Восточная Война -5
Шрифт:
Узнав об этом, Абдул-Меджид успокоился и так хорошо, что несмотря на недавние страхи, проявил характер. Хорошо помня заветы предков о том, что белых гяуров следует держать на расстоянии, султан не дал согласие на ввод европейских кораблей в Мраморное море. Подобные действия могли привести к потере лица султаном и Рэдклиф, не стал настаивать. На данный момент его устраивало, что владыка двух святынь беспрекословно выполнял все его рекомендации в переговорах с русскими.
В них возникло затишье, обусловленное данным князем туркам времени на размышление и британец решил открыто обозначить свое присутствие в этом деле. На следующий день он отправился на прием в русское посольство для встречи со светлейшим князем.
Помня личную неприязнь императора к несостоявшемуся послу Англии в России, Меншиков не стал принимать Рэдклифа, сославшись на нездоровье. Весь разговор с британским послом вел помощник князя, но по большому счету для посла было в некотором случае лучше.
Послу не стоило больших трудов разыграть перед нм ловкий спектакль. Рэдклиф с большим волнением вещал Озерову о той озабоченности, которую породили у англичан последние действия России. Признавая за царем безусловное право, иметь свои интересы в балканских делах, посол говорил о том, что военные силы, скопившиеся на границе с Турцией в Бессарабии, вызывают опасения и пугают Лондон.
Кроме этого, посол попросил через Озерова встречу с князем, чтобы заверить того, что Англия не будет вмешиваться в войну русских с турками и не окажут материальную и военную помощь султану.
Это была излюбленная тактика англичан, когда ошибочно надеясь на помощь Альбиона или на его мнимый 'нейтралитет' европейские страны совершали трагические ошибки, порождавшие кровавые войны. Так Франция в 1870 году вступила в войну с Пруссией, германский кайзер начал Первую мировую войну, а своим упрямством и несговорчивостью поляки позволили Гитлеру напасть на них в 1939.
Породив ложную надежду в умах русских дипломатов, Рэдклиф стал ждать их реакцию и очень быстро дождался. Поверив, что англичане останутся 'нейтральными' в споре России с Турцией, князь с удвоенной силой стал нажимать на турок, на что и надеялся хитрый англичанин.
Не дожидаясь истечения срока ультиматума, князь отправился к султану и потребовал от него изменений в турецком правительстве. В частности, Меншиков хотел видеть нового великого визиря и нового министра иностранных дел. Первый, по мнению князь, проявлял симпатии к венскому двору, что открыто, заявил о своей неготовности вступать в военный союз с Николаем против турок. Второй в глазах светлейшего был недостаточно боек в составлении фирманов отвечавших желанию государя императора.
Никогда прежде русский посланник не диктовал свою волю турецкому падишаху так, как диктовал её Абдул-Меджиду Меншиков и тот с согласия Рэдклифа покорно исполнил её. Вместо Мехмета-Али визирем стал Мустафа-паша, а место Рифат-паши занял Решид-паша. Этим самым турки демонстрировали свое стремление к мирному диалогу с Россией, при агрессивных действиях царского посланника.
Французский посол Лакур в своих донесениях к императору Наполеону сравнивал князя с провинциальным дикарем, по ошибке попавшим в высокое общество дипломатов. Хотя будь он сам на его месте, все аналогичные действия французского посла были бы признаны вполне приемлемыми, под девизом 'белый человек выше азиатов'.
Итоги всех этих перестановок Меншиков ожидал увидеть в полном удовлетворении всех требований русского царя, но к его огромному разочарованию этого не произошло. Вначале Решид-паша попросил у князя ещё шесть дней для полной подготовки документов, а по истечению срока известил, что заключение договора между султаном и царем означает для Турции потери суверенитета и эти требования не приемлемы.
Разгневанный Меншиков объявил о разрыве дипломатических отношений между Стамбулом и Петербургом.
– Слова моего государя оказались для вас малоубедительными?! Хорошо, тогда надеюсь, вступление наших армий в Дунайские княжества окажутся более убедительным аргументом для вас!
– воскликнул князь в лицо турецкому министру и приказал перевезти его вещи на 'Громоносец'.
Столь стремительные действия князя вновь ввергли султана в панику и только заверения Рэдклифа и Лакура в том, что Англия и Франция не оставят Порту без военной поддержки смогли привести Абдул-Меджида в чувство.
Для большего успокоения, во дворец к султану был вызван австрийский посол, который вновь подтвердил ранее сказанные слова о нежелании Австрии выступать единым фронтом с Россией против Стамбула, чем окончательно успокоил властителя сераля.
Все это время, венский дипломат отчаянно лавировал между Сциллой и Харибдой. Испытывая сильное давление со стороны Лакура, угрожавшего поддержкой Францией претензий Сардинского королевства на Ломбардию и Венецию являвшимися австрийскими владениями, дипломат слал Меншикову письма с пониманием и одобрением политики русского царя.
Перед самым отплытием 'Громоносца' из Стамбула, на борт корабля прибыл Решид-паша. Министр передал ему слова султана, готового издать новый фирман, дающий гарантии насчет "святых мест", гарантирующего греческому патриарху все, что желает царь для православной церкви, и даже специальный договор с Россией, уступающий России место для построения русской церкви и странноприимного заведения в Иерусалиме.
Это был новый шаг Рэдклифа являвшего всей Европе стремящихся к миру турок и охваченного упрямством и яростью Меншикова. Как и ожидал британский дипломат, князь отверг эти предложения султана, потребовав исполнения воли русского императора в полном объеме. В ответ министр вновь заговорил о потери Турции суверенитета, после чего турка попросили с корабля. 21 мая князь покинул Стамбул, так и не исполнив возложенной на него миссии государем.
Глава III. Бей барабан! Бей!
Вторжение в Дунайские княжества, в июне 1853 года, осуществили два армейских корпуса под командование генерал-адъютанта князя Михаила Горчакова. Общая их численность не превышала 85 тысяч человек, тогда под ружьем у противостоящего ему турецкого генерала Омер-паши было 145 тысяча солдат, в придачу с иррегулярной кавалерией башибузуков.
Кроме них, в состав турецкого войска входил отряд поляка Чайковского, что по принятию ислама стал называться Садык-пашой. Ненавидя Россию с младых ногтей, он с согласия командующего занимался активной вербовкой среди живших вдоль Дуная раскольников некрасовцев - бежавших из России в разное время по религиозным причинам.