Восточная война
Шрифт:
Трижды Владимирский полк ходил в штыковую атаку против английских гвардейцев и, потеряв больше половины своего состава, отбросил врага на исходные позиции, отбив захваченные было врагом свои знамена.
Не менее славно и действовал Бородинский полк. Так же как и его соседи, он трижды ходил в штыковую атаку и сумел не только отразить натиск врага, но даже отбросить врага за реку, в плотную подойдя к холмам, на которых располагался штаб лорда Раглана. Знай об этом бородинцы заранее, они бы, несомненно, атаковали его невзирая ни на какие потери и могли бы изменить весь ход битвы. Однако, попав под густой штуцерный огонь вражеских
Казалось бы, успех был на стороне русских войск, но зуавы генерала Боске смогли внести перелом в битве тогда, когда этого никто не ожидал. Мелкими отрядами они двинулись на штурм горных круч генерала Кирьякова и, к своему удивлению, обнаружили, что горный склон никто не защищает. Генерал Кирьяков посчитал, что сама природа делает этот фланг его позиции неприступным и поэтому, ограничился выставлением наблюдательного поста из двадцати казаков.
Когда зуавы без потерь поднялись по крутой горной тропинке наверх, они легко смогли справиться с растерявшимися казаками, после чего в атаку устремилась линейная пехота, а за ними потянули свои орудия французские артиллеристы. За короткое время они смогли поднять свои пушки и развернув их прямо на тылы русских полков, только-только отразивших фронтальный натиск неприятеля.
Не теряя ни одной минуты французы обрушили губительный огонь шрапнели на стоявшие поблизости батальоны Белостокского полка, с каждым залпом основательно выкашивая их ряды. Не имея приказа от генерала Кирьякова о каких-либо действиях, солдаты и офицеры мужественно стояли на одном месте, глупо погибая из-за нерасторопности своего командира.
Едва только Кирьякову донесли о появлении французов на его левом фланге, как генерал сначала впал в ярость, не поверив гонцу, а когда явственно заговорили французские пушки, впал в прострацию, повторяя только одно слово: "Не может быть". Так прошло несколько минут, пока полковник Циммерман не обратился к генералу с предложением отдать приказ об атаке врага, чем поверг Кирьякова в ужас.
– Атаковать!? Да вы сума сошли! Оставаться здесь смерти подобно!
– вскричал тот и, вскочив на коня, не сказав ни слова, устремился в тыл, предоставив офицерам своего штаба самостоятельно принимать решение, что делать дальше.
Едва только командир постыдно бежал, как вслед за ним поспешили все остальные, бросив солдат и офицеров, стоявших на передовой, на произвол судьбы. Один только полковник Циммерман решился послать своего ординарца корнета Симочкина в обреченные на смерть войска левого фланга с приказом об отступлении.
Было уже ближе к вечеру, когда, презирая пули и разрывы вражеских ядер, гонец достиг расположения Белостокского полка.
– Генерал приказал отходить на Качу - успел проговорить храбрый ординарец, как штуцерная пуля французов угодила ему в бок, и кривясь от боли он сполз на землю, подхваченный солдатскими руками.
– Отходим, отходим!
– горестно разнеслось в рядах белостокцев, которые были готовы идти в штыковую атаку на врага, не взирая на его пули и шрапнель. Ещё можно было все исправить и если не одержать победу, то оставить за собой поле боя, однако бегство Кирьякова ставило жирный крест на все эти возможности.
Заметив движение в стане русских, французы немедленно предприняли новую атаку, желая полностью сломить левый фланг русской армии, обратив
– Вива ля император!
– вновь громко раздались призывные крики сержантов и офицеров, указывающие солдатам остриями своих шпаг, направление новой атаки.
– Вива, Вива!
– отвечали им солдаты, перестраивая на ходу свои поредевшие ряды, перед решительным броском в штыковую атаку.
Видя, что противник намеривается фронтальной атакой уничтожить отступающие батальоны, офицеры передней линии обороны приняли героическое решение, которое как нельзя лучше продемонстрировало врагу силу русского характера. Все они остались на своих позициях, чтобы ценой собственной жизни, спасти отступающих товарищей.
С полным спокойствием и деловитостью, русские пушкари неторопливо забивали заряды в жерла своих орудий, намериваясь дать свой последний бой. Громкие угрозы в адрес врага вперемешку с матом неслись из рядов поредевшей пехоты, угрюмо сжимавшие свои ружья. И бой, который случился на берегах Альмы, этим вечером был поистенне маленьким чудом.
Наступающие французы буквально устлали своими телами подступы к русским пушкам, которые палили, не переставая до того момента, когда разъяренная пехота все-таки ворвалась на их батареи. Но и тогда бросив бесполезные орудия, артиллеристы капитана Храпова, с банниками на перерез бросились на врага, поддержанные своей пехотой.
Столь яростное сопротивление русской пехоты не только позволило батальонам отбросить врага на исходную позицию, но даже в порядке отойти в направлении Качи, оставив на поле боя врагу всего три подбитых орудия.
Вслед за ними, были вынуждены оставить свои позиции и полки генерала Гончарова. Стойкость и мужественность русских войск так поразила британского фельдмаршала Раглана что, он не только не попытался организовать преследование отступающего врага, но, даже опасаясь возможной ночной атаки, до самого утра продержал своих солдат в полной боевой готовности.
Аналогично этому действовал и французский маршал Сент-Арно, который, несмотря на явный успех своих полков с занятием высот, больше не предпринимал попыток преследования противника.
Если бы наши генералы во главе с Меньшиковым знали, как их опасаются союзники, они бы возможно не были бы столь поспешны в своем отступлении, которое с получением известия от Кирьякова, превратилось в паническое бегство. Светлейший князь был ничуть не лучше своего любимца.
Страх от поражения на Альме, так сильно ударил в голову светлейшему князю, что тот, боясь быть отрезанным противником от своих главных сил, не заезжая в Севастополь, направившись прямиком в Бахчисарай.
Только присутствие в Севастополе личного посланника царя, заставило Меньшикова, не доезжая двух верст до города остановиться и вызвать к себе адмиралов Корнилова и Нахимова, а так же самого Ардатова, для извещения о своем поражении в битве и о возложении на Корнилова верховного командования в Севастополе.
– Господа, мы потерпели ужасное поражение - отрывисто произнес князь - их проклятые штуцера, выбили половину моего войска! Видели бы вы только эту адскую картину! Просто уму не постижимо, что они делали с нами! А потом эта шрапнель с высот. Она просто выкашивала линейные батальоны за рядом ряд, за рядом ряд и мы ничего не могли поделать. Пришлось спешно отступать, чтобы сохранить хоть что-нибудь! Иначе мы все бы там полегли!