Восточные сюжеты
Шрифт:
Юра добежал до трамвайной остановки. В горле стоял горький ком. Казалось, даже трудно глотать. «Все знали! Скрывали от меня!» Ко всем росла в его душе злоба. С трамвая пересел на метро и вышел у Курского вокзала. Нашел кассу:
— Есть билет до Севастополя?
— Только в мягкий.
Пришлось отдать почти все деньги. Поезд уходил через полчаса.
В купе уже был один пассажир — высокий, полный мужчина. Расстегнув ворот рубашки, он вытирал платком шею. Синий китель висел на вешалке. На широких погонах блестели три звезды. Юра тотчас определил: капитан
Капитан заметил, что парень пришел без вещей, и это его насторожило. Но по тому, как тот был одет и вел себя, капитан понял, что за воспитанием парня следили. Когда поезд тронулся, Юра еле сдержался, чтоб не расплакаться. Но вернуться в свой двор, где его оскорбили, он не мог, как не мог и представить чужими родителей, хотя вдруг сразу поверил, что они — не родные ему.
Проводник стелил белье. Когда он подошел к Юриной полке, Юра тихо сказал:
— Мне не надо.
— Без постели нельзя! — громко заметил проводник.
Когда расплачивались, капитан понял, что Юра отдает последние деньги, и снова сомнения зашевелились в нем: «Почему тот, кто ему купил билет, не дал ему денег на дорогу? И вообще, куда он едет?»
Проводники разносили чай. Капитан выложил из портфеля свертки с колбасой, вареной курицей. Соседка по купе тоже готовилась к ужину.
— Садись к столу, — предложил Юре капитан.
— Спасибо, я сыт, — сказал Юра и вышел из купе.
Он вернулся, когда соседка убрала уже со стола.
— Сбежал, значит, — шутливо сказал капитан, а Юру от этих слов бросило в жар. Но капитан тут же добавил: — Сбежал от нашего угощения!.. И имя свое от нас скрываешь. Меня вот зовут Андреем Андреевичем, а тебя как?
— Юра.
— В Севастополе живешь?
— Нет, в Москве.
— Что же ты такое время выбрал для путешествия? Разве ты не учишься?
— Хочу стать юнгой.
«Сбежал!» — твердо решил на сей раз капитан, но не подал вида: резкое слово, неуместный вопрос могли бы заставить мальчика соврать и замкнуться в себе.
— Что ж, — сказал Андрей Андреевич, — дело хорошее.
— Ничего хорошего в этом нет, — возразила соседка. — Лучше поступить в институт. Самое благородное — в медицинский. Врачи всегда нужны.
Странное совпадение: когда дома говорили о будущей профессии Юрика, мать и отец мечтали, что он будет врачом, а ему всегда хотелось быть капитаном, водить корабли.
— Ты думаешь, легко стать юнгой? — спросил Андрей Андреевич.
— Я хорошо плаваю, умею завязывать морские узлы.
— Это пригодится, — задумчиво сказал Андрей Андреевич и предложил Юре выйти, чтобы соседи легли: надо спать, уже поздно.
— А как к твоим планам относятся родители? — спросил он, как только они вышли. — У меня родителей нет.
— А с кем ты живешь?
— Жил у знакомых.
Больше Андрей Андреевич ни о чем не спрашивал.
Как всегда, Юра по привычке проснулся рано. В купе еще спали. Положив подбородок на руки, он долго смотрел в окно. Телеграфные провода то взбирались вверх на столбы, то провисали
Юра тихо вышел в коридор, умылся и не заходил в купе, пока все не встали.
Андрей Андреевич настоял, чтобы Юра завтракал с ним.
— А теперь иди к проводнику за шахматами, — сказал капитан.
— В шахматы я не играю. Только в шашки.
— Значит, юнгой хочешь быть? — возобновил Андрей Андреевич за шашками разговор. — А дальше что? Ведь не вечно тебе юнгой быть? Потянет в дальние страны, в Африку, в Америку. А туда юнгой не пойдешь, что-нибудь посущественнее надо, скажем, штурманом или инженером… В каком классе учишься?
— В седьмом.
— Значит, в Нахимовское можешь поступить. А потом — в Высшее мореходное. Не так ли?
— Так, — подтвердил Юра.
— Говоришь «так», а сам поспешил, все до конца не обдумал. Есть у тебя документы из школы?
Юра опустил голову.
— Нет! — продолжал капитан. — А метрики? И их дома оставил. А есть где в Севастополе жить? Тоже нет! Ведь правда!.. Но на сей раз тебе крупно повезло. Потому что я тебе повстречался!
С этой надеждой Юра и успокоился.
На вокзале Андрея Андреевича встречала жена. Он представил своего спутника: «А это Юра!» Юра внутренне съежился, ожидая вопросов, кто он и кем доводится Андрею Андреевичу. Но женщина ничего не спросила. Откуда было Юре знать, что за двадцать лет совместной жизни она привыкла к любым неожиданностям: то он приводил каких-то племянников, то приезжал с сыном друга, то возвращался домой с каким-то незнакомым пареньком, которого надо было накормить, уложить спать, дать в дорогу денег. Будто завершая круг мыслей жены, Андрей Андреевич сказал:
— Яна, это сын моего старого знакомого, он приехал поступать в наше училище, ты, конечно, рада, что он поживет у нас три-четыре дня.
Янина Людвиговна улыбнулась мальчику.
Юре действительно повезло: Андрей Андреевич отвел его в Нахимовское училище, где сам работал, и Юру приняли. Он успешно прошел и медицинскую комиссию, и учебную. Когда заполняли анкету, он задумался. Хотел придумать новую фамилию, но не смог. Рука помимо воли вывела «Бек» и на этом остановилась: так называли его в школе, сокращенно от «Беккер». Когда писал имя, подумал: «А как, интересно, меня называли раньше?» Против графы «отчество» написал: «Андреевич».
Ему выдали форму, началась курсантская жизнь.
А в Москве…
Оставим Юру жить и учиться в Севастополе, а сами отправимся в Москву и посмотрим, что делается у Беккеров.
Наступил вечер, Давид пришел с работы, а Юра с гуляния не вернулся. За двенадцать лет у Беллы не было ни одного спокойного дня. Лишь когда Юра ложился спать, она переставала волноваться. Юра плохо ел — беспокойство, Юра поздно пришел с гулянья — волнение, Юра получил «двойку» — обида… Ребята на улице, трамвай, машина… Каждый шаг Юры проходил через сердце Беллы. Она жила жизнью Юры.