Восточная и Центральная Азия
Шрифт:
— Отныне горшки и кувшины будете делать вы, и вы будете продавать их людям из других мест, — сказал он самоки.
Так Лумавиг научил людей на земле работать. Он дал им все, что нужно для жизни.
Монг-о
Когда-то давно в селении Бонток жили муж и жена. Их маленькая хижина стояла на самом краю селения. Они жили счастливо, хотя и были бедны. Жена родилась здесь, в Бонтоке, а муж был родом из Пингада.
Однажды муж отправился, как всегда, работать в поле и стал переходить вброд ручей. Вдруг к его ногам подкатился круглый камень. Человек обошел его
— Я добрый дух, а зовут меня Монг-о. Раньше я жил в Пингаде, твоем родном селении, но со мною там плохо обращались, и я перекатился в Бонток. Ты приютишь меня?
Доброму человеку стало жалко камень, и он не пошел на свое поле, а подобрал Монг-о и понес к себе домой. Жена удивилась, что он вернулся так скоро, но еще больше удивилась она, когда муж рассказал, что за камень он принес. Ей тоже стало жалко камень, и она поселила Монг-о в лучшем углу хижины.
Монг-о был очень доволен своей жизнью, а муж и жена после того, как он у них поселился, зажили счастливей прежнего. Во всем им сопутствовала удача — они стали собирать большие урожаи на своем поле, быстро разбогатели, и у них родилось много детей. И наступило время, когда семья их стала самой богатой во всем Бонтоке.
Муж и жена состарились и умерли, и тогда Монг-о взяли к себе их дети. Они так же любили камень и заботились о нем, как их умершие родители, и он гостил у каждого из них по очереди.
Однажды в Бонтоке начался пожар, и все селение сгорело. Монг-о провалился сквозь горящий пол, упал на землю и откатился в сторону. Ему хотелось быть около людей, и, увидев, что у ручья кто-то стоит, он покатился туда. По пути, однако, Монг-о ударился о другой камень, больше и тяжелее его, и разлетелся на куски. Монг-о очень опечалился, потому что лишился дара речи и не мог сказать людям, кто он, а люди ходили по его осколкам и не узнавали его.
Потом один мальчик, младший сын тех, кто приютил Монг-о, узнал камень и заговорил с ним, но камень не ответил. Тогда мальчик взял корзину, собрал в нее осколки и отнес старшим братьям, а те с почтением перенесли Монг-о в рисовый амбар. Там и пребывает он по сей день. Каждые четыре года, в большой праздник, Монг-о выносят наружу, чтобы он одарил тех, кто его почитает, всеми благами, какими одарил когда-то добрых мужа и жену.
Бог Чача и бог Кедъем
Жили когда-то бог-воин Чача и бог-кузнец Кедъем. Они были добрыми соседями. Однажды Чача заметил, что хотя время уже позднее, его двоих сыновей нет дома.
— Где наши сыновья? — спросил бог Чача у жены.
— Наверно, они в соседней хижине, у кузнеца Кедъема, — ответила жена, — я видела, как они туда вошли.
Бог Чача подумал, что сыновьям давно уже пора быть дома, зажег факел, чтобы посветить себе, и пошел к Кедъему.
Когда Чача вошел к соседу в хижину и спросил про сыновей, Кедъем, занятый своей работой, даже не посмотрел на него, а только сказал:
— Они все лезли ко мне и мешали работать — что я ни сделаю, они ломают. За это я отрубил им головы.
И он показал на два обезглавленных тела в одном углу хижины и на две головы в другом. Чача взял тела и головы сыновей и соединил каждую голову с ее телом. Головы сразу приросли, и мальчики ожили, но, прежде чем уйти вместе с ними, Чача сказал Кедъему, что завтра они вдвоем должны встретиться в лесу для поединка.
Невиданный бой разгорелся на другой день между двумя богами.
Однако ни один не мог осилить другого, и они решили продолжать бой на другой день. Теперь боги стали драться в реке. Они побросали друг в друга все камни, какие только в ней были, но ни одному не удалось убить или хотя бы ранить другого. Опять наступила ночь, и тогда бог-воин сказал богу-кузнецу, что лучше им помириться и дружить снова как прежде.
— Отныне, когда я буду есть рис, ты тоже будешь есть вместе со мной и будешь знать, что тебе не надо меня бояться, — сказал Чача богу-кузнецу. — А когда я закурю трубку, ты тоже будешь курить ее и не будешь ждать от меня зла.
Кедъем с радостью согласился, и они позвали других богов, чтобы те были свидетелями их примирения. С той поры так и повелось: когда два враждующих народа мирятся, все знают, что можно без страха есть, пить и курить с прежним врагом — он больше не нападет.
Потоп
Золотой век
Рассказывают, что до потопа земля была совсем ровной, если не считать двух больших гор — Амуяо на западе и Калавитана [102] на востоке. Землю покрывали дремучие леса, а люди жили по берегам реки, протекавшей посреди равнины между двух гор.
Тогда все было лучше, чем сейчас. Люди были полубогами и жили счастливо. Срежешь стебель бамбука — внутри него полно риса, надо только сварить. А стебли сахарного тростника были полны баияха [103] — проделай отверстие в стебле и пей сколько твоей душе угодно. Рыбы в реке было столько, что ее можно было ловить руками, и охотиться на оленей и кабанов было куда легче, чем сейчас. Рис в те времена был крупный — одной пригоршней можно было накормить целую семью.
102
Амуяо и Калавитан — священные горы ифугао; их высота соответственно 2826 и 2134 м.
103
Баиях — рисовая водка.
Возникновение гор
Настал один год, когда пришло время дождей, но дожди не начинались. Шли месяцы, а дождя все не было и не было. День за днем река мелела и мелела и наконец высохла совсем. Люди стали умирать, и тогда старики сказали:
— Если мы не достанем воды, то скоро все умрем. Давайте копать землю там, где прежде была река, потому что река умерла и ушла в могилу. Может быть, мы найдем душу реки и спасемся от смерти.
Они начали копать и копали три дня. На третий день, когда яма стала глубокой, из нее ключом забила вода — так не ожиданно, что несколько человек утонули, не успев выбраться из ямы.