Вовка в Троеклятом
Шрифт:
— Кьясотися!.. — Восторженно протянул Соловушка. — Сколько не смотью ни как не налюбуюсь.
Конечно, я не считал разбойника тонким эстетом (да и сам таковым не являлся), но такого восторга от созерцания плода больного воображения я не ожидал от своего спутника.
А Соловушка, охваченный эйфорией, не сводя изумленного взгляда от шедевра кича, заткнул большим пальцем левую ноздрю и смачно высморкался. Содержимое правой половины картошкообразного носа звонко чмякнулось на булыжник площади. Затем Славик повторил процедуру с другой ноздрей, подытожил:
— Все.
— А дальше — опять ночлег искать. — Резюмировал медведь. — Все равно Емеля сейчас в зюзю пьян. Тут недалеко приличная гостиница есть, как никак центр Города. Дороговато, но, надеюсь, Вячеслав раскошелится, ради общего блага? — Серенький незаметно для разбойника подмигнул мне.
Как всегда, когда речь заходила о содержимом кошеля Соловушки, он громко засопел, предчувствуя скорое расставание с несколькими золотыми кругляшами. Но, справедливости ради, стоит сказать, что как бы не сопел и не кряхтел Соловей, в те моменты, когда ему приходилось расплачиваться, делал он это всегда исправно и даже с некоей толикой гордости, ощущая полезность и значимость собственной персоны. Так что предложение Соловушки: «Мозет вейнемся куда подесевле? Или, вообсе, мозно на улисе пееносевать. Тепло, ведь, пости зайко», было скорее рисовкой, чем желанием сэкономить.
Медведь быстро переубедил разбойника, и мы направились в гостиницу. Место предполагаемого ночлега располагалось на той же стороне квадрата площади, на которой находились и мы. Только метров на триста левее.
Когда мы были уже у дверей добротного трехэтажного дома из красного кирпича, украшенного яркой вывеской «Ниф, Наф, Нуф и K°», под которой висел аналог нашего запрещающего дорожного знака, изображающий перечеркнутого волка, Соловушка напоследок оглянулся на дворец и застыл с широко распахнутым ртом.
Разбойник немного пришел в себя и, как раз, во время — Серенький уже протянул лапу к дверной ручке в виде поросячьего хвостика.
— Сто это такое?! Ни язу не видел! Кьясиво, сейт возьми. Заль ситать не умею…
Привлеченные восторженной репликой Соловушки я и медведь одновременно обернулись. Было от чего обалдеть и не только грабителю: занимая полнеба над дворцом узурпатора, горела, переливаясь всеми цветами радуги, надпись, начерченная в воздухе явно при помощи колдовства. Но еще большее удивление, чем грандиозность зрелища, вызывало содержание послания. Дугообразная светящаяся надпись гласила: «ГОСПОДИН САНТЕХНИК! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ВО ДВОРЕЦ!»
Серенький отпустил поросячий хвостик и сокрушенно пожаловался:
— До соплей обидно. Целый день выдумывали, как пробраться внутрь, а тут — накось тебе, добро пожаловать… — он ненадолго задумался, затем продолжил свои размышления вслух. — Хотя, с другой стороны, все это очень подозрительно. В Городе ты практически ни с кем не общался. Разве, что вчера с тремя шарлатанами. Но они, кроме того, что туда надо, — медведь ткнул когтем вверх, — ни фига не знают. А уж про то, что ты — Сантехник, знаем только мы трое, Яг… Гм… Яна с Кларой, да еще, скорей всего, чертяка этот мерзопакостный. Ах, да, запамятовал. Еще Илюха Муромец в курсе. Так он поди ныкается где-нибудь от ентого колохвиума. Так что странно все это, не к добру. Ох, не к добру. Что делать-то будем?
— Как что? Раз зовут, в гости пойдем, — легкомысленно ответил я, — мы ж чуть ли не подкоп собирались рыть, а тут учтиво приглашают, грех не воспользоваться.
— Эх, Вовка, одно дело, когда мы собирались заявиться незваными гостями, а другое, когда зазывают таким образом. Я бы даже сказал, заманивают. Чувствую, не к добру это, — вновь повторил свое пророчество Серый. — Откуда, вообще, Емеля узнал о твоем существовании?
Я пожал плечами, так как ответить было нечего.
— Не волнуйся, Серенький, на месте и разберемся.
— А может сховаемся куда, переждем? Глядишь, разузнаем, за каким таким хреном ты Емеле потребовался, а?
— Не. Не пойдет. Загрызет меня неопределенность. Тем более, если этот щукоед и взаправду такой могущественный, то долго не пропрячемся, сыщет. Тогда еще хуже будет.
— Насчет этого не боись. Во ему, — медведь отмерил половину лапы, — в лес, к Яне уйдем, она тебя на время в козявку какую-нибудь малую превратит. Все его чародеи вместе взятые, хрен найдут.
Перспектива перевоплотиться (хоть и временно) в насекомое развеяла последние сомнения.
— Я решил окончательно. Вы как хотите, а я иду.
— Ну и сто, сто доего у этих поесят? Вовка, посли в гостинису. Поузинаем, поспим, а утьем есим, сто делать.
— Спасибо, Славик, но я решил. Можете подождать меня тут, — я кивком указал на свинячий отель.
— Совсем стебанулся что ль? Ни в коем разе тебя не брошу. Соловушка, ты идешь?
— Конесно, иду, — обреченно согласился толстячок.
И мы напрямик, через опустевшую к вечеру площадь, направились к главному входу аляповатого сооружения, именуемого дворцом.
На верхней ступени лестницы, ведущей к центральным воротам дворца, нас уже ждали. Вот, только, встречающие никак не ассоциировались с Емелей героем русской сказки. Два темнокожих амбала, обнаженные по пояс, с устрашающего вида ятаганами в руках. А между ними — источающий само радушие, мужик восточной национальности. О его расовой принадлежности говорили не только смуглая рожа и раскосые глаза, но и шелковый цветастый халат вкупе с белоснежной чалмой.
— Рады приветствовать дорогого гостя! Милости просим, дорогой господин Сантехник! Разрешите отрекомендоваться: Главный Визирь Высокочтимого Емели Али Баба.
— Откуда он тебя знает? — Шепотом спросил медведь. — Ох, как же все хреново!
— Фигня, прорвемся, — так же тихо ответил я.
— Я здесь небольшой, ничтожный слуга своего господина и, по этому покорнейше прошу меня простить, — не смотря на извиняющуюся речь, елейная ухмылка не сходила с лица главного визиря, — но я обязан беспрекословно и в точности выполнять распоряжения хозяина. А так как в приглашении упоминался только господин Сантехник и ни слова не было об его спутниках…
— Вот и хоесо! — Мигом согласился разбойник и тут же развернулся.