Восставшие из пепла
Шрифт:
— Да, царь! — Звездица сразу понял мысль Калояна. — Василевс делает Иванко примером для всякого убийцы… Вон люди Борила уже давно шепчутся, что василевс умеет ценить заслуги…
— Знаю, — сказал молодой царь. Его голос глухо и зловеще прокатился по зале приемов, но тут же заглох, словно запутался где-то в тяжелых завесах.
Когда Звездица собрался уходить, Калоян тряхнул головой:
— Ты прав, болярин Иван, я их отправлю в Загорье! Пусть испытают на себе мечи и копья своего бывшего приятеля Иванко… И скажи там страже, чтобы позвали ко мне мастера Феофана.
Войдя к царю, Феофан низко поклонился, его длинные руки почти коснулись пола.
— Садись, — пригласил его Калоян. И, задержав взгляд на черной повязке, которая стягивала волосы мастера, спросил: — Ну?
— Первый камнемет скоро будет готов, царь. Распорядись, чтобы мне дали десять пар двойных воловьих жил.
— Получишь. Когда все будет готово — доложи, и мы испытаем его.
Испокон веков пехотинцы и конники были в войсках основной ударной силой. При внезапных набегах на селения, не защищенные
— Хочу, чтобы боляре поверили в силу твоих камнеметов.
— Поверят, царь.
— Что ты заладил — царь да царь. Давай, как прежде, когда мы оба были беглецами.
Феофан был родом из Тырново, еще в ранней молодости он постригся в монахи. Но жизнь обернулась так, что из божьего служителя он превратился в искусного военного мастера. Виной всему были женщины. Едва приняв монашеский сан, он встретил смазливую ромейку, и кровь забурлила. Связь с ней закончилась тем, что его сослали в монастырь на берегу Пропонтиды. А там он встретил еще более красивую ромейку. Она была замужем за известнейшим ромейским военным мастером. Как раз в это время Феофан повздорил с одним из своих монастырских братьев, избил его, и Феофана расстригли. Оставив монастырь, он, чтобы быть поближе к своей возлюбленной, нанялся прислужником в мастерскую ее мужа. Нанялся, совсем не думая о хитроумном ремесле ромея, но постепенно дело его заинтересовало, и вскоре он стал разбираться в нем не хуже хозяина. Мастер начал его похваливать, ставить в пример другим, пока кто-то не заронил в нем подозрение — а не заглядывает ли молодой Феофан, выбрав для того удачное время, к его красавице жене? Феофан и его любовница были осторожны, подозрения мужа так подозрениями и остались, но жизнь молодого подмастерья с тех пор стала невыносимой. Не было теперь дня, чтобы он не отведал хлыста, а то чего-нибудь и покрепче. В конце концов Феофан не выдержал. Подкараулив мастера у его дома, он до полусмерти избил его и в ту же ночь подался прочь. Через несколько дней он встретился с бежавшим из Константинополя Калояном. Вдвоем им удалось добраться до болгарских постов, и только там Феофан понял, что его спутник — брат царя!
«Давай, как прежде, когда мы оба были беглецами…» Феофан повторил про себя эту фразу и сказал:
— Мне бы и самому хотелось. Да язык не слушается. Жизнь каждого из нас поставила на свое место. Твое дело — приказывать, мое — выполнять приказания. И я счастлив, что могу служить тебе, царь…
Когда-то, спасая свою жизнь, мечтая добраться до Тырново, оба они спали на голой земле, питались, чем придется, делили последний кусок хлеба. Сейчас Феофан порой с ужасом думал, как грубовато тогда подшучивал над своим спутником, смеялся, что тот не умеет плавать.
Выслушав ответ Феофана, Калоян ничего не сказал. Только подумал, что робость и скованность перед ним Феофана напрасны и даже слегка обижают его.
Пройдет год-другой — и подобные мысли перестанут приходить Калояну в голову. Все во дворце пойдет согласно общепринятому порядку. И попытки кого бы то ни было держаться с ним на дружеской ноге будут раздражать его и немедленно пресекаться…
Огромная равнина у подножия Хема была пустынной, лишь кое-где лепились к горам крохотные деревушки, по-старчески греясь на позднем солнце. По равнине гулял сухой, резкий ветер, он доносил откуда-то запахи приближающейся зимы. В каменные теснины ветер проникнуть не мог, и в ущельях густыми клочьями лежал туман. Куманские всадники, взлетев на холм, остановились, сгрудились в кучу. Перед ними внизу чернела вспаханная земля, а за черным квадратом стояла Крынская крепость [53] . Едва всадники появились на холме, по стенам забегали дозорные, в крепости тревожно забили деревянные клепала [54] . Со скрипом поднялись тяжелые ворота. Куманы долго совещались — что делать? Они не знали — каковы силы защитников крепости. Ясно было одно — крепость подновлялась, верхушки башен были надстроены камнем, вокруг моста белели кучи щепок: мастера чинили то ли ворота, то ли крепостные здания, на западной стене еще стояли строительные леса.
53
Крынская крепость — мощная средневековая болгарская крепость близ современного с. Крын у подножия Шипки.
54
Клепало — деревянная доска, употреблявшаяся для подачи звуковых сигналов, било.
Манастр искал для грабежа неукрепленные деревни, крепости он старался обходить стороной, однако постоянно натыкался на них. Он со своими куманами не раз грабил эти места, но такого количества укреплений раньше здесь не видел. И вправду, его бывший приятель Иванко крепко взялся за здешних кастрофилаков [55] . Вот и сейчас Манастр чувствовал: если куманы нападут на ближайшую деревушку, кастрофилак Крынской крепости ударит им в спину. Однако предводитель куманов решил не уходить отсюда без добычи. Он сделал знак, и трубачи подняли боевые рога. Тишину прорезали грозные звуки. Куманские воины, предчувствуя запах дыма и крови, загорячили коней, те заплясали под всадниками и, громко ударяя копытами по каменистой земле, понеслись с холма вниз.
55
Кастрофилак — начальник крепости в Византии и средневековой Болгарии.
Иванко на самом деле развернул в подчиненных ему землях лихорадочную деятельность по переустройству войска и укреплению крепостей. Он резко сократил число пеших воинов, большую часть их разослал по крепостям для починки стен и других оборонительных сооружений. Кастрофилаками он назначал самых верных своих людей. Среди его приближенных было много беглецов из Тырново, опасавшихся преследования после смерти Асеня и Петра. Кроме того, против Калояна их восстанавливала женитьба его на куманке. Беглецы считали себя несчастными жертвами болгарского царя, благодарили Иванко за доброту и покровительство, понимая, что с каждым из них сейчас происходит то же, что уже случилось с новым севастом Алексеем-Иванко. А тот щедро осыпал их милостями, деньгами, жаловал чины и высокие должности. В глубине души севаст действительно хранил затаенную мечту, которой страшился император Алексей Ангел: если он женится на Анне, тогда отсюда, из Филиппополя, ему откроется путь прямо к престолу василевсов. Именно эти преданные люди, составляющие сейчас его войско, поведут его к трону. Но сперва на этой земле, зажатой меж гор, он должен снискать могущество и славу. Отсюда многие шли на завоевание престола, да не всем это удавалось. Последним по счету был Константин Ангел, двоюродный брат Исаака и Алексея. Во времена василевса Исаака Константин был послан в Филиппополь защищать его от набегов болгар. Одержав ряд побед над болгарскими войсками, он, возгордившийся, упоенный славой, решил отобрать престол у императора. Да рано возгордился. Не добравшись до Одрина [56] , где его ждало войско, Константин был схвачен своими же людьми и отправлен к Исааку Ангелу. Василевс приказал ослепить его. Для всеобщего поругания Константина вывели на внутреннюю крепостную стену. Когда палач поднес к его лицу раскаленное железо, молодой стратиг с усмешкой предупредил, чтобы тот не выжег ему от усердия и бровей.
56
Одрин (Адрианополь) — главный город византийской Восточной Фракии, у слияния рек Марицы и Тунджи, мощная крепость, защищавшая главный путь на Константинополь. Ныне — г. Эдирне (Турция).
— Перестань кривляться! — вскипел палач.
— Я не кривляюсь. Василевс приказал выжечь мне глаза. О бровях не упомянул, и ты не должен их тронуть…
— Какая разница, будут теперь у тебя брови или нет, — проговорил палач.
— Не люблю людей, которые плохо исполняют свои обязанности, — ответил стратиг.
— Не тебе мне приказывать!
— Не мне… Но ведь может случиться, что кто-нибудь другой прикажет тебе выжечь глаза нынешнему василевсу Исааку… Стратиг может свой век дожить и без бровей, но василевс не должен быть обезображен. Поэтому я учу тебя точной исполнительности…
Стратиг улыбался, и его зубы блестели словно перламутровые. Самое странное во всей этой истории то, что слова молодого Константина Ангела сбылись. Исаак Ангел был ослеплен тем же палачом. Поднося раскаленное железо к глазам свергнутого василевса, палач вспомнил слова стратига, рука его дрогнула, и кроме глаз у бывшего императора не стало и бровей. За плохое исполнение своих обязанностей палач по приказу нового василевса Алексея Ангела был отстранен от службы и обитал теперь в каком-то ските. Он усердно молил бога продлить ему жизнь и ждал, когда его позовут ослепить того, кто лишил его удовольствия вдыхать запах паленой человеческой плоти, видеть страх в глазах обреченных знатных вельмож, чувствовать, как ужас сковывает все существо жертв василевса, которых сейчас лишат глаз, солнца, неба и зелени, оставят лишь тьму, наполненную запахами и звуками, что еще более усиливает мучения несчастных. Старый палач теперь вспоминал, что, расставаясь с глазами, молодой стратиг Константин даже не охнул, а бывший василевс Исаак Ангел вел себя недостойно, униженно пытаясь вымолить прощение. Думая об атом, он терзался мыслью — как будет вести себя в таком случае Алексей Ангел? Увидеть это — а там пусть господь забирает у него жизнь. Иванко решил, если он доберется до престола василевса, то примет во внимание молитвы старого палача. Только когда это будет?! А пока необходимо достичь могущества и славы, иначе его постигает жуткая участь Константина Ангела.
Несколько дней Иванко находился в крепости Тополица, обучал войска боевым действиям. Сегодня он решил брать крепость приступом. Население и пешие воины должны были обороняться, а конница нападать. Было раннее утро. Неподалеку от крепости стояли две повозки, запряженные волами, груженные боевыми лестницами с крючьями на концах. С ними на приступ шли обычно пешие, но Иванко хотел, чтобы и всадники умели управляться с лестницами. Медные рога трубили сбор, когда до слуха севаста донесся тревожный перезвон копыт. Ударили клепала, сообщая о приближающейся опасности. С близлежащих холмов мчались гонцы. И вскоре, как ветер в дубовом лесу, разнеслась тревожная весть: куманы, куманы! Иванко выслал вперед соглядатаев, разделил конницу на три отряда и двинулся к Крынской крепости, в которой стоял со своим отрядом Стан Главака.