженной, то грустной, то очень веселой и беспечной, словно девушка, для которой жизнь теперь состояла из одних лишь удовольствий. С некоторых пор она любила засиживаться в саду под большой туей и копаться в сочинениях Геометра. Прислужницы не знали, что за мысли таятся на страницах тяжелых книг в позолоченных обложках с застежками из серебра, но видя серьезность и сосредоточенность Анны, старались ничем не отвлекать ее от чтения.
Вернувшись к себе, Анна не прикоснулась к ожидавшему ее ужину, не взяла в руки книгу. Она долго стояла у дверей и смотрела, как в сумерках большой комнаты светилось усталым блеском кованое железо, украшавшее различную утварь.
Потом Анна задернула завесу на двери и начала раздеваться. Она сняла большие серьги с зелеными изумрудами, положила их в коробку из слоновой кости. Жемчужное ожерелье и тяжелые золотые браслеты кинула на постель. Украшения напомнили ей о муже. Все эти драгоценности — семейные реликвии рода Комнинов, передавались по завещанию невесткам. Теперь, когда Анна овдовела и могла снова выйти замуж, навсегда оставив род Комнинов, получалось, что она вроде бы украла фамильные ценности этого знатного рода. Впрочем, этой мыслью Анна особенно не терзалась. Мужа она не любила, о его кончине не сожалела. Но ложась теперь в постель, в одиночестве долго не могла заснуть, а когда забывалась, то сон был лихорадочным и беспокойным, ей грезились какие-то мужчины, она слышала их шепот, ощущала их горячее прикосновение, тело ее сладострастно содрогалось. А днем Анна чувствовала себя угнетенной, неспособной чем бы то ни было заняться, у нее, не переставая, болела голова. И в конце концов она поняла, что она — женщина и ей нужен не призрачный мужчина во сне, а, как сестре Ирине, живой, наяву. Чтобы избавиться от головной боли, Анна стала пить отвар валерианы, и ей как будто полегчало. Но лишь до той поры, пока не испытала она сладостного волнения от прикосновения рук севаста Алексея-Иванко, его могучих объятий. И теперь ей снились только его медные, сильные руки, которым она доверяется, позволяет делать с собой все. Ночные сладострастные видения днем унижали ее, навязчивые думы о Иванко раздражали. Но потом Анна мысленно начала спорить сама с собой — а чем, в сущности, этот горец плох? Не такой уж он дикарь, как хотят представить его другие. В конце концов, он оказал большую услугу ее отцу и всей империи. Почему же она должна стыдиться своих мыслей о нем?
После того, как на жизнь севаста было совершено покушение, а он, истекая кровью, сумел расправиться с врагами, Анна испытывала гордость за мизийца и тревогу за его здоровье. С нескрываемой радостью ловила она слухи о себе и о нем. Ее посещения больного севаста породили во дворце приглушенную молву. Сплетни там жили всегда, как ветер в листве осины: воздух будто неподвижен, а листья колышутся. А тут и придумывать нечего, в доме севаста ее застал протостратор Камица, не раз видели слуги. Одни считали, что нет ничего странного или предосудительного в том, что мать привела малолетнюю дочь взглянуть на ее больного жениха, но те, которые присутствовали на их помолвке и слышали просьбу Иванко отдать ему в жены мать, а не дочь, перешептывались о другом. И Анна понимала, что они не просто злословили, а хотели уязвить василевса, однако не очень тревожилась. В чем, собственно, она провинилась, что может вызвать гнев отца? Она никогда не докучала ему своими любовниками, как сестра Ирина, их у нее попросту не было. Ирина же не только докучала, она сердилась на василевса, если он не включал в свою свиту ее поклонников, и отец обычно уступал ей, посмеиваясь. Беспокоило Анну другое. До нее дошли слухи, что Ирина неравнодушна к Иванко, ищет встреч с ним. Об этом сказал Анне паракимомен [36] Георгий Инеот, евнух, занявший место старого Евстафия. Он был самым осведомленным человеком во дворце, да и во всем Константинополе. Это могло быть правдой и потому, что Ирина не любила Анну, завидовала ее красоте. Анна платила ей тем же, презирая ее распущенность и ее происхождение. Род Ангелов [37] был древним, основателем его, по легенде, был какой-то морской купец, обладавший несметными богатствами. Впоследствии этот род дал стране несколько членов государственного синклита [38] , одного логофета [39] и, наконец, императоров. О заслугах женщин в их роду почти не говорилось, они ничем не обогатили славу фамилии, разве что одна из прабабок Алексея Ангела приглянулась какому-то василевсу. Ирина даже была наполовину чужой. Просто Алексей Ангел в молодости увлекся одной из придворных красавиц, и появилась на свет Ирина с носом, как у нынешнего императора. Овдовев, она завоевала во дворце полную свободу, к похождениям ее все привыкли и почти не судачили о них. Но именно это Ирину почему-то угнетало и злило, она хотела, чтобы о ее распутстве толковали постоянно. И она, видимо, рассчитывала, что если ей удастся отбить Иванко у сестры и племянницы, то уж о ней заговорят повсюду.
36
Паракимомен — начальник охраны императорских покоев, высокая придворная должность, на которую обычно назначали скопцов — евнухов.
37
Род Ангелов — византийский аристократический род, возвысившийся в XII в. С 1185 по 1204 г. представители этого рода занимали императорский престол.
38
Синклит — совет знати при императоре.
39
Логофет — начальник правительственного ведомства. Великий логофет стоял во главе византийского правительственного аппарата, был первым министром.
Анна сняла легкие шелковые одежды, провела руками по обнаженному телу. Фигура ее была словно изваяна древним фригийским мастером [40] , никто бы и не сказал, что она рожала. Анна распустила волосы и долго любовалась собой в зеркало. Одежды и украшения были разбросаны на постели, и некому было их убрать. Обычно ее
40
…фригийским мастером… — Имеется в виду древняя фригийская цивилизация (I тысячелетие до н. э.) в Малой Азии, оставившая прекрасные образцы скульптуры и керамики.
Анна знала, что он опять приснится ей сегодня, и думала об этом уже без малейшего смущения. По всему ее телу разливалось острое желание близости с ним, и она, томясь ожиданием, верила, что когда-нибудь эти сны станут явью…
Алексей Ангел давно утратил сон. Едва он смыкал глаза, воспаленный, изнуренный беспрестанными терзаниями мозг начинали мучить болезненные кошмары — ослепленный брат его, бывший император, казалось, входит в спальню, ощупывает стены, мебель, приближается к кровати, хочет схватить его за горло и удушить в темноте. С криком ужаса вскакивал он в кровати и, весь в холодном, поту, учащенно дыша, вслушивался в эхо своего неистового крика, замирающее где-то под высоким потолком. Поначалу телохранители, заслышав голос императора, бросались в спальный покой, но потом привыкли к его ночным кошмарам и не обращали на них внимания.
Исаак Ангел вместе с сыном, который прислуживал слепому отцу, был заточен в один из монастырей. О чем он думал, о чем они говорили меж собой?
Император понимал: племянник никогда не смирится с тем, что отец его свержен с престола и ослеплен. Придет время — и он жестоко отомстит за все. И это будет ему, Алексею, божьей карой. Василевса подмывало тайно отправить и брата и племянника на тот свет, но он не решался. Он принял бы на душу еще больший грех, а всевышний и без того отвернулся от него…
Страх, постоянный страх за содеянное, за свой престол, за свою жизнь пропитал Алексея насквозь. Собственно, как и всех в их роду. В таком же вечном страхе жил и прежний император, Исаак Ангел. Тот даже приказал замуровать дверцу, ведущую из дворца к влахернскому ипподрому и монастырю святого Маманта [41] . Император Феодосий [42] ее прорубил, а Исаак замуровал, ибо придворный гадатель предсказал, что через эту дверь придет за ним смерть. Мастера заложили ее камнями и замазали известью, а на стене была поставлена двойная стража. Но тогда и времена были другие, неспокойные. Фридрих Барбаросса [43] отправился в Иерусалим освобождать гроб Иисуса Христа и шел через земли ромеев. И хотя было подписано соглашение о мирном переходе алеманнов [44] через империю, Исаак Ангел опасался закованного в железо войска Барбароссы. Алеманны грабили на своем пути города и поселения, забирали хлеб и скот, насиловали женщин и в любое время могли повернуть на Константинополь. Исаак послал вслед за рыцарями Барбароссы Камицу с войском, чтобы тот в случае чего преградил им путь к городу василевса, однако от постоянного страха он не мог спать, и придворные насмешливо перешептывались, что император не в себе и, мол, самолично точит стрелы и грозится поразить ими сердца рыцарей.
41
Монастырь св. Маманта — один из столичных византийских монастырей, тесно связанный с императорским двором.
42
Император Феодосий — византийский император Феодосий I (379–395), с именем которого связана постройка части крепостных стен Константинополя.
43
…Фридрих Барбаросса отправился в Иерусалим… — Германский император Фридрих I Штауфен (1155–1190) был одержим идеей создания «Священной Римской империи» путем завоевания всей Европы, территории Византии и других земель. Это толкнуло его, несмотря на вражду с римским папой, к участию в Третьем крестовом походе. Крестовые походы, вдохновляемые папством, ставили своей целью разграбление европейскими рыцарями ближневосточных земель. Предлогом для них служило освобождение христианских святынь в Иерусалиме, главной из которых был гроб Иисуса Христа. В 1099 г. в результате Первого крестового похода Иерусалим был взят, но в 1187 г. египетский султан Салах-ад-Дин отнял его у крестоносцев. Для повторного «освобождения» Иерусалима был организован Третий крестовый поход, окончившийся полной неудачей. Войска Фридриха Барбароссы (букв. «Рыжебородого») с боями прошли через сербские, болгарские и греческие земли, но в Малой Азии, при переправе через р. Салеф, император погиб.
44
Алеманны — древнее название одного из германских племен. В средние века часто употреблялось как синоним слова «немцы», в этом значении оно сохранилось в современном французском языке.
Алексей Ангел и сам не раз слышал эти детские угрозы из уст брата, однако не смел сказать ему, что тот стал посмешищем в глазах придворных. Но как бы там ни было, а алеманны Барбароссы действительно являлись грозной силой. Сейчас же Алексею Ангелу, кроме разрозненных и малочисленных отрядов болгар, совершавших время от времени набеги на его земли, опасаться было некого. А он жил тоже в вечном страхе. Сомнения и подозрения мучали его. Ему казалось, что в любую минуту он может погибнуть. Порой чудилось — за ним крадется убийца с ножом, и он уже слышит его горячее дыхание. Пронизанный холодной дрожью, василевс пугливо озирался вокруг… Лишь беседы с дочерьми на некоторое время освобождали его от страха, он становился веселым, разговорчивым, добрым. Старшая, Ирина, обычно приходила выпросить щедростей для очередного своего любовника. Она откровенно рассказывала о своих приключениях, а василевс слушал, смеялся, ее болтовня отвлекала его от мрачных дум… В присутствии Анны он смягчался, настраивался на философский лад, забывал о врагах, о подагре, в такие минуты он словно возвращался в свою молодость, видел себя несущимся на долгогривом коне по равнине вдоль Хеброса [45] , слышал звук копыт, похожий на звон кожи, натянутой на боевой барабан. Хорошее настроение долго не покидало его и после ухода Анны. И он сожалел, что давно не видел младшей своей дочери Евдокии, в восьмилетием возрасте отданной в жены рашскому владетелю [46] Стефану.
45
Хеброс — р. Марица.
46
Рашский владетель — правитель Рашки (так в средние века называлась Сербия). В данном случае имеется в виду сербский король Стефан Первовенчанный (1196–1227).