Восставшие из Рая

Тарасенко Вадим

Веселое выражение лица детины вмиг сменилось угодливым.

– Иду, Михалыч, иду. Все, Семеновна, давай, - бросил он уже через плечо женщине, застывшей со скорбным выражением лица.

И тут же из-за поворота вынырнул небольшой кругленький мужчина. Свет ламп дневного освещения ярко блестел на его обширной лысине.

– Что вы тут лясы развели? Ты ей сказал, что надо сделать?

– Конечно, Михалыч, сразу же!

– Так чего она еще стоит здесь и лупится на нас?!

Невысокий мужчина, в чьем облике безошибочно угадывались многие поколения предков, испокон проживающих около Кавказского хребта, грозно смотрел на своего подчиненного, на чьем носе явственно

прослеживался отпечаток среднерусской возвышенности.

– Семеновна, ну че ты стоишь! Я же тебе уже сказал, что тебе делать!

Желтый диск солнца медленно погрузился за московские высотки. А по-весеннему свежий ветерок быстро разогнал духоту. Это летом, когда бетон и асфальт огромного мегаполиса прожарится на солнце, ветерок уже не будет прохладным, а будет чем-то вроде охлаждающего воздушного потока, проносящегося сквозь раскаленные пластины радиатора в стареньком «запарике».

Семеновна, с наслаждением вздохнув полной грудью, не спеша пошла к автобусной остановке.

Семь лет назад, окончив экономический техникум в своем родном Сыктывкаре, она приехала покорять Москву. Таких, молодых, смелых, длинноногих ежегодно в столицу России слетаются сотни, тысячи. Всех их манят красочные витрины большого города, сверкающий поток машин, с утра заполняющий его улицы, прохладный воздух роскошных офисов, сверкающих дорогими отделочными материалами. Одной из сотни везет. Она будет дышать этим прохладным воздухом роскошных офисов, перемещаться по Москве в сверкающих лаком автомобилях, подъезжая к нарядным витринам. Подъезжая, чтобы не смотреть на них, а с капризным видом выбирать товар, выставленный за стеклянными стенами. А одной из миллиона везет несказанно. Речь идет о роскошных, длинноногих жительницах Рублевки, иногда ублажающих своих вечно занятых мужей-миллионеров или миллиардеров, а в остальное время скучающих в финтесс-залах, шопингах и на светских раутах. Превратиться из мисс Сыктывкар в миссис Пупкину, проживающую на Рублевке - это посложнее, чем выиграть джекпот. Намного сложнее.

Остальных девушек город проглатывает, не поперхнувшись, срыгивая потом на рынки, в магазины, за прилавок, в домработницы, а то и в многочисленные сауны и откровенные бордели.

Семеновна в шикарные или хотя бы обычные офисы не попала. Она попала в эти «остальные». Сначала одна временная работа, потом другая, третья. Через год Семеновна, впрочем, тогда она еще была не Семеновной, а цветущей пышечкой Танечкой, прочно обосновалась на Щелковском овощном рынке, торгуя картошкой, морковкой, капустой и ворочая тяжелые мешки с ними. Но, кладя на веса картошку или морковку, очищая ножом с капусты сгнившие листья и снимая на двоих, вместе с напарницей по торговой палатке, однокомнатную квартиру рядом с рынком, на Уральской, Танюша не переставала мечтать о принце. О принце, который в один прекрасный день приедет за ней на серебристом «Мерседесе», ну пусть не на «Мерседесе», а хотя бы на «Опеле» и увезет в свой дворец. И такой принц появился. И именно на «Опеле». Принца звали Джамиль, а по-московски просто Дима. Приехал Джамиль-Дима из Азербайджана и посильно витаминизировал москвичей, продавая гранаты, дыни, виноград, хурму и остальные, ставшие уже привычными плоды щедрых южных земель. Благодаря удачливости, родственникам и землякам через два года Дима смог купить двухкомнатную квартиру в Южном Бутове. Вот в этот «дворец» Дима и перевез Танюшу. Пять месяцев жарких, наполненных страстью ночей с темпераментным восточным красавцем (а как вскоре узнала Таня, Джамиль с арабского переводится как красивый), а на шестой, как обухом по голове, итог - два месяца беременности.

Таня Кузнецова хотела оставить ребенка. Джамиль - ни в какую. И все равно делать аборт Таня отказалась. Наотрез. Дима два дня еще бушевал, а потом успокоился. Стал даже снова ласковым и больше не угрожал выгнать ее из квартиры и отвезти туда, откуда взял. В качестве примирения даже организовал романтический ужин со свечами, апельсинами, шоколадом и бутылкой грузинского вина.

– А мне разве можно?

– От нескольких бокалов «Саперави» с тобой страшного ничего не произойдет. Даже на пользу пойдет.

А потом была такая же ночь, как раньше - жаркая и страстная.

Утром Таня проснулась от чего-то горячего между ног. Она испуганно вскочила и включила свет. Красное пятно четко выделялось на белой простыне. Женские руки испугано схватились за пах…

Дима быстро на своем «Опеле» привез ее в больницу. Быстрый осмотр и равнодушный голос врача: «На чистку».

– Нет, нет, я не хочу… Может его еще можно спасти?

– Девушка, мне некогда с Вами разговаривать. В коридоре другие люди ждут. Вот Вам направление на чистку, подниметесь на третий этаж. До свидания.

Следующим утром Таня Кузнецова уже не была беременной. А вечером того же дня джигит на «Опеле» забрал ее из больницы, а еще через десять дней отвез ее на Уральскую. Первый свой круг московской жизни Танечка совершила. Потом было еще несколько таких кругов, а если точнее, то семь. «Принц» на «коне» в несколько десятков лошадиных сил, несколько упоительных месяцев и снова Уральская. Менялись только масть «коней», их порода и адрес «дворцов». Не менялись лишь «принцы», точнее их суть

«Да все они козлы», - вынесла вердикт Танюша после пятого своего круга.

Слава Богу, хоть не было больше беременностей. Наученная горьким опытом на своем первом круге, Таня Кузнецова поставила себе спираль и на всякий случай глотала еще и противозачаточные таблетки. Сами «принцы» предохраняться не желали.

– Детка, - ее последний, восьмой по счету «принц» называл ее деткой, - с презервативом я могу трахаться и с проституткой. Но разве это секс? Заниматься любовью в презервативе, все равно, что нюхать розу в противогазе.

Мнение Танюши, почему-то никогда не учитывалось.

После восьмого своего круга, стоя за привычным прилавком и помогая какому-то мужику приладить мешок с картошкой на тачку, она услышала за спиной:

– Семеновна, да брось ты этим заниматься. Вон другие покупатели ждут.

Она даже не сразу поняла, что это обращаются к ней. Вернее ее мозг отказывался это принять. Но подсознание послушно развернуло ее тело по направлению к источнику звука. Потому как сразу опознало в этом источнике своего работодателя - Михалыча, владельца нескольких торговых палаток и магазина. Сам он был выходцем из Армении и приехал в Москву, когда распадался Союз и армяне и азербайджанцы стали резать друг друга за Нагорный Карабах. Уже в столице России он из Гургена Минасовича Аматуни превратился в Георгия Михайловича Аматова или попросту Михалыча.

Придя домой, Танюша долго всматривалась в свое изображение в зеркале, висевшего на дверце старого шкафа. Она и раньше никогда не отличалась стройностью. Но она была как маленький детский мячик - упругая, яркая, с гладкой кожей. Сейчас же с дверцы шкафа на Танюшу смотрел немного раздавшийся и как бы подпущенный мячик. Его бока от долгого пользования поистерлись, кое-где уже явственно обозначились трещины-морщинки. А руки? Мозолистые, с жесткой кожей. И даже маникюр ничего не менял. Будто на грубый ковш экскаватора повесили яркие ленточки.