Восточная война
Шрифт:
Это впрочем, не сильно потревожило совесть французского владыки, он твердо держался принципа делать хорошую мину при не очень удачной игре, а лучшее средство для военных чинов всегда были награды, тем более что по большому счету их было за что награждать.
В русском стане положение тоже было далеко не столь блестящим; как бы того хотелось царю и его окружению. Поражение на Альме было холодным душем для "шапкозакидателей" типа генерала Калмыкова, которые жили исключительно иллюзиями войны 1812 года. Все, и в первую очередь император, увидели, что русский генералитет "не совсем" готов к войне с такими сильными соперниками как французская и британская империя.
Одновременно
Благодаря численному превосходству сил неприятеля аландские укрепления пали, и русские войска были вынуждены отступить в глубь Финляндии, оставив острова в руках неприятеля. Однако большего успеха союзные адмиралы добиться не смогли. Вопреки их надеждам, после падения Аландов финны не подняли массовое восстание против русских, а Швеция не спешила вступать в войну, на что очень рассчитывал лорд Пальмерстон.
Именно храбрость и стойкость русских солдат и офицеров, которую они проявили при обороне Аландских укреплений, а не роковое стечение ряда обстоятельств, как это объявила на своих страницах "свободная западная пресса" были истинной причиной столь скромного результата похода кораблей союзного флота. Желая поднять свой несколько подорванный престиж в глазах соотечественников, адмиралы Непир и Парсеваль торжественно объявили, что в будущем году они обязательно войдут в Финский залив и полностью уничтожат русский флот в Кронштадте, сожгут Зимний дворец - официальную резиденцию русского императора.
Это заявление адмиралов немедленно породило шквал всевозможных газетных карикатур, которые изображали русского царя и его семейство в качестве толпы бездомных погорельцев. Другие горячие головы вообще изображали памятник Петру I с английским и французским знаменем в руке, в знак захвата Петербурга союзным десантом.
Скромным светлым пятном на темном фоне крымских неудач была смерть французского маршала Сент-Арно. Погиб самый талантливый и наиболее энергичный из всех союзных военачальников. Обладавший неоспоримым авторитетом, как среди французских, так и английских генералов, Сент-Арно вполне заслуженно именовался среди своих товарищей "последним кондотьером", что как нельзя лучше и полнее характеризовало его.
Как только в столице стали известны все подробности смерти французского маршала, государь решил немедленно отметить это событие, несмотря на подковерную возню Меньшикова и Нессельроде. За своё усердие на море и на суше граф Ардатов был награжден орденом Владимира I степени и десятью тысячами рублей к огромному недовольству его скрытых и явных государственных завистников.
Для Ардатова, как впрочем и для всего Севастополя, это было единственным радостным известием пришедшим из Петербурга. Светлейший князь Меньшиков, несмотря на бездарное поражение в битве на Альме все же сохранил за собой пост командующего русскими войсками на юге России и продолжал бездарно управлять ими. К огромному сожалению графа, император Николай не был готов к радикальным изменениям в руководстве армии.
К высокой оценке своих деяний сам Михаил Павлович отнесся вполне спокойно. Когда Ардатов узнал о своем награждении столь высоким орденом, то немедля отписал государю, что тот чрезмерно балует его своим вниманием, забывая при этом об истинных героях войны, без которых все замыслы Ардатова остались бы на бумаге. Вместе с письмом был приложен подробный рапорт и список особо отличившихся охотников добровольцев и описанием их подвигов.
Пока данное представление на севастопольских героев дожидалось своего высочайшего рассмотрения в Петербурге, Михаил Павлович решил сам лично произвести награждение охотников, благо его положение и звание вполне позволяли сделать это. Поэтому, собрав в своей резиденции всех участников рейда на врага, граф от своего лица поблагодарил всех за службу и лично выдал наградные деньги каждому из охотников, включая и погибших, благо, имеющие в его распоряжении казенные суммы, позволяли это сделать незамедлительно, не дожидаясь указаний из Петербурга.
Глава IV. Испытание на прочность.
Темные октябрьские тучи, нависшие над Севастополем, принесли с собой первые осенние холода этого года. Плотными густыми рядами висели они над осажденным городом, как бы являясь природным отражением того опасного положения, в котором Севастополь сейчас находился. Несмотря на те большие потери, которые союзники понесли на начальном этапе войны, благодаря хорошо налаженному морскому сообщению с Константинополем и метрополией, восточная армия Наполеона представляла собой серьезную силу.
Едва только союзники сумели захватить удобные для длительных стоянок кораблей Камышовую и Балаклавкскую бухту, в них немедленно устремились вереницы транспортных кораблей союзников. Пользуясь вынужденным бездействием русского флота, они спокойно приплывали к крымским берегам, и торопливо высаживали из своих трюмов новых солдат, взамен всех тех, кто был убит, ранен или поражен эпидемией заразных болезней. Инфекция свирепствовала в лагерях союзников.
Вслед за ними с кораблей выгружались тяжелые осадные орудия, для которых, руками нещадно эксплуатируемых турецких солдат, возводились батареи для скорого штурма Севастополя. Вступив на территорию врага и понеся потери, император Наполеон совершенно не собирался отказываться от своих широкомасштабных планов по разгрому и расчленению России. Щедрой рукой, посылая в Крым новые воинские подкрепления, император неустанно требовал от занявшего пост командующего французскими войсками генерала Канробера, самых решительных действий по отношению к Севастополю, положение которого было незавидным.
Как всякая морская крепость, он был прекрасно защищен от удара врага с моря, и был совершенно беззащитен от нападения противника со стороны суши и теперь, ему предстояло выдержать самый строгий экзамен за все время своего существования.
Благодаря неуемной энергии майора Тотлебена, вокруг Севастополя шло создание новых сухопутных укреплений. Город торопливо опоясывался оборонительными линиями траншей, окопов и люнетов. Спешно возводились новые бастионы и батареи, на оснащение которых шли снятые с кораблей орудия. Туда же направлялись моряки, чтобы вместе с пехотинцами гарнизона дать отпор супостату. Все были готовы сражаться, но после неудачи на Альме, никто не был уверен до конца, что Севастополь сможет выстоят под ударом союзников.
Не было такой уверенности и у графа Ардатова, который подобно трем севастопольским адмиралам, почти каждый день совершал поездки по рубежам обороны, желая доподлинно знать о состоянии дел на деле, а не на бумаге. Он, так же как и руководители обороны Севастополя, не ожидал, что враги сумеют не только восстановить свой воинский потенциал, но даже нарастить до той численности, с помощью которой можно будет без боязни штурмовать город. А сведения, которые широкой рекой поступали с передовой в штаб Корнилова, говорили, что штурм главной базы русского Черноморского флота, следовало ожидать со дня на день.