Восточный круиз
Шрифт:
– А кто такой Каюм? – вылез вперед тип, в котором я опознал похитителя моих штанов.
– Глава здешних надсмотрщиков, – ответил провожатый.
– Он из Шемсума? – продолжал расспрашивать Юздак. – Из Портового квартала?
– Из Шемсума, – кивнул головой рудокоп, – а из какого квартала, не знаю. Со мной он такими подробностями не делился. Если хочешь, расспроси его сам. Может, он тебе что и скажет, прежде чем изувечить…
Юздак отстал от провожающего, скрывшись в толпе. А тут начали подходить пропыленные и усталые рудокопы.
Пока старожилы рудника разыскивали в толпе новичков знакомых и пытались узнать последние новости с поверхности, я отошел в сторону. Среди этого контингента у меня не могло быть ни родственников, ни знакомых. Постепенно в зале новоприбывшие перемешались с местными. Кто
Я прошелся по залу, внимательно присматриваясь к здешним старожилам. Мое внимание привлек пожилой мужчина, безучастно привалившийся к одной из стен. Он с самого начала не пытался отыскать знакомых в толпе вновь прибывших и не интересовался новостями с поверхности.
Когда развалилась очередная империя моего мира, в которой мне довелось родиться и жить, на книжные прилавки хлынул поток воспоминаний бывших лагерников. Из них я вынес одно – в любой стране места заключения формируются по сходному принципу: наружная охрана, состоящая из наемников, и внутренняя, где в основном окапываются уголовники. Исключений нет. И моя страна еще раз подтвердила это правило. Главное же в этих местах – не высовываться без нужды и иметь своевременную информацию о действующем раскладе сил.
– Не помешаю? – Я присел рядом с рудокопом.
Он скользнул по мне безразличным взглядом и отвернулся.
Я достал из кармана половину лепешки, что мне сунул Халк на прощание, и, разломив на две половины, предложил сидящему рядом. От лепешки тот не отказался. Глядя, как он быстро управился со своим куском, я сделал еще одно умозаключение: и в отношении кормежки здешняя зона ненамного отличалась от соответствующих мест моего мира.
– Меня зовут Максим, – представился я.
– Боркай, – нехотя промолвил рудокоп.
– Я смотрю, ты нездешний, – продолжил я разговор, видя, что Боркай замолк.
– С чего ты взял? – взглянул на меня рудокоп.
– А по поведению, – я кивнул в сторону толпы. – Ты даже не пытался разыскать знакомого…
– Просто я так давно здесь, что у меня не осталось знакомых и родственников наверху…
– За какие же грехи ты попал в эти места? – продолжал выпытывать я. – Если, конечно, это не секрет.
– Какой секрет… – вяло произнес Боркай. – Я начинал работать на этом руднике еще вольнонаемным…
– Что же тогда заставило тебя остаться?
– Что? – криво усмехнулся рудокоп. – Тогда уж, скорее, кто… Наш эмир, да будет он проклят в веках!
– Неужели тебе не позволили уехать?
– Не только мне одному. Все, кто работал в этих забытых Аллахом местах, остались навсегда под землей.
– Почему?
– Здешний рудник – один из немногих, на которых держится казна эмира. А когда люди начали бежать с этой работы, отказываясь от любых денег, эмир заставил работать бесплатно, за кусок хлеба и миску похлебки…
– Что же подвигло людей к бегству из этих мест?
– Ты не местный, что ли? – впервые проявил интерес к моей персоне рудокоп.
– Нет, – покачал я головой. – Я с севера.
– Варвар, значит, – понимающе кивнул рудокоп.
– С чего ты взял, что северяне – варвары? – не удержался я от вопроса, не имеющего отношения к моей теме расспросов. Просто стало интересно, что меня моментально относят к варварам, узнав о гипотетической родине.
– А кто же? – удивился в свою очередь рудокоп. – Варвары они и есть. Не чтят Аллаха и пророка Мухаммада. Да еще чуть что – сразу хватаются за нож.
– Я не думаю, что они это делают без причины. – Я решил защитить своих неведомых земляков.
– Так базар на то и базар, чтобы торговаться, а не мериться силой, – возразил мне Боркай.
Из этого я понял, что северяне решали проблемы обсчетов и обвесов в Хорасане самым радикальным способом. Они мне положительно начинали нравиться все больше.
– Ну ладно, оставим в покое моих земляков, – я решил вернуться к более насущным проблемам. – Почему нас так торопливо загнали под землю? Неужели это нельзя было сделать утром?
– Вот теперь я точно уверен, что ты нездешний, – внимательно оглядел меня Боркай. – А поначалу подумал, что Каюм решил приставить к нам соглядатая…
– Ты не ответил на мой вопрос. – Я продолжил расспросы: – И кто такой, кстати, этот таинственный Каюм?
– Ладно, – вздохнул Боркай, – так и быть, расскажу тебе историю Изумрудных рудников… все равно ведь не отвяжешься…
Картина из рассказа рудокопа складывалась, прямо сказать, очень неприглядная. Изумрудные рудники поначалу функционировали, как и любое другое подобное место, на принципах взаимной выгоды. Селившиеся в здешних местах рудокопы добывали самоцветы, которые скупались представителями эмира. И все было бы хорошо, не появись в один прекрасный день в горах Калидага вампиры. Вообще-то никто не знает, появились или существовали всегда. Может, кто-то из рудознатцев, шаривших по горам, потревожил их гнездо… а может, одна из многочисленных пещер или выработок каким-то образом имела выход в соседний мир и по ней сюда проникла эта нечисть… Ясного ответа никто так и не дал. Да он никого и не интересовал. Хуже было другое. Появившаяся нечисть начала взимать с поселенцев кровавую дань. Ночные упыри с легкостью проникали в хижины, снося хлипкие двери и окна… Естественно, народ бросился бежать из этих мест, что не устроило эмира. Лишиться такого источника пополнения казны, какого не существовало во всем обитаемом мире, властитель Шемсума не мог… И эмир нашел выход. Он приказал перекрыть доступ наружу оставшимся в выработках рудокопам и начал возводить крепость для охраны рудника. Скорее даже, не для охраны снаружи, а для контроля тех, кто находился внизу. На поверхности рудник в охране не нуждался. С этим прекрасно справлялись вампиры, уничтожившие за пару лет всех нелегальных добытчиков камней. Эмир остался полновластным хозяином здешних копей. Ему не пришлось даже тратиться на охрану морского побережья от контрабандистов из Боркуля и Зейнала. Сколько человек сложили головы на постройке крепости, об этом никому не известно, за исключением, быть может, эмира и его приближенных. Но потом встала другая проблема: рудокопы, запертые в подземельях и вынужденные работать исключительно за кусок хлеба, старели и умирали, свою долю с них взяли и вампиры, пока не удалось обрушить все выработки, хоть как-то соединявшиеся с верхним горизонтом и пещерами Калидага. Никто из Шемсума не желал добровольно ехать на Изумрудные рудники, памятуя, как эмир распорядился жизнями ранее работавших там рудокопов. Вот тогда кто-то из окружения эмира и придумал, как продолжить добычу самоцветов. В столице и остальных городах начали отлавливать нищих, жуликов, воров, грабителей, арестовывать несостоятельных должников. И весь этот пестрый контингент оседал в здешних подземельях. Столичное жулье быстро сообразило, что эта политика всерьез и надолго, и хлынуло в государственные структуры на службу. Были заполнены испытывавшие ранее острую нехватку в персонале гарнизоны у черта на куличках, разъезды Пограничной стражи, да и те же охранники Изумрудного рудника почти поголовно состояли из бывших грабителей и контрабандистов. Постепенно и в подземельях рудника сложилась своя элита, сплошь состоявшая из не столь проворных, как их собратья на поверхности, криминальных элементов Шемсума. Такое положение устраивало всех: и эмира, регулярно продолжавшего получать самоцветы, и уголовников, неплохо пристроившихся в надзирателях. Единственные, кто пострадал от такого расклада, – простые работяги. И если Каюм пока побаивался старых рудокопов, державшихся сплоченной группой, готовой дать отпор, то для вновь прибывающего контингента захвативший власть уголовник был всем: и дьяволом, и господом богом…
– Где он? – Громкий голос, раздавшийся в пещере, вырвал меня из объятий сна.
Я пошевелился, разминая затекшие за ночь мышцы. Так, пожалуй, недолго заработать и радикулит. Следом до меня дошло, где я нахожусь. Тут уж не до радикулита.
Вокруг начали подниматься разбуженные шумом мои спутники по этапу на каторжные работы.
У входа в помещение стояло человек восемь, среди которых безошибочно по надменному виду и властным повадкам выделялся главарь.
– Я еще раз спрашиваю: где он?! – с заметным раздражением повторил свой вопрос главарь.